пареный, но все-таки лицомъ много благообразн?е. A в?дь у Лизаветы-то Романовны все лицо, какъ съ морозу опухше, да и сама-то вся расползлась. Вотъ вы, мужья, каковы! И много я въ жизни видала: жена законная ангелъ и красота, а муженекъ-то прилипнетъ къ баб?-яг? какой или уроду. Вотъ я, старая д?вица, мн? за полъ-ста л?тъ, а лицомъ я была не хуже сестрицы покойной княгини. и состояніе мое было не меньше, когда насъ батюшка разд?лилъ; а потомъ мое-то состояньице стало при порядливости и вдвое больше сестринаго. A никогда я замужъ не вышла. Ты какъ объ этомъ, Дмитрій, посудишь? Почему я въ д?вкахъ сижу? Аль за мной ухаживателей не бывало?
Шепелевъ молчалъ и Гарина прибавила:
— И знаю я, что ты мыслишь. И врешь, родимый, врешь. Были за мной ухаживатели. Да какіе еще! И Куракинъ былъ, и Баскаковъ былъ, и н?мецъ, что при кесарскомъ посланник? состоялъ, звали Христіанъ Морген…. Моргенштрю, что-ли! Или Моргенфрю! Тфу, не то! Ну, не помню! A нын?шній фельдмаршалъ Никита Юрьевичъ, Трубецкой князь, два года за мной ходилъ, да таково вздыхалъ, что пыль подымалъ по дорог?. И ни за кого не пошла. Съ вами, ворами, нельзя водиться, съ мужчинами. Прости, голубчикъ, это я не тебя обругала, а всю, значитъ, вашу мужскую линію — в?трогонную…
— В?дь не вс? же в?трогоны, выговорилъ Шепелевъ разс?янно и будто думая о чемъ-то другомъ.
— Не знаю, можетъ быть, и не вс?, да я-то такихъ не видала. Вашъ братъ до тридцати годовъ завсегда почти умница. а какъ ему четвертый десятокъ пойдетъ, такъ и начнетъ куралесить. Ну, в?стимо, есть другіе, что чуть не съ пеленокъ буянствуютъ и дерутся и куражутся на вс? лады. Вотъ хоть бы буяны Орловы или вотъ нашъ «киргизъ». Ну, н?што можно д?вушк? изъ знатнаго семейства за него выйдти?
— Да в?дь Гл?бъ Андреевичъ, такъ-то сказать, добрый челов?къ, выговорилъ Шепелевъ такимъ голосомъ, что Пелагея Михайловна почувствовала, что онъ лжетъ и разсердилась.
— Ужь ты передо мной-то хвостомъ не верти. Да и нашелъ кого подъ защиту брать! Телушка за волка распинается: не волкъ-де съ?лъ, сама-де съ?лась у волка въ утроб?.
Наступило молчаніе. Шепелевъ воспользовался имъ, чтобы взяться за шляпу и сталъ прощаться.
— Вишь темнота. Обожди, ужо м?сяцъ встанетъ, сов?товала Гарина. — Напрасно ты, голубчикъ, п?шкомъ къ намъ ходишь, да запаздываешь. Третево-сь въ оврашк? тутъ у прикащика моего ограбили оброкъ. Ночевать-то, обида, какъ жениха оставить тебя нельзя, пересуды будутъ. Ужь ты бы верхомъ, что- ли, ?здилъ. Лошадь бы купилъ себ?.
— Не на что, Пелагея Михайловна, весело разсм?ялся Шепелевъ.- A то бы давно купилъ.
— Ну вотъ, не на что! Отпиши матери, скажи — хуже убьютъ грабители. Тутъ у насъ не хорошія м?ста по пути.
— Да, сказываютъ. Вотъ еще недавно разсказывали, что голштинскіе солдаты зд?сь грабятъ по ночамъ.
— Какіе тамъ Голштинскіе! голштинцы сидятъ въ своемъ Рамбов?. Все это враки. Свои, голубчикъ, занимаются, — свои православные. В?дь дубьемъ по маковкамъ щелкаютъ. A нешто н?мцы съ дубовиной обращаться ум?ютъ! Все враки.
Шепелевъ простился съ Пелагеей Михайловной и вышелъ въ прихожую. Пока онъ над?валъ теплый тулупчикъ, въ прихожую вышла Василекъ.
— Какъ вы опять, Дмитрій Дмитричъ, поздно засид?лись. Каждый разъ, что вы отъ насъ уходите, я всю ночь…
Василекъ запнулась и прибавила:
— Очень я боюсь, когда кто-нибудь ночью въ городъ идетъ отъ насъ.
И слово «кто-нибудь» какъ-то особенно отт?нилось въ р?чи ея, будто умышленно.
— Ничего, Богъ милостивъ, равнодушно отозвался юноша; спускаясь по л?стниц?. — Сколько разъ благополучно домой добирался. Прощайте.
— Тфу, тфу, сухо дерево! Не сглазьте! — быстро оживясь, выговорила Василекъ ему въ догонку.
XX
Шепелевъ вышедъ на улицу совершенно пустынную и глухую. Сначала ему показалось темно на двор?, но зат?мъ черезъ минуту, благодаря м?сяцу, выплывшему изъ-за тучи, на двор? стало св?тло, какъ днемъ.
Юноша быстрой походкой, скрыпя сапогами по морозному сн?гу, притоптанно у желтой лентой среди улицы, бодро зашагалъ вдоль сугробовъ, заборовъ и пустырей.
«Авось ничего, — думалъ онъ — сколько разъ тутъ хаживалъ. Да притомъ не н?мцы рамбовскіе, а свои православные грабятъ, говоритъ Пелагея Михайловна, оно все-таки не такъ страшно. Со своимъ-то братомъ грабителемъ и поговорить можно; ну тулупъ что ли отдамъ, да и поб?гу домой. A вотъ если бы н?мецъ, — б?да. Тутъ со страху не токмо нихт-михтъ скажешь, а хуже того, растеряешься, по п?тушиному заговоришь».
И молодой челов?къ быстро шагалъ, раздумывая. Какъ часто случалось ему, о томъ — трусъ онъ или н?тъ? За посл?днее время посл? его поступленія въ преображенцы, этотъ вопросъ часто появлялся въ его голов?, и онъ никакъ не могъ р?шить его. Иногда ему казалось, что онъ «ничего», какъ и всякій другой офицеръ или солдатъ, за себя постоитъ; иногда-же случалось ему пугаться пустяковъ, чувствовать дрожь по спин?, и языкъ прилипалъ къ гортани. И зат?мъ малый долго укорялъ себя:
— Трусишка, д?вка красная, щенокъ. Всякой вороны пугаешься!
Уже около получаса, какъ шагалъ Шепелевъ по узкой протоптанной дорог?, гд?, очевидно, ?здили только въ саняхъ, да и то больше въ крестьянскихъ дровняхъ. Онъ изр?дка оглядывался и назадъ, на осв?щенную луной пустынную улицу и съ невольнымъ чувствомъ боязни вглядывался н?тъ ли кого позади его. Наконецъ, при поворот? за уголъ въ другую улицу, гд? былъ оврагъ и мостъ, на счетъ котораго предупреждалъ его рядовой Державинъ, и гд? ограбили прикащика Гариной, онъ снова огляд?лся. Поворачивая за уголъ, онъ увид?лъ, что за нимъ вдали зачерн?лось что-то и быстро увеличивалось.
«Это не грабители, подумалъ онъ. Кто-то ?детъ». Черезъ н?сколько мгновеній молодой челов?къ ужь приближался къ мосту и невольно пристально оглядывалъ его со вс?хъ сторонъ. И вотъ, вдругъ сердце въ немъ екнуло.
— Показалось! Помилуй Богъ! — чуть не вскрикнулъ онъ, ободряя себя.
Но н?тъ, не показалось. Изъ подъ моста появились дв? фигуры и бородатый мужикъ съ дубиной, медленно обходя мостъ, чтобы преградить ему дорогу, крикнулъ весело, какъ показалось Шепелеву, не смотря на страхъ:
— Не сп?ши, баринъ! Аль не баринъ, солдатъ. Не сп?ши! Тутотка по ночамъ не указано ходитъ.
Шепелевъ хот?лъ что-то произнести, но не могъ. Мужикъ поднялся на мостъ, молодой челов?къ хот?лъ броситься б?жать назадъ, но сзади поднимался на тотъ же мостъ другой товарищъ. Невольно и почти безсознательно онъ взмахнулъ пустыми руками и крикнулъ, задыхаясь:
— Не подходи, убью!
Но оба мужика съ об?ихъ сторонъ, какой-то спокойной походкой, приближались къ нему.
— Вишь какой страшный! A ну, убей! Погляжу! — выговорилъ, подходя, молодой парень съ дубиной. — Ну, не маши. A то вотъ я размахнусь, такъ взаправду ты у меня пополамъ перелетишь.
Въ ту же минуту бородатый мужикъ взялъ юношу за плечо и выговорилъ спокойно:
— Давакось тулупъ и сапоги, а достальное — Господь съ тобой. Намъ не треба въ вашей амуничк?; и продать-то нельзя не покупаютъ. A вотъ тулупчишко и сапожки — это можно.
Оба мужика стали растегивать съ крючковъ тулупчикъ и едва усп?ли снять его съ ороб?вшаго Шепелева, — какъ одинъ изъ нихъ, бородатый, ахнулъ и бросился б?жать опрометью съ моста въ сторону. Молодой парень пустился за нимъ. Въ ту же минуту, изъ-за угла, шибкой рысью, появилась и приблизилась тройка лошадей и большія сани.
Шепелевъ невольно бросился на встр?чу санямъ, крича::
— Стой! Стой!
Тройка остановилась, но кучеръ крикнулъ ему:
