— Да ведь ты не ходишь, — напомнил он. — Я бы и сейчас не стал тебе это навязывать, но я и правда не знаю, что будет дальше и когда я вообще сюда вернусь, ты понимаешь?
— А ты-то хочешь вернуться? — спросила она. — Ты же знаешь: все получится так, как ты скажешь.
— Ты все еще помнишь это детское наблюдение? — Лера почувствовала, что он улыбнулся на другом конце провода. — Если бы… Ну, неважно. Приходи, Моцарта будет много — и сороковая твоя, и «Юпитер». Я очень хочу, чтобы ты была.
Она не успела ответить: короткие гудки зазвучали в трубке. Лера набрала Митин номер, но он звонил не из дому; никто не ответил ей.
Ее взволновал Митин звонок. Она почувствовала: что-то решилось у него именно сегодня, вот только что, и он позвонил, чтобы она пришла на его последний концерт в Москве. Может быть, вчера он вообще не знал, что концерт будет именно последним?
Вернувшись в Москву год назад, Митя приглашал Леру на все свои выступления. Но каждый раз получалось, что именно в этот вечер она ну никак не может вырваться — просто рок какой-то!
— Мить, ты прости меня, — звонила ему Лера на следующий день. — Я сама не понимаю, что такое, но ты поверь мне: я очень хотела прийти, и вот…
— Я верю, верю, подружка, — неизменно говорил он. — Значит, не судьба.
— Ну зачем ты так? — чуть не до слез обижалась Лера. — При чем здесь судьба, просто обстоятельства так сложились…
Сегодня она решила пойти во что бы то ни стало.
«Надо встряхнуться наконец, — подумала Лера. — Музыку послушать, Митю увидеть… Сколько можно жить в этом безумии?»
Безумием она называла то, что происходило с нею вот уже неделю — после того как она встретилась со Стасом Потемкиным, «подумав» два дня. Она ожидала тогда, что прямо из Дома кино он повезет ее к себе, — и все в ней содрогалось, и одновременно все трепетало в предчувствии этого.
Но он отвез ее домой — Лера никогда не приезжала на свидания с ним на машине — и галантно поцеловал руку у ее подъезда. Лицо у него было непроницаемое, губы сжаты, и он был немного пьянее — а значит, мрачнее — чем обычно.
— Я тебе позвоню, — сказал Стас.
— Когда? — невольно вырвалось у нее.
— Когда получится, — пожал он плечами. — Возможно, завтра.
Назавтра она целый день старалась быть у телефона — сначала на работе, потом дома. Она ненавидела себя и проклинала, но ждала его звонка, как давно уже ничего не ждала в жизни. Даже не звонка его, а того обещания, которое заключалось в каждом его звонке, в каждом появлении, — обещания его тела, его страсти, его сводящих с ума объятий…
Он не позвонил ни завтра, ни послезавтра. А через три дня позвонил как ни в чем не бывало и предложил поехать в какой-то загородный ресторан с цыганами.
«Да ведь он просто „выдерживает“ меня, — понимала Лера. — Грубо, по-хамски ставит на место, дает понять, что он, и только он, может быть хозяином положения, что только от него зависят наши отношения».
Она чувствовала унизительность всего этого, чувствовала, как изменился даже его тон — и ничего не могла поделать. То, что исходило от него, то, что она чувствовала в каждую минуту, проведенную с ним, — было сильнее ее воли.
Сегодня встречи со Стасом не ожидалось, и Лера решила воспользоваться этим, чтобы хоть немного вырваться из-под его неотменимой власти.
«Юпитер», — подумала она. — Когда это Митя уже дирижировал «Юпитером», или мне кажется? На первом его концерте в Консерватории, когда Елена Васильевна пригласила нас с мамой? Нет, тогда Гайдн был, симфония эта красивая, со свечами. Когда же?'
Лера заранее приготовила к вечеру новое свое платье — то самое, черно-белое, «на грани фола», которое следовало носить с лаковыми туфлями на прозрачных каблуках. И туфли эти приготовила, и выбрала духи.
Она почему-то многого ждала от этого вечера, хотя предстояло просто слушать музыку. Но Лера знала, что такое Митина музыка — музыка в его руках… И она так надеялась на нее сейчас — как на единственное свое спасение.
Времени до концерта оставалось достаточно, но Лера хотела выехать пораньше, чтобы успеть в отличный цветочный салон на Малой Бронной, где они всегда заказывали цветы для симпозиумов и коктейлей «Горизонт-банка».
Она вздрогнула от телефонного звонка.
— Мама, меня уже нет! — крикнула она из своей комнаты. — Ты же видишь, я уже оделась, через десять минут выхожу! Или — подожди…
Лера выбежала в коридор и сама взяла трубку.
— Лерочка, я хочу тебя видеть, — услышала она. — Я не звонил тебе заранее, хотел сюрпризом. Я хочу тебя видеть, умираю от желания тебя видеть… Когда мы встретимся?
— Стас, но мы ведь не договаривались сегодня, — начала было она.
Но он остановил ее:
— Ну и что же, что не договаривались? Разве у нас деловые переговоры, что мы должны их планировать? Надо самим устраивать себе праздники, а как же иначе? Я хочу устроить тебе такой красивый праздник, какого никогда не было в твоей жизни… Когда мы встретимся?
Он говорил какую-то ерунду — «красивый праздник, никогда в жизни»… Но разве прежде он говорил что-то более значительное, разве она вообще обращала теперь внимание на то, что именно он говорит?
Лера стояла перед зеркалом в прихожей и видела, как бледнеет, потом краснеет, и чувствовала, как темнеет у нее в глазах.
— Заедь за мной, — сказала она.
— Когда?
— Когда хочешь — я одета.
— Куда мы едем, Стас? — спросила Лера, глядя на шоссе через лобовое стекло его машины.
Этим вечером он сам вел свой белый «Мерседес», хотя дорога была скользкой. Лера удивилась, увидев его за рулем. Она была уверена, что Стас приглашает ее в очередной ресторан или в какое-нибудь казино, которых она терпеть не могла. И как же он собирается потом садиться за руль, неужели спьяну?
Потому она и спросила, куда они едут — увидев, что выезжают из центра. Может быть, в какой- нибудь загородный ресторан?
— Ко мне, — ответил Стас.
— Ты… Ведь ты, кажется, живешь где-то на Патриарших? — выдавила Лера, чтобы не молчать при этих его словах.
— На Патриарших я купил квартиру, а едем мы в загородный дом, — объяснил он, не отрывая взгляда от дороги. — Или ты против?
Лера молчала, и Стас посмотрел на нее.
— Ты — против? — повторил он.
— Нет…
Что-то в ней сопротивлялось — продолжало сопротивляться, несмотря на то что все у нее внутри вздрагивало при взгляде на него, на его изогнутые губы и широкие руки, поросшие светлыми волосками. Она уже поняла, что не в силах противиться ему — или себе? — но что-то в ней продолжало сопротивляться…
Конечно, его загородный дом находился где-то по Рублевскому шоссе: Стас был щепетилен в утверждении своего престижа. Лера узнала бывшие партийные дачи. Их часто арендовал «Московский гость», когда надо было принимать кого-нибудь из партнеров «Горизонта», не желающих жить в
