вычислительные машины, персонал. Кто в наш жуткий период истории будет тратить на это силы и средства? Может, ваш Революционный Штаб? — Старик в очередной раз замер. — Ах да, юноша, я не совсем ответил на ваш вопрос. Так вот. Если исходить из того, что эти самые туманности состоят из звезд, тогда внутри их должно твориться нечто невообразимое. Расстояние между отдельными компонентами один световой год и менее. Звезды рождаются и умирают в окружающем пространстве постоянно. Планеты вовсе не имеют стабильных орбит, они время от времени перехватываются близкими соседями. Звезды играют ими, как мячиками. Планеты не имеют атмосферы и воды, они вечно подвергаются ударам сброшенных солнечных оболочек. Часто звезды сталкиваются, увидеть бы такое! Жалко, этого не лицезрит вообще никто, жизнь в этих «туманностях» невозможна, там нет разума. Только представьте: миллиарды планет — и никакой жизни. А ведь было бы так интересно, ведь до соседних звездных систем рукой подать, физически возможны межзвездные полеты. Да, природа несправедлива — живое может существовать только в сотнях тысяч световых лет от этих островов света и только в кратных системах, потому что в них условия находятся именно на той грани стабильности и нестабильности, в которой зарождается жизнь.
Ученый смолк, сразу ссутулился и как бы уменьшился в размерах. Лумис в этот момент выслушивал в прижатом к уху наушнике доклад о закладке последнего заряда. Техники закончили свою работу. Теперь в недрах здания замерли более сотни расположенных по сложной схеме восьмисоткилограммовых связок взрывчатки. Лумис поднес ко рту микрофон.
Всем отрядам, за исключением взрывников, покинуть здание! Карбан, приступайте к подключению детонаторов!
Вы все-таки хотите взорвать мою обсерваторию? — подал голос профессор.
Я уже отвечал вам. И вот что, можем мы с вами перенацелить этот самый телескоп в восточную сторону? Интересно посмотреть: что там делают гвардейцы?
Но телескоп нацелен в определенном направлении, я веду программные наблюдения, — растерялся ученый. — Впрочем, вам это безразлично.
БАРРИКАДЫ ГОРОДОВ
Тит ждал. Так же, как все остальные. Их отряд перекрывал улицу Маршала Пиронга. Позиция была выбрана удобно: с обеих сторон от них улица уходила под горку. Передовые наблюдатели уже сообщили им по радио о продвижении танков, и теперь все были в напряжении, многие из защитников позиции вообще не видели в жизни «живого» танка, по крайней мере вблизи. Пожалуй, такие и храбрились больше всех. А вот Тит танки видел, в свое время он служил в противотанковом истребительном батальоне. В настоящем бою ему, правда, побывать не пришлось, но он помнил психотренинг, когда надо было просто пролежать в бетонированном окопе несколько минут, а над тобой проползало сверху стальное чудище, свое родное — не вражеское.
Командир позиции снова довел до них план боя. Титу план не нравился, не верил он этим полицейским приколам и не надеялся, что танкисты будут играть по их правилам, но другого плана не было. Все заняли места согласно сценарию. Тит потрогал стоящую у ног металлическую тару, было в ней килограммов сорок, не меньше, две рукоятки и удобное кольцо-открывалка. Он взобрался на баррикаду, достал самовоспламеняющуюся сигарету и закурил. Затем он увидел танк и услышал танк, и забыл про сигарету.
Это был «Абакур», не первой свежести разработка, но его размеры внушали уважение. Если говорить честно, Тит подумал, что самым лучшим планом было бы бежать, не оглядываясь, пока не сотрутся подошвы. Тит посмотрел вокруг: разговорчики смолкли — да, это вам не полицейского разоружать. Стальная махина, до этого еле ползущая, заметив первое препятствие на пути, прибавила скорость. Рев усилился. За первой громадиной появились еще две, затем еще. По мнению Тита, ничто не мешало танкистам остановиться и пальнуть пару раз по баррикаде даже не главным калибром. На том бы все и кончилось, но, видимо, у них было другое мнение.
«Приготовиться!» — скомандовал Макки. Все и так были готовы. «Абакур» приближался. Обе башни, верхняя и нижняя, развернулись стволами назад. На переднем борту стала различима красиво сделанная надпись: «Смерть брашам!» «Нас с кем-то перепутали», — подумал Тит, берясь за рукоятку. Когда до передней машины осталось метров сто, Тит и другие, из назначенных, откупорили свои сосуды и опрокинули содержимое в подготовленные в баррикаде отверстия. Банка Тита опорожнилась мгновенно, он едва успел заметить тысячи мельчайших металлических шариков. Тит быстро приподнялся и глянул за баррикаду. До танка оставалось метров пятьдесят, когда он резко развернулся и взвыл на одном месте. Гусеницы вращались как бешеные, но движения не было, восьмидесятитонная громадина начала боком соскальзывать вниз по улице. Она с налету столкнулась со следовавшим поодаль вторым «Абакуром», который тоже некоторое время бессмысленно вращал гусеницами. Теперь обе машины бесшумно, нет, они, конечно, ревели, но скользили они бесшумно, поплыли вниз. А там механическая колонна уже потеряла строй, большущие неповоротливые махины вертелись, как волчки, один выстрелил, и отдача понесла его в обратную сторону почти со скоростью снаряда. И вот: вся танковая рота, сгрудившись в плотную кучу, словно по волшебству, покатилась прочь от баррикады.
«Обходите их!» — распорядился Макки. Все, в том числе и Тит бросились к соседним переулкам, и там, по дворам и подъездам, побежали к самому низкому участку на Пиронга: по улице бежать было нельзя, на ней отсутствовало трение, они применили полицейскую новинку для удобного разгона демонстраций.
Когда Тит прибыл на место, действие уже началось. С крыш невысоких в этом месте зданий «Абакуров» поливали смолянистой горючей жидкостью, и, несмотря на стрельбу пулеметов, исход боя был предрешен. В мегафон танкистам предложили сдаться без боя. Не имея шансов и не желая запекаться в собственном соку, танкисты открыли люки.
МАСТЕРА
Страшная штука миномет, не страшнее атомной бомбы, конечно, но в тысячи раз проще в изготовлении, а уж в применении — тем паче. Наверное, поэтому и страшная. Особенно это ощутимо, когда такой вещицей пользуется умелец. Здесь надо иметь особое чутье, как хорошему водителю на сложной трассе. Необходим какой-то природный навык, генетическая предрасположенность. Когда цель видна, нужен, конечно, глазомер. Ясное дело, прицелом все равно приходится пользоваться, если есть время, но ведь не на бильярдном же столе люди друг другу кишки вытряхивают — в ровном поле можно и пушками поработать: дырявь себе цели прямой наводкой. В том-то и фокус, что миномет удобен при спрятанном противнике: зарывшемся в окопе или притаившемся за холмиком. Вот здесь глазомер не спасает — нужно чутье. Если, конечно, миномет реактивный — многоствольная бандура, работающая по площадям, то здесь особой парапсихологии не требуется, нужно только уметь быстро свернуться в походное положение и рвануть с места до прихода расписки неприятеля в получении твоего сюрприза. С одноствольной переносной малюткой — Дело другое. Здесь надо быть кудесником, если, конечно, закладываешь мины для того, чтобы попадать, а не просто для видимой занятости важной работой. Если действуешь на этом поприще только за страх перед начальством, а любовь к творчеству в данном случае совершенно неощутима, — недолго жить твоему расчету, да и тебе самому: закон подлости спланирует к вам из неизведанных измерений в виде собственной мины, за веточку иль листочек взрывателем зацепившуюся над вашими головами... Дереву-то все равно: обгорит чуть-чуть, да отростки лишние ему порубает, а вас посечет так, что только в коллективную могилку сгодитесь. Стрелять из миномета — это искусство. Мина летит медленно — глазом, конечно, не видать, но свистит гулко, с достоинством, как рыцарь средневековый трубит в рог, противника на поединок вызывая, предупреждая: «Вот он я — явился, не запылился». Если кто с провидением на «ты» и успевает поверить интуиции, подающей сигналы сознания, — есть шанс
