Ева была единственной, кто не участвовал в расспросах. Известие о Юриной женитьбе ошеломило ее, и она со стыдом понимала, что даже не само известие, а то, что с ним связано для нее.
«Конечно, теперь они будут жить отдельно, — мгновенно пронеслось у нее в голове. — Теперь у Юры своя семья, вот и пригодится наконец бабушкина квартира. И мне… и нам негде будет встречаться, Боже мой, да ведь я не увижу его… Так — не увижу его больше никогда!»
За этим «так» вставали все счастливые, бесконечные и короткие минуты и часы наедине с Денисом, и Ева не могла думать ни о чем, кроме того, что их теперь не будет.
Об этом, едва не плача, Ева сказала Денису уже назавтра.
— Знаешь, Диня, мой брат женился, — пробормотала она, когда они случайно остались вдвоем в учительской.
— Да? Поздравляю, — ответил он спокойным и, как ей показалось, безразличным тоном.
— И он, наверное, в бабушкиной квартире будет жить, даже точно будет, — опустив глаза, добавила Ева.
Она ожидала, что теперь Денис поймет, чем оборачивается Юрина женитьба для них обоих. Но он молчал.
— В гарсоньерке, где маски, — уточнила Ева.
— Да, я понял, — кивнул Денис. — Где ж еще! А на ком женился-то?
С Юрой он хоть и коротко, но виделся на Евином дне рождения, так что естественно было поинтересоваться, на ком женился ее брат. Денис всегда вел себя естественно, и поэтому ему никогда не приходилось объяснять свои слова и поступки: сразу видно было, что он ведет себя так, как ему свойственно, не притворяется и не обманывает.
Ева не знала, что сказать.
— На какой-то девушке из Армении, — ответила она, сглатывая подступивший к горлу ком. — Она у него лечилась в Склифе после землетрясения.
К разговору на эту тему они вернулись только через месяц. Как прошел этот месяц неизвестности, Ева не помнила. Кажется, апрель был холодный, а май — теплый; ей это было все равно. Все ее силы уходили на то, чтобы как-то существовать в обыденной жизни — готовиться к урокам, проводить классные часы… Дениса она видела почти каждый день — теперь их расписание совпадало, — и ей стоило огромных усилий, чтобы он не заметил горького недоумения в ее глазах.
Поэтому она даже не обрадовалась почти, когда он сказал однажды:
— Ева, знаешь, я тут новоселье скоро буду справлять. В Крылатском. Разменялись наконец, сам не верю! Может, увидимся как-нибудь перед общим праздничком? — Он подмигнул ей, и улыбка мелькнула в его глазах. — Завтра, а?
— Ну конечно, — произнесла Ева. — Конечно, завтра, Диня…
— У меня библиотечный день завтра, так что я обустраиваться буду. А ты тогда заезжай после школы, — предложил Денис. — Найти довольно просто: по голубой линии в метро, а потом…
Она слушала, кивала и удивлялась только тому, что запоминает, как ехать на эту его новую квартиру: так бешено билось сердце у самого горла. Время, оставшееся до завтрашнего вечера, казалось бесконечным.
Его новая квартира находилась в обыкновенном многоэтажном доме — не старом и не новом, не слишком красивом, но и не уродливом. Ева по номеру отыскала его среди других таких же домов, но сразу запомнила, так что даже номер можно было теперь забыть.
Дверь не была обита, звонок не работал, поэтому ей пришлось стучать. Денис открыл не сразу, и она уже испугалась, что перепутала адрес. И телефона нет, и как искать его тогда?
— Что ж ты так стучишь тихо? — сказал Денис, открывая наконец дверь. — А я тут ремонт затеял, потолок белю — пока со стремянки слез… Заходи!
Кажется, квартира была небольшая — кухня, одна комната. В тесной прихожей все было заляпано краской, рулоны обоев лежали на полу, стояли какие-то банки с торчащими из них кистями.
— Тут алкаш жил, — объяснил Денис, пропуская Еву перед собой в комнату. — Завел себе какую-то бабу, ну, мать его и решила срочно съезжаться, чтоб квартира не пропала. Потому мы и разменялись так быстро. Нравится? — спросил он.
— А здесь так красиво, — удивленно сказала Ева. — Даже не похоже, что алкаш жил!
— Да в комнате я уже ремонт сделал, — улыбнулся Денис. — Кухня осталась и коридор. Неужели не заметно?
— Конечно, заметно, — смутилась она. — Очень красивые обои.
— Ну, иди ко мне, — произнес Денис. — Давно мы с тобой не виделись, Евочка…
В комнате уже не только был сделан ремонт, но и стояла тахта, еще какая-то мебель — кажется, письменный стол. Все кружилось у Евы в глазах, когда Денис обнимал ее, вел к этой тахте, расстегивал сзади «молнию» на ее васильковой юбке. Наверное, он и в самом деле соскучился по ней. Ну конечно, соскучился, иначе не дрожали бы так нетерпеливо его руки, и губы не искали бы ее губ так торопливо и страстно…
«Как хорошо… — думала Ева, когда все кончилось, лежа на его руке и вдыхая такой знакомый свежий запах его кожи, который она чувствовала даже сквозь запахи побелки, клея, лака. — Как будто мы и не расставались никогда…»
Теперь, когда его страсть была удовлетворена и он тихо гладил ее волосы, отдыхая, Ева краем глаза рассматривала комнату.
Все-таки здесь было довольно просторно — может быть, из-за светлых обоев? Чувствовалась во всем какая-то радостная новизна. Ева просто кожей чувствовала, как Денис радовался, когда делал ремонт в своей квартире, красил подоконники, клеил новые обои… Его радость передавалась ей, и она незаметно улыбалась, оглядывая комнату и прислушиваясь к ласковым движениям его руки.
Они выпили чаю из одной чашки — Денис еще не перевез посуду, — потом снова целовались, сидя прямо на полу в комнате, потом Ева вымыла эту единственную чашку и поставила на подоконник… Время то ли шло незаметно, то ли наоборот — летело.
— Слушай, да ведь темно совсем! — первым спохватился Денис. — Как же ты пойдешь? Ну, здесь- то я тебя до метро провожу, а там у вас, дворами…
Ева настолько не ожидала этих слов, что не нашлась с ответом. Куда она пойдет? Почему надо куда-то идти отсюда, почему нельзя остаться здесь вдвоем, вместе белить потолок, вешать полки на кухне, делать еще что-то, наполняющее счастьем уже потому, что делается вдвоем?
И тут же она поняла: да ведь он и не говорил ни о чем подобном. Денис ни разу не сказал, что она останется здесь или хотя бы придет еще раз, не предложил взять ключи… Он пригласил ее в гости, когда сам посчитал нужным это сделать, и вот теперь беспокоится, как она доберется до своего дома.
Эта догадка — которая, впрочем, была догадкой только для нее, — так ошеломила Еву, что она не знала, что сказать. Только смотрела, как Денис зачем-то выглядывает в окно, потом выходит в прихожую, возвращается уже в куртке.
— Я. понятно, телефона добьюсь со временем, — сказал он. — Во всем доме есть телефоны, алкаш-то мой просто напрягаться не хотел. Но пока, конечно, неудобство страшное. Как в каменном веке, честное слово! И автомат внизу вечно сломан. Ну, ничего, — улыбнулся он, — будет у меня пока односторонняя связь с цивилизованным миром.
Он приглашающе держал в руках ее серое пальто, и Ева машинально подошла, повернулась к нему спиной, руки сами попали в рукава… Она чувствовала спокойствие его рук, когда он поправлял сзади ее воротник, и спокойствие его губ, когда он еще раз поцеловал ее перед дверью.
Они вместе вышли на лестницу, хлопнула дверь его квартиры, загудел лифт.
— Понравилось тебе у меня? — спросил Денис уже на улице.
— Да, — кивнула Ева, не зная, что еще сказать.
— Я же говорил, лучше нет района, чем Крылатское. Даже лучше центра! И метро сравнительно близко.
Она вслушивалась в его голос и слышала только то, что он говорил: о Крылатском, о метро, — ничего больше. Естественность его слов была так же сильна, как их обыденность.
Все вдруг показалось ей чужим и пугающим — эти дома, похожие друг на друга, и асфальтовые
