очутились на движущейся ленте, огибавшей бело-зеленый дворец. Он молчал, вцепившись в локоть Эри, в самый надежный из якорей, какие нашлись в этой реальности. Все остальное, люди и подземный город, дома, похожие на трубы, растянутая между ними сеть и нечто крылатое в вышине, то ли машины, то ли живые твари, было таким же далеким и странным, как марсиане на треножниках, рожденные фантазией Уэллса. Большая удача, что нашлась эта девушка, его поводырь и защитник в чуждом мире!
Он отпустил ее локоть и обнял за талию. Эри, откинув головку, повернулась к нему, и он заметил, что их глаза и губы были почти на одной высоте. Кожа ее восхитительно пахла, прядь волос щекотала висок, и на какое-то мгновение ему почудилось, что рядом с ним жена — в том далеком далеке, что называется юностью и проходит быстро и бесследно.
— Солнышко... — прошептал он и заглянул в глаза приникшей к нему женщины. Но они были не карими, а синими.
Дорожка, извиваясь и петляя, несла их все дальше и дальше, от площади к площади, мимо зеленоватых стволов Ген Кона, похожих на цилиндрические аквариумы, мимо монолита в форме призмы, с цоколем, напоминавшим храм, мимо других строений, сияющих огнями, соединенных переходами воздушных Улиц, со множеством балконов и террас, висевших, словно птичьи гнезда на деревьях неизмеримой высоты. Рукотворный лес в огромной полости под заменившим небо куполом... Сколько времени и сил ушло, чтоб сотворить такой подземный город и все другие города, которых, надо думать, не один десяток... Целый новый мир! Мир ему определенно не нравился, но титанический труд и упорство, с которым его создавали, были достойны уважения.
Эри отстранилась на миг, вытянула руку к желтому зданию с двойным портиком у входа и широкой лестницей.
— Узнаешь? Этот ствол...
— ...похож на Смольный, — продолжил он и уточнил: — Снизу.
Снова прижавшись к нему, девушка улыбнулась.
— Верно! Ты начинаешь вспоминать! Это Смольная площадь и ратуша. Ведь так?
— Так для тебя, а для меня... — Вздохнув, он коснулся губами ее щеки. — Я помню другой Смольный, настоящий, не подделку. Тот дворец стоял на берегу Невы, около собора, и мы с женой...
Улыбка Эри поблекла.
Они пронеслись мимо гранитного столба, торчавшего перед ратушей. На его вершине поблескивал какой-то технологический объект — ни дать ни взять гигантская гайка двухметрового диаметра, каких на свете не бывает. «Ну и махина! — подумалось ему. — Тонн двадцать или тридцать — если, конечно, из железа, а не из пластика...»
Забавный монумент! Спросить у Эри?
Спросил, но о другом:
— Там, в ратуше, правительство? Нет, извини, — он потер висок, — ты ведь о правительстве не знаешь... Я хочу сказать, там — городская администрация? Люди, что управляют Мобургом?
— Там пьютер, Дакар... то есть Павел. — Она все еще путалась с его именами. — Городской пьютер, включенный в общепланетную сеть, банки данных и блоки... такие блоки... кажется, они называются портами... чтобы выходить на связь с любого места, через терминал или браслет.
— И в этом пьютере... Что? Что в нем, Эри?
— Все, что угодно. Наши имена и адреса, наш статус, имущество, контракты, их оплата и отчисления во ВТЭК и ОБР. Сведения о том, кто когда родился, копии генетических карт, наследственная принадлежность, профессия, доходы.
— У вас, похоже, от налогов не укроешься, — проворчал он. — Что там еще, Эри?
— Данные о предложении и спросе, о потребности в ресурсах, об их наличии в Хранилищах, схемы транспорта и городских коммуникаций, распределение средств... Много всякого! Есть файлы компаний и фирм, открытые и закрытые.
— Закрытые? От кого?
— От подданных и конкурентов и даже в какой-то части от ВТЭК и ОБР. Они контролируют лишь поступление налогов и плату за ресурсы, а еще следят, чтобы не было серьезных разрушений во время войн.
— И у вас воюют... — мрачно промолвил он. — Собирают налоги и воюют, хоть без серьезных разрушений... Знаешь, милая, я всегда считал: кто воюет и собирает налоги, тот и правит. Эти ваши ОБР и ВТЭК...
Эри фыркнула.
— Они не воюют и не правят, они охраняют среду! Жизненное пространство, купол, здания, энергостанции и транспортные сети. Еще — воздуховоды, системы подачи воды, утилизации мусора и... и кое-что еще. — Она потерла лоб. — Инкубаторы, например. — Серьезное дело, — согласился он, оставив попытки разобраться с принципами местной власти. — Ваш мир нуждается в охране. Ведь это, собственно, не мир, а лишь среда обитания.
— Почему?
— Мир — это нечто большее, чем города и люди, дороги, водокачки и энергостанции. Мир, разумеется, это включает, но большей частью состоит из элементов, неподвластных человеку, живущих по своим законам. Океаны и реки, леса и степи, горы, атмосфера, круговорот воды, чередование зноя и холода, бесчисленные существа, что обитают на планете. В более широком смысле — космические объекты, звезды, галактики, Вселенная... — Заметив недоумение в глазах Эри, он сменил тему: — Ты сказала, что ВТЭК и ОБР охраняют среду. А кто охраняет жителей города? Нас с тобой? От грабежа, насилия и смерти?
— Каждая корпорация в своем стволе, промышленной зоне, на своей территории. У всех есть охранные службы, а если не хватает подданных, чтобы охранять и защищать, то нанимают Свободных.
— Что-то я не заметил этих охранников, когда меня капсули грабанули, — буркнул он. — Там, на площади!
— А я? — серьезно сказала Эри. — Кто я такая, по-твоему?
Он коснулся золотых волос, погладил ее крепкое плечо.
— Ты... конечно, ты, валькирия... Есть женщины в русских селеньях... свободные охотницы... коня на скаку остановят, в горящую избу войдут...
— Что такое конь? — спросила она. — И кто такая валькирия?
Ночью, в тот период времени, когда сияние стволов и купола тускнело, они занимались любовью в патменте Эри. Обстановка тут была скромней, камин и иллюзорные фонтанчики отсутствовали, но размерами и формой помещение не отличалось от Дакаровых покоев. Почему, было уже понятно: большая часть стволов — цилиндрическая, и жилые модули в них напоминали дольки разрезанного поперек апельсина. В торце широкой части — большое закругленное окно, а узкая, отделенная голографической завесой, выходит в кольцевой коридор, охватывающий шахту лифтов. Лифтом он уже научился пользоваться.
Вообще он многое выяснил об окружающем мире, а более того — о себе самом. Ряд открытий явился приятным сюрпризом: здесь он был здоров и приобрел отличное тело, крепкое, неутомимое, без всяких признаков старения. Но кое-какие физиологические моменты оказались странными, если не сказать шокирующими: потребность в сне сводилась к четырем-пяти часам, а голод он ощущал только единожды в сутки, так же как желание облегчить мочевой пузырь. О более серьезных вещах приходилось заботиться вдвое реже, и, кроме того, исчезла вся растительность на теле и лице — ни волоска в паху, под мышками, на подбородке. «Видимо, люди изменились, — думал он, — избавились не только от болезней, но и от других проблем, связанных с телесными заботами. Меньше спать, быстрее восстанавливаться для активной жизни, меньше зависеть от желудка и акта дефекации — большой прогресс, как ни крути! И бриться не надо! А еще...» Он повернулся к Эри, прильнувшей к его плечу, и спросил:
— Как вы предохраняетесь?
— Предохраняемся? От чего? — Она потянулась и закрыла глаза. В полумраке комнаты на ее висках поблескивали капельки пота — сладкий сок любви.
— От нежелательного зачатия. В мои времена существовала масса способов, предохранявших
