Глава 5
Конечно, Полина догадывалась, что в конце января в Якутии должно быть холодно, но такого мороза она все-таки не ожидала. Да она просто не представляла себе, что бывает такой мороз!
«И как это мы вообще приземлились?» — удивленно думала она, спускаясь по трапу.
Ей казалось, что она входит не в обычный воздух, а в плотный белый иней. И действительно было непонятно, как в него мог сесть самолет.
Этот осязаемый иней, окутывающий все вокруг, и был морозом. Полина замерзла сразу же, как только высунула нос из самолетной двери, — ещё прежде, чем сбежала по ступенькам на летное поле. Глаза у неё сразу заслезились, а ресницы слиплись.
«Как же я тут передвигаться-то буду? — со страхом подумала она, пытаясь как-нибудь натянуть воротник своей расшитой бисером короткой дубленки на уши, которые не полностью закрывались валяной шапочкой. — А если меня никто не встретит?»
Она и в самом деле не была уверена в том, что её встретят, потому что с Платоном ей поговорить не удалось: по телефону, указанному в визитке, ответила секретарша. Правда, она пообещала все передать Платону Федотовичу, но ведь кто её знает!
«А в домах-то у них хоть топят? — уже почти с ужасом подумала Полина. — А гостиницы тут есть?»
Ей не верилось, что в этом белом морозе есть не то что гостиницы, но хотя бы живые люди.
К счастью, люди в Якутске были. И один из этих людей стоял прямо у входа в здание аэровокзала, держа в руках картонку с надписью «Полина Гринева». Полина так обрадовалась этому незнакомому молодому якуту, что чуть не бросилась к нему со счастливым воплем.
— Платон Федотович занят на переговорах, — вежливо сообщил тот, поздоровавшись. — Он попросил вас встретить и отвезти к нему домой. Вы, пожалуйста, оденьтесь, а то замерзнете, пока багаж будем ждать.
— Да нету у меня никакого багажа! — воскликнула Полина. — Вот, рюкзак один. И во что одеться — тоже нету. Я даже не представляла…
— Одежду я привез. — Лицо у парня было такое же невозмутимое, как у самого Платона Федотовича. То ли он подражал начальнику, то ли такое выражение лица просто было характерно для всех якутских мужчин. — Мы всех со своей одеждой встречаем.
Из огромной дорожной сумки, которая стояла у его ног, он извлек не только немыслимых размеров и немыслимой же плотности черно-серую шубу, но и шапку с длинными ушами, и унты.
— Ух ты! — восхитилась Полина. — Это из кого?
— Шуба из волка, — ответил тот. — Шапка из лисы. Унты из оленя. Меня зовут Борис Борисов.
Она слегка удивилась, что он так спокойно назвал себя в одном списке с шубой и шапкой, но вслух своего удивления высказывать не стала. Мало ли как тут положено, в таком-то морозе!
В каждый из унтов Полина могла бы вставить обе ноги сразу, полы шубы ей пришлось держать двумя руками, потому что иначе они ложились вокруг неё длинным шлейфом, а шапка закрыла ей не только лоб, но и глаза, и почти весь нос. Впрочем, после первых десяти минут на якутской земле все это её уже не смешило, а радовало.
Рассмотреть город в окошко огромного черного джипа ей почти не удалось — все из-за того же морозного инея. Да уже и темнеть начало, хотя по местному времени — Полина перевела часы на семь кругов вперед ещё в самолете — было только три часа дня.
А то, что она все-таки рассмотрела в окошко, мало её порадовало. Джип миновал площадь, на которой стоял с протянутой рукой огромный мрачный Ленин, и поехал по центральной улице. На одном из одинаковых, как близнецы, похожих на серые коробки домов Полина увидела лозунг: «Предупреждайте пожар от детской шалости».
«Ева такие штучки для своих школьников собирает, — пытаясь развеселиться, подумала она. — Для работ над ошибками».
Но в общем-то центральная улица города Якутска никаких веселых мыслей не навевала. Она выглядела по-советски уныло, и Полина не разглядела на ней ни одного дома, за который мог бы зацепиться взгляд.
— А почему у вас дома так странно построены? — спросила она, заметив, что все панельные многоэтажки стоят словно бы на курьих ножках.
— На сваях. Из-за вечной мерзлоты, — не отводя глаз от дороги, ответил сидящий за рулем Борис Борисов. — Если дом стоит прямо на земле, то она под ним подтаивает, и от этого он проваливается. Поэтому на сваях.
Он объяснил это без малейших эмоций в голосе. Видно было, что и Полина, и её вопросы совершенно ему не интересны.
«А почему я ему должна быть интересна? — подумала она. — Начальник велел — он везет, чего еще?»
Про то, почему прямо вдоль улиц тянутся огромные, обернутые паклей и тряпками трубы, она спрашивать не стала — догадалась, что это тоже сделано из-за вечной мерзлоты. Попробуй-ка закопать в неё водопровод!
Теперь, когда она согрелась в волчьей шубе и первоначальный морозный шок прошел, Полина чувствовала растерянность и недоумение.
«Зачем я приехала? — мелькнуло у неё в голове. — Какая-то очередная дурость…»
Не было здесь ни огненно-белых, ни пешеходно-слоистых небес, — ничего здесь не было, а были только обернутые тряпками трубы вдоль однообразных улиц, и Борис Борисов с каменным лицом, и ощущение своей полной и абсолютной никому ненужности…
— А куда мы едем? — спросила Полина; совсем молчать было и вовсе тошно.
— На Вилюйский тракт, — ответил Борис Борисов. — По нему у Платона Федотовича загородный дом.
Услышав это, Полина слегка приободрилась. Видимо, это был тот самый дом, в котором ей предстояло делать мозаику. Если предстояло…
Дом Платона располагался в каком-то охраняемом месте — в поселке специальном, что ли. Во всяком случае, джип притормозил у шлагбаума, хотя предъявлять какие-нибудь документы водителю не пришлось — видимо, охрана и так его знала.
— А кто у него дома? — осторожно поинтересовалась Полина, когда джип притормозил снова, на этот раз возле огромного особняка, видневшегося в глубине заснеженного двора.
— Никого, — терпеливо ответил Борис Борисов. — Федот Платонович в Москве, Антонина Николаевна в Германии.
«А жена его, интересно, где?» — подумала Полина, и ей почему-то стало не по себе.
Хотя — ей-то какое дело до его жены? Полина вспомнила, с какой галантной невозмутимостью Платон водил её в ресторан. Ясно же, что опасаться его не стоит, особенно ей, с её более чем скромными внешними данными. Вряд ли такая худосочная девчонка, как она, впечатлила алмазного магната, наверняка избалованного женским вниманием. Ну, оплатил дорогу, так мало ли какие у них, у алмазных, понты!
Дом, в который её ввел Борис Борисов, Полине не понравился. Он был огромный, совершенно пустой и мрачный, как склеп. Правда, к счастью, теплый, так что сходство со склепом можно было считать относительным.
«Конечно, дом пустой, — подумала Полина. — Он же новый. И даже хорошо, будет где с мозаикой развернуться!»
— Платон Федотович приедет, как только освободится, — сообщил Борис Борисов. — Устраивайтесь, отдыхайте, обедайте. Продукты я положу в холодильник. Моя помощь нужна?
— Нет-нет, — торопливо возразила Полина.
Она почему-то неловко себя чувствовала с этим приятным во всех отношениях молодым человеком и не могла дождаться, когда он уйдет.
Когда за Борисом Борисовым наконец закрылась дверь, Полина не стала ни устраиваться, ни даже
