флаконъ отъ духовъ.
— Спитъ или проснулся? спросила Маргарита, не обращая вниманія на зам?чаніе любимицы.
— Право, не знаю, кажется, Эдуардъ еще внизу. A ужь онъ будто чутьемъ слышитъ всегда, когда его баринъ долженъ проснуться.
Наступило минутное молчаніе, посл? котораго Лотхенъ, подойдя къ столику съ кофеемъ, засунула руки въ кармашки своего полотнянаго, пестраго въ цв?точкахъ, платья, которое зам?няла въ праздничные дни шелковымъ, и глядя пристально въ лицо графини, выговорила полушепотомъ:
— Когда жъ это, liebe Grafin, конецъ будетъ? Это ужасно! Что-жъ этотъ проклятый Вурмъ вамъ говорилъ вчера?
Графиня слегка пожала красивымъ полуобнаженнымъ и сн?жно-б?лымъ плечомъ и вздохнула:
— Что-жъ онъ знаетъ! выговорила она чрезъ мгновеніе, — говоритъ: скоро, на-дняхъ; а потомъ пройдетъ м?сяцъ и онъ говоритъ: не знаю, и ут?шаетъ т?мъ, что во всякомъ случа? надо ждать, когда ледъ на Нев? пройдетъ. A когда онъ двинется?! вдругъ какъ бы разгн?валась молодая женщина. — Я спрашивала вчера Полину. Она говоритъ, что бываетъ иногда ледоходъ въ ма? м?сяц?. A мы за эти два м?сяца сто разъ усп?емъ съ ума сойти.
И Маргарита перестала пить свой кофе, задумалась глубоко и прошептала:
— Да, ужасно! Думала ли я, что буду когда либо въ такомъ положеніи?
— Старый графъ?! выговорила Лотхенъ шепотомъ и съ особымъ удареніемъ, какъ бы н?что повторяемое въ сотый разъ.
— Ну, д?дъ?.. Ну, хорошо! Ну, что же?.!..
— Что? повторила Лотхенъ и тоже фамильярно подернула плечами. — Зажмурьтесь, да и р?шитесь… Говорятъ, надо глаза закрыть, когда что страшно или противно…
Графиня вдругъ расхохоталась весело и прибавила, кончивъ свою чашку.
— Ты вотъ другихъ посылаешь, а ты сама попробуй, какъ это весело.
Лотхенъ тоже разсм?ялась.
— У меня такого д?да н?тъ! A если бъ былъ… О-о!.. Я бы показала силу характера.
— Должно быть! Хвастунья! Это легко на словахъ!..
— Я не говорю — легко. Но если ужь необходимость… Да и что вамъ стоитъ, если только вы захотите? A в?дь у него, вс? говорятъ, при его скупости, огромное состояніе. Вс? наши долги онъ бы могъ сразу уплатить однимъ годовымъ доходомъ съ одного какого нибудь им?нія. A вамъ что для этого надо? Немножко полюбезничать съ нимъ, приласкаться къ старому брюзг?. A еслибъ даже и влюбился въ васъ, въ свою внучку, этотъ старый гр?ховодникъ, то и пускай влюбится. Оно не опасно! В?дь опасности никакой не будетъ, не смотря на полное его желаніе быть опаснымъ…
И об? женщины вдругъ начали весело. и громко см?яться т?мъ же звенящимъ серебристымъ см?хомъ, какимъ еще недавно см?ялись въ саняхъ надъ спасеннымъ въ овраг? преображенцемъ. См?хъ этотъ былъ на столько р?зокъ, что даже достигъ до подушекъ больного, который лежалъ на верху. Онъ отъ этого см?ха какъ бы пришелъ въ себя и открылъ глаза.
Въ горниц? его сид?лъ ужь давно на стул? близь дверей, на цыпочкахъ прокравшійся в?рный слуга его, французъ изъ Нанса, Эдуардъ. Онъ, д?йствительно, какъ бы чутьемъ всегда зналъ, когда больной графъ проснется. При первомъ движеніи руки больного, и съ пробужденія начинающагося сухого кашля Эдуардъ приподнялъ занав?ску на окн? и приблизился къ кровати.
— Какъ себя чувствуетъ monsieur le comte? началъ онъ съ обыденной фразы, которую говорилъ, однако, всякое утро не ради только того, чтобы сказать что-нибудь, а д?йствительно озабоченный положеніемъ больного, котораго любилъ и которому считалъ себя во многомъ обязаннымъ.
Молодой малый былъ взятъ графомъ во Франціи изъ простой крестьянской семьи и въ два-три года онъ сд?лалъ изъ поселянина самаго элегантнаго лакея, способнаго на все и получающаго большое жалованье. Со смертію любимаго барина Эдуардъ, конечно, терялъ немного, такъ какъ его во всякомъ богатомъ дом? и въ Петербург? и даже въ Париж? взяли бы съ охотой. Но Эдуардъ искренно привязался къ этому русскому барину, который обращался съ нимъ по-братски.
— Какъ вы почивали? заговорилъ Эдуардъ по-французски.
— Какъ всегда, — слабымъ голосомъ отозвался графъ. — Вурмъ не прі?зжалъ?
— Н?тъ еще. Не прикажете ли св?жаго питья!
Больной промолчалъ и только движеніемъ в?къ и бровей отв?чалъ слуг?.
Въ эту минуту новый залпъ св?жаго хохоту внизу и веселые голоса долет?ли до слуха графа и онъ тяжело вздохнулъ, какъ бы въ отв?тъ на это.
— Que diable! Avec l'aube!., проговорилъ Эдуардъ сердито. И графъ понялъ, что в?рный слуга, говоря про этотъ хохотъ внизу, оскорбленъ имъ.
Между т?мъ, въ нижней гостинной Лотхенъ разсказывала въ подробностяхъ барын? истлрію, случившуюся съ пруссакомъ Котцау. Лотхенъ, близкая знакомая Михеля и вообще пріятельница со вс?ми привезенными людьми принца Жоржа, съ которыми часто видалась, могла знать до мал?йшихъ подробностей все д?лающееся у него въ дом?. Лотхенъ передавала графин?} что принцъ и господинъ Фленсбургъ очень см?ялись надъ однимъ молодымъ часовымъ, который такъ говорилъ съ ними по-н?мецки, что его высочество до сихъ поръ безъ см?ха вспомнить не можетъ.
Графиня, конечно, уже давно знала всю исторію Котцау, но на это утро Лотхенъ прибавила еще н?сколько подробностей. Юркая, кокетливая и веселая горничная тоже много бывала въ гостяхъ въ своей сред?, какъ и графиня, ея полупріятельница. И каждый день она старалась собрать въ город? побольше в?стей, побольше сомнительныхъ происшествій, побольше всякихъ сплетень и забавныхъ анекдотовъ, чтобы поутру развеселить свою «liebe Grafin», которую она уже давно завоевала себ? право такъ называть.
— Откуда ты знаешь, выговорила Маргарита, — что эту суповую чашку ц?лый день распиливали? Мн? Фленсбургъ вчера объ этомъ ни слова не говорилъ.
— Что мудренаго? вдругъ лукаво улыбнулась Лотхенъ.
— Онъ могъ съ вами ц?лыя сутки пробыть и объ этомъ не сказать.
— Почему жъ? удивилась Маргарита.
— Потому что, когда онъ съ вами, продолжала лукаво усм?хаться Лотхенъ, — вамъ не до того, чтобы разсказывать другъ-дружк? разныя исторіи, т.-е. лучше сказать: ему не до того. Онъ сидитъ, впивается въ васъ глазами, молится на васъ! Одно только жаль, прибавила Лохтенъ тонко, — онъ не богатъ. Это намъ не на руку, намъ надо спасаться изъ нашихъ затрудненій; хоть и красивъ онъ, и уменъ, и не русскій медв?дь, а все-таки намъ бы лучше предпочесть нашего стол?тняго д?душку. Фленсбургъ, если влюбится до отчаянія, хоть бы даже до самоубійства, никакого толку не будетъ. Еще хуже мы запутаемся! A если д?душка влюбится, тогда мы съ вами заживемъ, какъ герцоги германскіе. Наймемъ вотъ хоть домъ Менщиковскій или Воронцовскій, отд?лаемъ такъ, какъ эти неучи-петербуржцы и не видали никогда. Я ужь не буду простой горничной у васъ, я буду вашей камеръ-фрейлиной или статсъ-дамой, у меня будутъ свои три горницы, гостинная и кабинетъ, гд? я буду принимать своихъ знакомыхъ и друзей.
— И замужъ выйдешь, насм?шливо отозвалась Маргарита.
— Да, конечно. Только не иначе, какъ за глухон?мого…
— Н?мой видитъ, лучше за сл?пого!
— Н?тъ, сл?пой слишкомъ мало видитъ. Это неудобно! расхохоталась Лотхенъ. — Со сл?пымъ б?да!.. Онъ чужую вм?сто жены поц?луетъ.
— Ну, это все равно… Мы не ревнивы… Тутъ б?да не въ томъ… отозвалась Маргарита.
И вдругъ об? женщины безъ причины, а будто отъ одной потребности см?яться, снова весело расхохотались на весь домъ.
Наконецъ, Лотхенъ отодвинула отъ кровати столикъ съ сервизомъ. Графиня с?ла, спустила ноги въ изящныя туфли на высокихъ пунцовыхъ каблувахъ съ золотыми подковами и, поднявшись, подошла тотчасъ въ большому зеркалу.
— Какъ вы однако хороши собой! вымолвила Лотхенъ.
— Да, кажется… отозвалась Маргарита, любуясь собой. — это моя первая любовь! указала она на себя въ зеркало. И увы! кажется и посл?дняя.
— Ну, еще смотрите, кого и полюбите, встр?тите такое диво, что…
