жизнью заграницей и его семействомъ.
Вдруг, л?тъ съ восемь тому назадъ, увид?лъ онъ у себя въ дом? ц?лую прі?зжую «араву». Во дворъ въ?хала великол?пная и громадная карета, за ней какой-то фургонъ и зат?мъ совершенно незнакомыя фигуры и физіономіи, пестрыя и голосистыя, появились въ дом? брюзгливаго старика. Оказалось, что по желанію давнымъ давно невиданнаго имъ племянника, умершаго на чужбин?, выраженному имъ передъ кончиной, въ домъ дяди былъ привезенъ его собственный внукъ, шестнадцатил?тній красивый мальчикъ, не говорившій ни слова по русски. Съ нимъ вм?ст? появилась ц?лая свита: дядька французъ, очень приличный, другой дядька неизв?стной національности съ прескверной физіономіей и зат?мъ камердинеры, гардеробъ-мейстеры и съ десятокъ какихъ-то иностранныхъ гайдуковъ и казачковъ.
Старый холостякъ мелькомъ слышалъ о женитьб? племянника Петра на какой-то богат?йшей княжн?, дочери какого-то польскаго магната, о покупк? им?ній и домовъ, но никогда своей племянницы не видалъ, о ея смерти не слыхалъ — а тутъ вдругъ является внукъ сирота.
— Вотъ такъ машкерадъ! встр?тилъ д?душка внучка со свитой и разсм?ялся досадливо и презрительно. — Б?сово навожденіе! — по каковскому же я буду теперь бес?довать съ внученкомъ? И почему собственно ко мн?-то прямо вся арава пожаловала! Нешто съ матерной стороны н?тъ родни?
Тотчасъ же былъ найденъ переводчикъ французъ и Іоаннъ Іоанновичъ вступилъ въ переговоры съ французскимъ внучкомъ и съ его свитой.
Оказалось, что покойный племянникъ направилъ своего сына и зав?щаніемъ перевелъ чрезъ банкира все состояніе его къ дяд? съ просьбой быть опекуномъ и покровителемъ, ибо богатый мальчикъ оставался круглымъ сиротой. Д?лать было нечего, Іоаннъ Іоанновичъ прибралъ большія деньги въ рукамъ и оставилъ у себя въ дом? внука, но всю его свиту мгновенно спровадилъ со двора. Какъ несчастные французы, дядьки и лакеи, вернулись въ свое отечество, одному Богу изв?стно.
Іоаннъ Іоанновичъ не далъ имъ ни гроша на обратный путь, а одного изъ нихъ, «мусью Шарла», который сталъ было прекословить, тотчасъ уняли на конюшн?.
Разум?ется, не усп?ли дать мусь? пяти розогъ, какъ отъ его воплей вс? его товарищи добровольно разсыпались со двора графа Скабронскаго по незнакомой столиц?, кто куда попало. Одинъ, говорятъ, со страху бросился прямо въ Невку и ушелъ вплавь. Зат?мъ н?которые изъ нихъ нашли себ? отличныя м?ста въ город? и остались въ хл?босольной стран?.
Найденный въ Петербург? переводчикъ женевецъ, подмастерье часовщика, былъ оставленъ въ дом?, чтобы служить помощникомъ въ бес?д? д?да со внучкомъ и для того, чтобы развлекать юношу, которому онъ былъ ровесникъ. Большіе капиталы, полученные понемногу съ голландскаго банкира, графъ не оставилъ дома, а тотчасъ же купилъ на имя внука, въ качеств? опекуна, н?сколько вотчинъ и отличный домъ въ Петербург?, полный, какъ чаша.
— Живетъ-то пущай все-таки у меня, р?шилъ Іоаннъ Іоанновичъ, а то в?дь мальчуганъ взб?сится одинъ, слова не съ к?мъ сказать. Да подъ моимъ призоромъ д?ло в?рн?е будетъ.
Положеніе юноши Кирилла стало незавидное. Онъ родился въ В?н?, зат?мъ воспитывался и учился въ Париж?, и былъ образованн?е своихъ ровесниковъ, россійскихъ недорослей. Онъ былъ очень недуренъ собой, стройный, даже граціозный въ походк? и движеніяхъ. Отецъ обожалъ его, а потерявъ жену, ужасно баловалъ, и онъ въ Париж? привыкъ въ такой обстановк?, о которой и помину не было, конечно, въ Петербург?. Д?душка вдобавокъ сразу нагналъ на него такого страху, что онъ безъ дрожи въ т?л? не могъ вид?ть его.
Но, помимо этого, и вс? впечатл?нія юноши въ Россіи были тяжелыя. Все испугало его и все привело въ ужасъ: и сн?жные сугробы по равнинамъ, и грязные рваные тулупы простонародья, и грязь за?зжихъ дворовъ по дорог?, которые были вс? — tout pleins de betes et d'animaux.
И въ дорог? всплакнулъ н?сколько разъ юноша, да и теперь. сидя чуть не взаперти въ дом? д?да, случалось ему плакать. Къ довершенію всего, юноша, не зная ни слова по-русски, не могъ говорить ни съ к?мъ. Русская р?чь, звучавшая кругомъ надъ его ушами, казалась ему какимъ-то дикимъ рыканьемъ и лаемъ.
— Mais ее n'est pas une langue! восклицалъ онъ, жалуясь своему новому товарищу, по имени Эмилю. — Ее n'est pas une langue, c'est un aboyement de chien!
Эмиль ут?шалъ юношу, говоря, что ему прежде русскій языкъ тоже казался лаемъ собачьимъ, но что теперь за два года жизни въ Петербург? онъ уже сталъ мараковать и понималъ все.
— Языкъ варварскій, конечно, говорилъ Эмиль;- похожъ, д?йствительно, на лай, но въ немъ есть отд?льныя слова для обозначенія всякаго предмета, также какъ и по-французски. Что хотите можно сказать на ихъ язык?, ув?рялъ онъ.
Но юноша почти не в?рилъ этому, даже требовалъ доказательствъ и, указывая на разные предметы, спрашивалъ у Эмиля, какъ назвать это по-русски. Эмиль иногда зналъ и, исковеркавъ русское слово, называлъ его, выговаривая на свой ладъ, отчего слово русское еще бол?е удивляло Кирилла. Иногда же Эмиль не зналъ вовсе спрашиваемаго и, чтобы не ударить лицомъ въ грязь, самъ сочинялъ, или называлъ предметъ на м?стномъ горномъ нар?чіи окрестностей Женевы.
Такимъ образомъ, привезенный изъ своей второй родины Франціи, въ свое настоящее отечество, которое онъ не зналъ, юноша Кириллъ, избалованный отцомъ, вдругъ сд?лался самымъ несчастнымъ существомъ. Д?да своего онъ видалъ только за завтракомъ, об?домъ и ужиномъ и то только вначал?; вскор? же ему стали часто подавать пищу въ комнату, по приказанію д?да, потому что брюзгливому графу Іоанну Іоанновичу, прожившему весь свой в?къ одиноко, было непривычно и скоро надо?ло им?ть в?чно предъ глазами молчаливаго и печальнаго юношу.
Съ перваго же м?сяца жизни внука въ дом?, онъ далъ ему до сотни прозвищъ. Никогда не называя его по имени, онъ обращался къ нему со словами:
— Ну, ты! фертикъ! финтикъ! парижанская мусья!!
Зат?мъ онъ долго звалъ его, неизв?стно почему, «ладеколонъ» и это прозвище всякій разъ заставляло его самого см?яться до слезъ. Юноша только роб?лъ, красн?лъ отъ вс?хъ прозвищъ и даже на посл?днее «ладеколонъ» отзывался, какъ если бы оно было имя, данное ему при крещеніи.
Наконецъ, однажды, спросивъ у Эмиля, допущеннаго стоять за столомъ у кресла внучка, графъ узналъ, какъ сказать внукъ по-французски, т. е. «petit fils» и съ этого дня у Кирилла было новое прозвище, которое, однако, мен?е обижало его.
— А! такъ вотъ что? воскликнулъ Іоаннъ Іоанновичъ:- такъ ты, фертикъ, выходишь мн? по вашему: путифицъ! Ну, такъ тебя путифицемъ и звать будемъ.
См?шное и грустное положеніе Кирилла или, какъ звали его въ дом? вс? люди, «графченка» увеличивалось, конечно, сначала его незнаніемъ русскаго языка, а зат?мъ, посл? упорнаго прилежанія съ его стороны, его нел?пымъ и дикимъ русскимъ языкомъ, пріобр?теннымъ благодаря урокамъ Эмиля. Брюзгливый д?душка не позаботился доставить внуку настоящаго русскаго учителя. Эмиль скверно говорилъ по-русски, а ужь ученикъ его иногда такія русскія слова произносилъ, что графъ Іоаннъ Іоанновичъ хохоталъ до слезъ и до колики.
Такимъ образомъ, въ однообразной жизни старика, внучекъ изъ Парижа или «путифицъ» сд?лался незам?тно домашнимъ скоморохомъ, забавой и шуткой. За столомъ, вкругъ котораго стояло всегда десятка два кр?постныхъ офиціантовъ съ тарелками, графъ заговаривалъ нарочно и заставлялъ говорить «путифица» только на пот?ху. И самъ каждый разъ хохоталъ онъ безъ конца, иногда бол?зненно желчно и притворно, и своимъ кр?постнымъ офиціантамъ позволялъ фыркать въ руку отъ русскихъ словъ графченка.
Немудрено, что чрезъ полгода затворнической жизни, при отсутствіи кого-либо, съ к?мъ душу отвести, помимо Эмиля, который сталъ вдругъ зашибать, полюбивъ россійскую водку, наконецъ при постоянномъ непріязненномъ отношеніи къ нему д?да, оскорбляемый и скучающій, б?дный путифицъ сталъ чахнуть. Онъ, в?роятно, и умеръ бы, если бъ случайно его судьбой не поинтересовалась старушка, дальняя родственница Скабронскихъ, прі?хавшая изъ Курска въ Петербургъ по д?лу тяжебному и нав?стившая своего важнаго родственника.
Старушка эта была полусвятая жизнью и, конечно, добр?йшей души женщина, но хитрая на добро. Она въ одинъ м?сяцъ подд?лалась къ старому графу, хотя это было трудно и уб?дила его призвать докторовъ освид?тельствовать внучка; и докторовъ не русскихъ, а н?мецкихъ, которыхъ въ Петербург? было не мало. Старушка объяснила это т?мъ, что такъ какъ ребенокъ родился заграницей, то и т?льцо его на
