будетъ на нашей улиц? праздникъ, такъ мы его въ холщевый м?шокъ битьемъ обратимъ за это свое нын?шнее посрамленіе.
— Не могу я, замоталъ головой Григорій, — ей-Богу не могу! Попроси я сегодня у него прощеніе, такъ меня такое зло будетъ разбирать, что я на другой же день, чтобы душу отвести, нарочно въ Рамбовъ по?ду его колотить. Еще хуже будетъ.
Между друзьями начался споръ и офицеры стали доказывать Григорію Орлову, что онъ долженъ согласиться и на примиреніе посредствомъ тайной уплаты денегъ, и на публичное покаяніе.
— Ну, спасибо теб?, ?о?ошка! воскликнулъ вдругъ Алекс?й Орловъ и, обнявъ Ага?она, который напрасно въ него упирался руками, силачъ взялъ старика на руки, какъ берутъ ребенка и началъ его качать, приговаривая:
— Душка ?о?ошка! Душка ?о?ошка!
— Брось, брось, убьешь! Пусти, не все сказалъ! не сердясь, а напротивъ очень довольный взмолился Ага?онъ.
— Врешь! Все! см?ялся Алекс?й Орловъ, продолжая раскачивать старика.
— Ей Богу не все, вотъ теб? Христосъ Богъ, не все! главнаго не разсказалъ. Пусти!
— A ну, говори!
И Алекс?й поставилъ его на ноги.
— Фу, озорной! Закачалъ! Даже въ голов? помутилось, тошнитъ какъ на корабл?.
Ага?онъ прищурилъ глаза, потеръ себ? лобъ рукой и выговорилъ:
— Григорій Григоричъ, в?дь не все; главное не сказалъ.
— Что еще? Ну! Что? раздались голоса.
— A вотъ что… Только это не я, значитъ, а самъ, онъ сказываетъ — Котцау, говоритъ, что получимши деньги и ваше прощеніе, онъ все жъ таки ничего под?лать не можетъ. Какъ онъ ни проси, васъ, значитъ, простить, — васъ ни Жоржъ, ни тамъ во дворц? не простятъ; а должны вы все-таки съ своей стороны похлопотать.
— Вотъ теб? и здравствуйте! выговорилъ Алекс?й.
— И приказалъ онъ вамъ, только тайкомъ и опятъ чтобы никто не зналъ, что это онъ васъ надоумилъ… Приказалъ ?хать просить обо всемъ этомъ д?л? графиню Скабронскую.
— Что? Что? воскликнулъ Григорій Орловъ:- Скабронскую? Это съ какого чорта? Она-то тутъ при чемъ же? Вотъ и вышелъ н?мецъ, дубина. Мы ужь и д?душку ея, и Разумовскихъ, и саму Воронцову просили, а по его, ступай въ Скабронской!
— Стало быть, такъ надо! возразилъ старикъ досадливо. — Это онъ самъ сказалъ, да еще прибавилъ: и непрем?нно пошли ты господъ къ графин?; коли не пов?рятъ, такъ скажи, что я имъ такъ сказываю. Я д?ло, молъ, свое портить самъ не стану.
— Да в?дь это теб? все Анчуткинъ расписывалъ?
— В?стимо Анчуткинъ, да в?дь я тутъ же былъ и вид?лъ, что онъ лицомъ д?лалъ и руками. И опять таки, Григорій Григоричъ, сами знаете, что ужь гр?ха таить, при эдакой б?д? я на его н?мецкомъ хриплюн? много понялъ. Не даромъ столько времени выжилъ съ вами на войн?.
Григорій Орловъ д?йствительно вспомнилъ, что Ага?онъ изъ ненависти къ Германіи больше притворялся, что не выучился н?мецкому языку, а въ сущности понималъ очень много.
Молодежь стояла вокругъ старика и раздумывала. Все д?ло, которое сначала показалось очень просто и умно придумано дядькой, теперь оказалось будто испорченнымъ.
— Что тутъ Скабронская, причемъ она тутъ! Она, знай, по баламъ, да по вечеринкамъ летаетъ. Все вранье одно.
— Ну, какъ знаете, почти обид?лся Ага?онъ. — Я для васъ стараюсь, моя сов?сть, значитъ, предъ Господомъ Богомъ и передъ вашимъ покойнымъ родителемъ видна, вся на ладони, ни соринки въ ней. A коли слушаться не хотите, ваше д?ло. По?демъ вм?ст? въ Рогервикъ, а то и къ само?дамъ, тамъ насъ и съ?дятъ. A не съ?дятъ, такъ самихъ заставятъ людей ?сть.
Ага?онъ, разсердившись, повернулся и ушелъ въ себ? въ прихожую.
Офицеры, оставшись одни, долго сов?щались обо всемъ, что слышали отъ дядьки. Къ вечеру было р?шено, однако, не поступать согласно съ т?мъ, чему научилъ Котцау. — Осрамитъ подлецъ, оплюетъ только! говорилъ Григорій Орловъ. Заподозрить что либо во всемъ разсказ? старика было немыслимо. Григорій хорошо зналъ правдивость своего дядьки, а подчасъ и удивительную находчивость и хитрость. Но вся исторія казалась сомнительной.
Среди общаго унылаго молчанія снова появился старикъ въ горниц? и выговорилъ упавшимъ отъ чувства голосомъ:
— Коли вы мн? не в?рите, считаете меня за пустоплета, за предателя, и не хотите д?лать то, что вамъ говорятъ, то увольте меня, отпустите въ Москву къ Ивану Григоричу, ему служить буду.
И Ага?онъ, стоя въ торжественной поз?, съ поднятой рукой на Григорія Орлова, вдругъ весь сморщился и слезы въ три ручья полились у него изъ глазъ. Не прошло секунды, какъ старикъ уже рыдалъ, едва держась на ногахъ.
Разум?ется, Орловы тотчасъ же бросились къ дядьк? и стали всячески ут?шать его.
Ага?онъ долго не могъ выговорить ни слова и, наконецъ? проговорилъ:
— Коли в?рите, сд?лайте все, какъ я сказываю. Смотрите, все устроится. Мн? тоже и Анчуткинъ про эту графиню сказывалъ, что она въ этомъ д?л? помочь можетъ. A почему собственно? Ни за что не хот?лъ, подлецъ, сказать: говоритъ — нельзя, родимый, проболтаешься ты, въ Сибирь я улечу.
Посл?днія слова под?йствовали на вс?хъ. Времена были такія, что именно все странное, таинственное, непонятное, даже повидимому безсмысленное им?ло значеніе и всякій день случалось услыхать, узнать или увид?ть въ Петербург? диво дивное нев?роятности и неожиданности.
— A кто жъ его знаетъ, р?шилъ вдругъ Григорій Орловъ. — Немудренное, в?дь, д?ло и къ графин? съ?здить. Она же пріятельница съ моей….
— Конечно, не мудреное д?ло!
— По?ду, ?о?оша! завтра же по?ду, сегодня поздно.
— Ну спасибо! поц?луйте меня, выговорилъ Ага?онъ.
Григорій Орловъ быстрымъ искреннимъ движеніемъ обхватилъ старика, взялъ въ свою богатырскую охапку и невольно поднявъ его съ полу, разц?ловалъ въ об? морщинистыя щеки. Въ этомъ движеніи сказалось должно быть что-нибудь особенное, незаурядное, потому что кружокъ товарищей, обступившій ихъ двухъ, вдругъ смолкъ и вс? лица стали добродушно-серьезны, почти торжественны.
Когда Григорій выпустилъ старика изъ рукъ, черты лица его выдавали внутреннее волненіе.
— Ну, а меня-то?… Ахъ ты Кащей эдакій!.. Меня-то не надо? воскликнулъ Алекс?й, протягивая руки къ старику.
— Ни, ни, ни… Уморился, ?здилъ. Какъ святъ Богъ, не до баловства… серьезно выговорилъ Ага?онъ.
— Да не стану. Ей-ей! Только поц?луемся. Ей-ей!
Старикъ по голосу Алекс?я понялъ, что тотъ никакой штуки не сд?лаетъ съ нимъ и позволилъ себя обнять и поц?ловать. Но не утерп?лъ молодецъ и ц?луя старика все таки слегка ущипнулъ его сзади.
— Эка, в?дь, озорной! проворчалъ старикъ, почесываясь.
XXV
Старикъ Скабронскій былъ не одинъ въ своемъ род?, былъ на св?т? другой графъ Скабронскій, Кирилла Петровичъ, приходившійся ему внукомъ.
Единственный братъ Іоанна Іоанновича, давно умершій, им?лъ сына Петра, который за все царствованіе Анны Іоанновны и Елизаветы Петровны жилъ заграницей, находясь п])и посольств? у Кесаря, зат?мъ онъ женился, вскор? потерялъ жену и былъ переведенъ по служб? ко двору короля Людовика Х?, гд? и самъ умеръ, бол?е десяти л?тъ не видавши родины.
Себялюбивый Іоаннъ Іоанновичъ вообще мало интересовался судьбой племянника, его бракомъ,
