— Дюк, а, Дюк… Ты совсем спишь?
— Н-не совсем-м… — собрав остатки сознания, пробормотал Георгий. — А что?
— Да, понимаешь, я давно хотел тебя спросить, но все как-то не решался… Если тебе неловко будет отвечать, то не надо. — Голос у него был смущенный.
— Мне ловко, — безуспешно пытаясь стряхнуть сон, сказал Георгий. — Что?
— Наверное, у тебя было много женщин, да? — спросил Саша.
Георгий ожидал какого угодно вопроса, кроме этого! Он даже про сон забыл — сел на кровати и вгляделся в Сашино лицо, освещенное луной. Лицо тоже было смущенное, как и голос; Саша отводил глаза.
— Ну-у, в общем, — пробормотал Георгий, — это не было проблемой… А почему ты спрашиваешь? — осторожно поинтересовался он.
— Потому что у меня это как раз было проблемой, — вздохнул Саша. — Помнишь, я тебе говорил, что из-за отсутствия борьбы за выживание в мужчине появляется что-то ущербное? Видимо, девушки во мне это чувствовали. Во всяком случае, я никогда не замечал с их стороны никакого интереса, — пожаловался он. — Да ещё вид у меня неспортивный, мускулов никаких… Ну что я могу сделать, если мне не нравится мускулы качать?
— Да ничего ты не должен делать. — Георгий еле сдерживал улыбку, но понимал, что улыбнуться сейчас значило бы смертельно обидеть Сашу, а он лучше сам себе зашил бы рот, чем обидел бы его дурацкой улыбкой. — Я тоже мускулы никогда не качал.
— Тоже! — хмыкнул Саша. — Хорошенькое «тоже»!
— Просто я плавал много, — объяснил Георгий. — И на веслах ходил. И совсем не специально, я же у моря вырос, Таганрог же на Азове стоит. И камера довольно тяжелая, да ещё штатив — вместо гантелей получается.
— Ты так говоришь, как будто оправдываешься, — покачал головой Саша. — Но я ведь совсем не для того спросил. Я совсем другое хотел спросить… Я хочу понять: чего они во мне не чувствуют? Ну, силы, страсти, таланта, наверное, да? Я, знаешь, все-таки не верю, что им от нас только деньги нужны. Ведь в этом случае они на меня гроздьями вешались бы, правильно? Как ты думаешь, Дюк, что им от нас нужно?
Если бы Георгий мог сказать ему то, что сам когда-то понял рядом с безоглядной Ниной: «Ты им нужен, Саша, ты, весь как есть, весь какой есть, и больше ничего!» — да ещё привести ему ту самую девушку, которой Саша был бы нужен весь как есть, — то сделал бы это немедленно. Но он ведь не знал девушку, которой нужен был бы Саша, он только знал, что это единственный правдивый ответ…
Саша воспринял его молчание по-своему.
— Видишь, — сказал он, — ты тоже понимаешь, что их ко мне безразличие вполне естественно.
— Просто тебе дуры попадались, — сказал Георгий.
— Да ну! — удивился Саша. — Почему обязательно дуры? Вполне умные девушки, начитанные.
— Какая разница, начитанные или нет? — пожал плечами Георгий. — Если ничего в тебе не чувствовали, значит, дуры. Погоди, они ещё знаешь как в тебя будут влюбляться! — добавил он.
— Ты правда так думаешь или просто обманываешь меня, чтобы я тебе спать не мешал? — недоверчиво спросил Саша.
— Правда, Саша, правда. Тебя нельзя обманывать, — ответил Георгий.
Глава 8
Полина добралась до дому так поздно, что уже вообще-то было рано и можно было бы не добираться. Глюк уговаривала переночевать у неё на чердаке, потому что «маньяки, сама понимаешь, по Москве табунами шляются, и что у тебя там дома такого особенного?» — но она решила все-таки вернуться домой. Черт его знает, вдруг ему опять плохо станет, всего два дня ведь прошло, вряд ли так уж сразу помогли уколы этой его красавицы… Да Полине и раньше не сильно-то нравилось ночевать у Глюка.
Она, может, и вовсе не пошла бы к Дашке, но та позвала её по делу. Затевалась выставка, в которой собиралась принять участие «уйма нормальных людей», и Глюк считала, что Полинке пора выйти из своего затворничества — «далась тебе, Полли, эта мозаика, ты что, дом культуры строить подрядилась?» — и принять участие в нормальной человеческой акции.
Будущую акцию обсуждали бурно, пили всякую дрянь, и Полина сама не заметила, как засиделась до трех часов ночи. Пришлось поймать какую-то левую машину, водитель которой показался слегка обкуренным, но зато пообещал, что довезет девушку бесплатно, потому что рыжих обожает, и пусть она его не боится — он сторонник однополой любви.
«Папа бы, наверное, в соляной столб превратился, если б это увидел», — подумала Полина, садясь рядом с голубым водителем.
Впрочем, это был далеко не первый её поступок, который вряд ли одобрил бы папа, поэтому мысль не задержалась в её голове надолго.
Окна родительской квартиры были темны, а окно гарсоньерки, к её удивлению, светилось чуть приглушенным светом.
«Бессонница у него, что ли? — подумала Полина, взбегая на пятый этаж. — Или опять?..» — и сердце у неё похолодело.
Она вошла в прихожую и сразу же услышала Георгиев голос, доносящийся из-за приоткрытой двери комнаты.
— … если даже силой захотят отобрать, то я каждого, кто попробует, убью, и пусть что хотят, то со мной и делают.
«Ишь ты! — с веселым облегчением подумала Полина. — Мало ему, видать, одной дырки в плече! А с кем это он, кстати, так мило беседует? — сообразила она. — По телефону, что ли?»
Но Георгий беседовал не по телефону.
— Это не понадобится, Дюк, — услышала она голос его собеседника и насторожилась.
Голос был какой-то… усталый, что ли, или суровый, или просто спокойный? Нет, что не спокойный — точно, но вот какой?
Полина на цыпочках прошла на кухню, стараясь не произвести никакого шума. Ей почему-то стало не по себе от звуков этого голоса, и она не хотела показываться на глаза человеку, которому он принадлежал.
Не включая свет и не раздеваясь, она присела на краешек табуретки и прислушалась.
— Вы хотя бы теперь обо мне не… затрудняйтесь, Вадим Евгеньевич, — сказал Георгий; его голос звучал глухо, словно из могилы. — И так я…
— Что — и так ты? Брось, Дюк. Ты не я, ни в чем ты не виноват.
— Вы совсем как он говорите. — Полина еле расслышала эти слова, так тихо они были произнесены. — А я как мне жить теперь, не знаю. Да и не хочу.
— Брось, брось, — повторил Георгиев собеседник. — Что с плечом у тебя?
— Ничего страшного.
— Может, врач нужен?
— Да тут есть врач. Как раз сегодня заходил.
«С Юркой, значит, разговор имел, — подумала Полина. — Неужели он из-за этого такой мрачный?»
— Я тебе сразу позвоню, как только все выясню. И… просто так позвоню. Или зайду. Можно?
— Зачем вы спрашиваете?
— Ты мне тоже звони. Теперь ведь… Звони, Дюк.
Георгиев собеседник вышел из комнаты. Полина вскочила и вжалась в стенку за дверью, как будто он собирался заглянуть на кухню. Но на кухню этот человек не заглянул, а те несколько шагов, которые он
