серьезностью. — А если бы ещё и девочки… Мне кажется, каждый мужчина испугался бы, если бы у него вдруг появилось сразу три дочки. Или нет?
— Я бы не испугался, — все-таки улыбнулся Георгий. — Пусть бы Полина хоть десять дочек родила, я бы их всех любил.
Он все время думал о Полине, и эти слова вырвались как-то сами собою.
— У вас все так серьезно? — удивилась Ева. — И так… далеко все зашло?
— Только вы ей этого не говорите, ладно? — торопливо попросил Георгий. — Ну, про десять дочек… А то она меня бояться будет. Вряд ли она вообще чего-нибудь такого хочет.
— Все-таки вы её ещё плохо знаете, — улыбнулась Ева. — Она такого может захотеть, что никому и в голову не придет, на неё глядя. Или вы думаете, что она легкомысленная?
— Я ничего про неё не думаю, — ответил Георгий. — То есть, вернее, все про неё думаю. Я её люблю.
Ему легко было говорить, глядя в эти сияющие глаза. Он говорил как будто бы сам с собою.
— Вы извините, что мы с вами даже не познакомились, — сказала Ева. — Папа хотел к вам зайти, поговорить, и мама тоже, но Юра запретил. Сказал, что вас не надо беспокоить.
— Ну уж! — удивился Георгий. — Что я за сокровище такое?
— Полинка ведь совсем другая, чем кажется, — сказала Ева. — Знаете, мне мама рассказывала, что, когда бабушка Миля умирала, она все время говорила: Надя, я боюсь Юру оставлять — а бабушка его больше всех любила, Юру, — даже на тебя боюсь, ты его слишком сильным считаешь, а на самом деле у всех твоих детей беззащитное сердце. И Полинка ведь тоже… Конечно, кажется, что она и за словом в карман не полезет, и сама кого хочешь защитит, но на самом деле ведь она тоже…
— Я знаю, — сказал Георгий. — Вы не бойтесь, что она… если она… со мной.
— Да, вы производите такое впечатление, что с вами не надо бояться! — засмеялась Ева. — Хотя, конечно, она у нас как метеор, за ней не уследишь.
— Как огонек, — улыбнулся Георгий.
— Она ведь совсем не старается поступать неординарно, — объяснила Ева. — Это, может быть, кажется, что она старается, но на самом деле у неё само собою так получается. Я до сих пор помню, как она сочинение в пятом классе на двойку написала. Им, знаете, задали сочинение «Какую книгу я взял бы с собой на необитаемый остров».
— И какую она взяла бы? — спросил Георгий.
Ему было так легко и смешно, как будто Полина сама рассказывала все это, глядя на него исподлобья своими чуть раскосыми глазами.
— Она написала, что уже прочитанную книгу брать с собой на необитаемый остров глупо, а надо взять такую, которую ещё не читал и которой, может, вообще на свете не бывает. Чтобы её можно было читать весь день, и сто раз подряд, и это не надоело бы. И чтобы не было картинок, а самой бы их нарисовать. А ей поставили двойку, потому что, видите ли, надо было указать автора и пересказать содержание книги. Мы её после этого в художественную школу перевели, — сказала Ева. — Не только из-за этого, конечно, но и из-за этого тоже. И она во всем такая! И сейчас, с Якутией этой…
— А что с Якутией? — осторожно поинтересовался Георгий.
Он видел, что Ева почему-то уверена, будто он знает все, что происходит с Полиной. И он не хотел пугать её сообщением о том, что про Якутию не знает ничего, кроме историй из жизни богатырей.
— Я уверена, что это не эпатаж, — объяснила Ева. — Она действительно заинтересовалась мозаикой. А она ведь всему, что ей интересно, отдается полностью, вы заметили?
— Заметил, — кивнул Георгий.
— И, конечно, ей хочется всерьез себя в этом попробовать, а это трудно, почти невозможно, я понимаю, — продолжала Ева. — Ведь в Москве, наверное, много профессионалов, и кто ей доверил бы здесь самостоятельную работу? Она, знаете, когда перед отъездом ко мне забежала, то все время спрашивала: «Рыбка, ты правда не обижаешься, что я тебя бросаю?» — Ева улыбнулась. — А я даже рада была. Они ведь все разъехались, просто так совпало. И, мне кажется, очень хорошо, что так получилось. И им меньше нервов, и я была спокойна, могла сосредоточиться. Потому что это все-таки было нелегко, — снова улыбнулась она. — Это оказалось довольно тяжелой работой, хотя, конечно, совершенно чудесной.
— Так она в Якутии? — спросил Георгий.
Он больше не мог притворяться спокойным, и Ева мгновенно это почувствовала. Она вообще чувствовала глубже обыкновенного, Георгий сразу это понял, но теперь ему было уже ни до чего, что не имело отношения к Полине.
— А вы разве не знаете, где она? — встревоженно спросила Ева.
— Я уезжал, — торопливо объяснил он. — И телефона не было, мне некуда было позвонить, и… В общем, я просто полный идиот! Вы знаете, куда она уехала? Ну, адрес или хотя бы город?
Он еле удерживался от того, чтобы не дергать Еву за руку, сердце у него колотилось как бешеное, и он не мог объяснить, почему ему так неспокойно.
— Она уехала в Якутск, — растерянно сказала Ева. — То есть улетела. По-моему, тот человек, который её пригласил, сразу купил ей и билет. Боже мой! — вдруг ахнула она. — Как же я — так беспечно!.. Это все из-за того, что я была на себе сосредоточена, а здесь же лежишь, как в коконе, и… Боже мой! — В её глазах стояла теперь сплошная тревога. — Я как-то не подумала, что не надо было её отпускать. Правда, она и не спрашивала, но все-таки. Все-таки она ещё маленькая, и так далеко, и к незнакомым людям…
— Вы адрес знаете? — спросил Георгий.
— Она сказала, что позвонит, — убитым голосом ответила Ева. — Она и правда позвонила сюда, на пост, когда долетела, но, по-моему, прямо из аэропорта. Она мне визитку оставила, — вспомнила Ева. — Там только адрес офиса, но и телефон есть, можно позвонить. Я сегодня же позвоню, мне уже можно будет вставать!
— Не надо, — сказал Георгий. — Ни к чему звонить, все равно я туда полечу.
— У вас там дела? — не поняла Ева. — Или вы… Вы думаете, с ней что-то может случиться?..
— Ничего с ней не может случиться. — Георгий наконец опомнился и заставил себя говорить спокойно. — Вы за неё не волнуйтесь, вам и так есть за кого волноваться. Ну, не по этапу же я туда пойду, слетать же мне нетрудно. — Он выдавил из себя улыбку, которая, правда, вряд ли могла обмануть хоть кого-нибудь, а уж тем более Еву. — Давно она там?
— Вчера улетела, — ответила Ева. Несмотря на его кривую улыбку, она смотрела на Георгия так, словно он был посланником небес. — Я уже не очень хорошо себя чувствовала, и поэтому как-то… — виновато сказала она. — А вы действительно… Вам действительно не очень тяжело будет туда полететь? Может быть, вы все-таки просто позвоните?
— Дайте мне, пожалуйста, визитку, — сказал Георгий. — В Якутию, кажется, из Домодедова летают?
— Кажется, — кивнула Ева. — Но точно я не знаю. Как же все-таки противно чувствовать себя такой бестолковой!
— Ничего вы не бестолковая. Просто у меня это лучше получится, — возразил Георгий. — Вот трех детей родить у меня получилось бы хуже, — улыбнулся он.
— Родители сегодня вернутся, — сказала Ева. — Им уже сообщили про меня. Скажите Полинке, чтобы она им сразу позвонила, ладно? Представляю, что мама нам устроит — и мне, и ей!
Конечно, эта маленькая палата была похожа на кокон, за оболочкой которого все казалось нереальным. И конечно, Георгий не собирался говорить Еве, что сердце у него чуть не выпрыгивает из горла. И из палаты он вышел так, чтобы она не заметила, что он готов вышибить дверь.
Но, едва оказавшись в коридоре, Георгий почувствовал, что все в нем словно бы устремилось вперед — неудержимо устремилось, неостановимо.
Он уже чувствовал себя так однажды — как стрела на тетиве — в тот последний день с Сашей… Он вспомнил об этом, и ему стало страшно.
