— Не думаю, что это хорошая мысль. Ты знаешь, как эта малышка управляется?
— Не знаю, но можно попробовать.
— К чему это нам?
— Чтобы пробиться на Поверхность.
Пожав плечами, я повернулся и зашагал к выходу из тоннеля. Инвертор с разочарованным видом тащился позади. Мы вышли на скалистый берег Ледяных Ключей и около часа отдыхали. Тесный контакт с земными недрами отнимает много сил — слушаешь в напряжении, сливаешься с холодным камнем, и он высасывает из тебя тепло. Приходится чаще есть и дольше спать.
Я проглотил пищевую капсулу. Мой спутник тоже взял одну, разжевал, скривился и со вздохом произнес
— Морковное пюре! Мидии! Печень лягушки! Пожалуй, я не отказался бы даже от мясных червей... — Будут черви, — пообещал я. — Чего еще желаешь?
— Выпить бы и закурить... У вас нет табака?
— Не знаю, что это такое.
Он объяснил — вроде оттопыровки, только намного вреднее. Затем выплюнул остатки капсулы и промолвил:
— Тебе идея с бурильщиком не понравилась. Почему?
— Нам надо не просто выбраться на Поверхность, а найти ходы или колодцы, которые туда ведут. Найти людей, механизмы, транспортные линии, источники сырья... Это во-первых, а во-вторых, лучше не трогать эту машину. Опасно!
— И в чем опасность?
— Войны станут разрушительнее. Сейчас ВТЭК контролирует транспортные тоннели, а без них нельзя добраться до рабочих зон и причинить конкуренту убыток. Или разорить его вконец! — Вспомнив о Джизаке и о том, что случилось на плантации «Хика-Фруктов», я добавил: — Добираются время от времени, но хитростью, и это случай редкий. А с такими бурильщиками можно идти под землей в любую сторону, в любом направлении, проложить ходы к плантациям врага и уничтожить их — не одну-другую, а все. Понимаешь, партнер? Попадут такие машины Фруктовым и Мясным, останемся без фруктов и без мяса.
— Эти Фруктовые и Мясные — кто они?
— Две всемирные корпорации, производящие растительные и животные продукты. В каждой — десятки компаний и фирм с миллионами подданных во всех куполах. А возглавляют их продуктовые короли, и войны между ними тянутся не первое столетие. Взять хотя бы Тридцать Вторую ВПК... Я был готов пуститься в воспоминания, но он меня прервал:
— В чем суть конфликта?
— Фруктовые вырабатывают растительный белок из сои и грибов, а также масла и жиры. Это не в интересах Мясных. Те и другие готовят концентрат и пищевые капсулы, а это гарантированные поставки для ОБР — ведь капсулы распределяются бесплатно. Тем и другим необходимы джайнты, и ГенКон, пользуясь спросом, может поднять их стоимость. У тех и других есть генетические службы — им далеко до ГенКона, но они умеют чипировать животных, выращивать продуктивные культуры и тоже конкурируют друг с другом. Достаточно или хочешь еще?
— Достаточно. Я понял. — Инвертор насупился, обдумывая сказанное, потом спросил: — Войны ведутся в рамках каких-то законов? Что-то можно делать, чего-то нельзя?
— Разумеется. Нельзя разрушать городские коммуникации и купол, применять стационарные излучатели и газы, отравлять воздух и воду. Боевые действия носят локальный характер — сражаются в стволах, где расположены компании-противники, в особой зоне, под контролем ОБР. Используют ручное оружие, огнеметы, наемников, диверсионные команды. Попавших в плен бойцов рекомендуется щадить.
— А посторонних? Безвинных и непричастных? Женщин, стариков, детей? — Лицо Дакара покраснело — кажется, он волновался.
— Дети сидят в инкубаторах, а старики — в Стволах Эвтаназии, — пояснил я. — Посторонним и непричастным дается время, чтобы покинуть зону конфликта. Ну, а кто не убежал...
— ...я не виноват, — мрачно закончил Дакар. — Готов признать, что эти войны — или, вернее, вооруженные столкновения — не столь чудовищны, как те, что были в мои времена. Но в чем их цель? В прошлом захватывали территории, истребляли народы, ставили послушных правителей в завоеванных странах... У вас нет стран, народов и даже религии. Из-за чего борьба? Из-за экономических интересов? Я кивнул и поднялся.
— Идем, партнер, поищем другие тоннели. Здесь нет ни крыс, ни манки, можно беседовать на ходу.
Мы зашагали вдоль берега. Рев Ключей был едва слышен, вода в базальтовом ложе струилась быстро, но тихо, почти беззвучно. В бинокулярах поток казался серым, стены полости слегка коричневатыми, а фигура Дакара — ярко-красной. Свода я не видел — он прятался в буроватой мгле метрах в шестидесяти над нами.
— В любом конфликте стремятся прикончить старших партнеров, магистров и грандов, — промолвил я. — Иногда вместе с королем и наследником, если тот уже покинул инкубатор. Упорные атаки, если вести их год за годом, способствуют вытеснению противника из купола. Но его промзоны целы; их можно блокировать, откупить и переоборудовать. Это один из стимулов, но есть и другие — наказание, месть, защита своего престижа. Всякое враждебное действие должно вызывать адекватный ответ, демонстрацию силы и могущества. Иначе подданные побегут.
— Куда?
— К тем, кто лучше их защитит и даст работу. А не найдется работы, тогда в подлесок, к капсулям. Лучше быть живым капсулем, чем мертвым грандом!
Он согласился со мной — видно, такую мудрость признавали и в его времена. Я поймал себя на том, то интуитивно уже считаю его эпоху чем-то отличным от настоящего, не совпадающим с ним, хотя мой разум не желал мириться с абсурдной ситуацией. Пришелец из прошлого? Более того, с Поверхности? Мое рациональное начало восставало против этой 1ысли, логика не соглашалась с ней, нашептывая: чушь, нелепость! Но подсознательно я был готов ее принять.
Дакар задумчиво проговорил:
— Эти конфликты, которые приводят к войнам... Ложно ли разрешить их иначе? Без кровопролития?
— Наверное, — ответил я. — Но этот путь самый быстрый и эффективный. Или самый удобный и приемлемый. Путь, который диктует наша человеческая природа... Как-никак мы — хищники!
Третий найденный нами тоннель не походил на предыдущие. Его проложили в разломе базальтовой шиты, где прочный темный камень чередовался с более мягкой породой, глинистым грунтом и многочисленными трещинами, кавернами, пустотами. Хуке для восприятия звуков, зато поближе к их источникам — этот коридор шел вверх, и, прикасаясь ладонью к его стенам, я чувствовал знакомую вибрацию: трейны мчались над нами каждые пять-восемь минут.
Когда мы повернули в этот коридор, Дакар спросил:
— Если нарушить правила войны, последует наказание? Какое? И кто его определяет?
— Служба Вершителей Правосудия ОБР, — оторвался я. — Есть целая система штрафов за ущерб, который наносится зданиям, покрытию улиц, раздаточным автоматам и прочему городскому имуществу, виновных могут лишить права эвтаназии или сослать на каторгу к обрам-диггерам, на очистку коллекторов и сточных труб. За серьезные проступки — казнь. В двух вариантах: гуманный и не очень.
— Хотелось бы узнать подробности, — заметил инвертор с кривой улыбкой. — Гуманный — это как?
— Это когда в измельчитель суют, — охотно объяснил я. — Легкая смерть, мгновенная, а после — путешествие к червям, и ты уже переработан на компост. Ну, а другой вариант... он действительно не очень.
— В смысле?
Я покосился на него, вздохнул и молвил:
— Помнишь, ты расспрашивал, зачем ловят крыс? Так вот, они нужны не только Лиге
