— Ну, не гов?й, глухо отозвалась она.
Наст? только того и нужно было, она повернулась и вышла вонъ. Въ корридор? на встр?чу ей попалась сестра. Она была уже од?та и, завидя Настю, какъ всегда, тихо и кротко обратилась въ ней съ вопросомъ:
— Что жъ ты, Настенька? Пора.
— Я не по?ду, холодно отозвалась Настя.
— Какъ, отчего? Нездоровится?
— Н?тъ, я гов?ть не буду.
Василекъ тихо ахнула, также какъ и тетка. И подъ мгновеннымъ наплывомъ какого-то страннаго чувства стыда и ужаса, Василекъ взяла себя за щеки об?ими руками, наклонилась къ сестр? и выговорила:
— Настенька!
Въ этомъ одномъ имени сестры, въ этомъ одномъ слов?, сказалось такъ много, что сама Василекъ не разочла сразу все глубокое значеніе этого слова. Если бъ она узнала теперь, что сестра украла или убила кого-нибудь, то, в?роятно, она произнесла бы это слово «Настенька» т?мъ же голосомъ, съ отт?нкомъ того же ужаса и стыда за сестру.
— Да что жъ это! съ горечью воскликнула Василекъ чрезъ мгновеніе.
Но Настя движеніемъ руки отстранила сестру съ дороги, прошла мимо и, войдя въ свою дверь, щелкнула замкомъ.
Василекъ перепуганная быстро вошла къ тетк?. Пелагея Михайловна сид?ла на томъ же кресл? съ той минуты, какъ вышла Настя. Она не двигалась и будто забыла даже о предполагавшемся вы?зд? въ церковь. Заслышавъ шаги и увидя вошедшую любимицу, Пелагея Михайловна, при взгляд? на ея лицо, невольно двинулась и выговорила:
— Что такое? Что еще?
Она думала, судя по тревожному и изм?нившемуся лицу любимицы, что новое что-нибудь случилось въ дом?.
— Настя не будетъ… не хочетъ… начала Василекъ, но будто побоялась и вымолвить посл?днее слово.
— Гов?ть не будетъ, выговорила Гарина и смолкла. И снова опустила она голову и стала гляд?ть на полъ.
Василекъ неподвижно стояла на порог? у растворенной двери.
— Да, пробурчала Пелагея Михайловна, — Господь Богъ — не мы гр?шные! Насъ обманывать можно, а Господа убоялась. Спасибо хоть страх? Господень остался, воли сов?сть-то ужь потеряла.
Василекъ бросилась въ тетк?, стала передъ ней на кол?ни, схватила ее за руки и воскликнула:
— Что вы, тетушка! Что вы говорите! Богъ съ вами, разв? можно, что вы! Какой обманъ! Она ни въ чемъ неповинна. Она только замышляетъ что-то. Пожалуй, даже и нехорошее, но надо ее усов?стить.
— Замышляетъ! выговорила Гарина.- A что? Ну, будь по твоему, замышляетъ; но знаешь ли ты, что замышляетъ?
— Н?тъ, тетушка, не знаю.
— Не лги, Василекъ.
Княжна улыбнулась, не смотря на тревогу сердца.
— Да разв? я лгу, тетушка, я и не ум?ю. Не знаю. Что-нибудь тамъ у Гудовичевыхъ или у Воронцовой. Можетъ, замужъ хочетъ за какого голштинца и опасается сказаться.
Пелагея Михайловна взяла Василька об?ими руками за голову, поц?ловала ее въ лобъ, потомъ приложилась щекой въ гладко причесанной головк? своей любимицы и слезы показались на глазахъ кр?пкой сердцемъ опекунши.
— Ты моя голубица, чистая сердцемъ и помыслами. Блажени кротціи, сказано намъ. Да неужто же Господь не наградитъ тебя въ этомъ мір?? И, помолчавъ, она прибавила: — ну, ну, что жъ мы, того и гляди рев?тъ учнемъ, какъ сущія бабы. Тутъ ревомъ не поможешь.
И вдругъ она преобразилась, лицо ея стало мрачно и гн?вно. Она порывистымъ движеніемъ схватила свой капоръ, отороченный м?хомъ, над?ла его на голову и такъ затянула ленты подъ подбородкомъ, что ей стало даже душно.
— Ну, по?демъ, помолимся и о себ?, и о другихъ, сердито произнесла она. — Можетъ, Господь все уладитъ. А, можетъ быть, у меня умъ за разумъ зашелъ. Можетъ быть, я въ сновид?ніяхъ своихъ разума р?шилась.
Черезъ н?сколько минутъ Гарина и Василекъ были уже въ колымаг? и легкой рысью съ?зжали со двора по направленію въ церкви. Ни разу дорогой не перемолвились он?, только, подъ?зжая въ паперти, Василекъ тихо произнесла не то тетк?, не то себ? самой:
— Ахъ, какъ же гов?ть-то при такой смут?!
Тетка очевидно не слыхала словъ княжны. Съ т?мъ же гн?внымъ лицомъ вышла она на паперть и пошла по церкви за лакеемъ, раздвигавшимъ толпу.
Княжна Василекъ отстала отъ тетки и, затертая толпой медленно подвигалась, какъ-то робко озираясъ кругомъ на иконы, лампады и св?чи. Въ первый разъ въ жизни входила она въ храмъ Божій съ такимъ смятеніемъ на душ?, съ такимъ лицомъ, такой неув?ренной и робкой поступью, будто великій гр?хъ совершила. Василекъ сомн?валась: достойна ли она войдти въ храмъ, начать гов?ть, можетъ ли она забыть, хотя бы на мгновеніе свою смуту въ горячей молитв?.
— Забыть его?!.. В?дь хочется молиться именно о немъ…. такъ какъ же забыть?
И Василекъ, роб?я, боролась сама съ собой….
A въ то же время Настя сид?ла дома и писала брату:
«У меня н?ту даже одного червонца, не только сотни. Достань взаймы, а потомъ отдашь изъ моихъ денегъ. Съ тетушкой не говорила еще объ этомъ лупоглазомъ дурак?-солдат?. Лучше ты самъ обо всемъ переговори съ ней, ты лучше скажешь»….
Письмо было довольно длинное, и все д?ло шло о деньгахъ и о Шепелев?. Про деньги она писала, что не р?шается просить у тетки, но съ Шепелевымъ соглашается в?нчаться хоть тотчасъ, если братъ считаетъ это нужнымъ.
XII
Во всемъ XVIII стол?тіи нельзя найти принца королевской крови, который бы былъ такой игрушкой въ рукахъ судьбы, какою былъ герцогъ Петръ-Ульрихъ-Голштейнъ-Готорнскій, впосл?дствіи Петръ III на русскомъ престол?. Н?мецъ по отцу, русскій по матери, онъ былъ въ сущности не н?мецъ и не русскій.
Мать его, Анна Петровна, умерла тотчасъ посл? его рожденія и съ первыхъ же дней жизни положеніе ребенка стало исключительно и странно. Онъ явился на св?тъ внукомъ двухъ великихъ историческихъ личностей, внукомъ двухъ заклятыхъ и знаменитыхъ враговъ — Петра Великаго и Карла XII, и въ то же время считался насл?дникомъ крошечнаго герцогства. При этомъ, воспитаніе принца было плохое. Средства герцога-отца были скудныя, онъ былъ столь б?денъ, что маленькій принцъ зачастую ходилъ въ худомъ б?ль? и поношенномъ плать?. A между т?мъ, волею судьбы онъ вскор? оказался единственнымъ законнымъ насл?дникомъ престоловъ — шведскаго и русскаго. Со смертью Ульрики въ Швеціи и Анны въ Россіи онъ могъ быть призванъ на царство…..
Но Ульрика еще при жизни отказалась отъ престола въ пользу своего мужа, Фридриха I, принца изъ Кассельскаго дома, ненавид?вшаго Голштейнскій домъ.
Всл?дствіе этого, первыя десять л?тъ жизни, принцъ былъ православнаго в?роиспов?данія, такъ какъ вс? надежды возлагались на Россію; грекъ монахъ былъ его учителемъ и наибол?е вниманія обращалось на русскій языкъ. Вскор? отецъ его умеръ и онъ остался подъ опекой регента и дяди, епископа любекскаго.
Но вдругъ по смерти въ Россіи Анны Іоанновны и вступленіи на престолъ шестим?сячнаго императора Іоанна, русскій престолъ перешелъ окончательно въ линію сына царя Алекс?я Михайловича,
