так думали…
— А потом к госбезопасности пошли, — продолжал Фрол. — Такая толпа собралась! Памятник этому, Железному, еще ночью сломали, а мы здание оцепили — и к подъездам. Но тут, правда, опять Генерал появился и приказал, чтобы мы расходились. Ну, народ пошел памятники валить, а я решил сюда вернуться. Чего с памятниками, елы, воевать!
— Равно как устраивать обыски с изъятием лампочек, — согласился старик. — Ну-с, значит, госбезопасность уцелела, а в Центральном Комитете под шумок успели сжечь лишнее. Зато народ доволен! Это еще что!.. В семнадцатом, покуда охранное отделение в Питере осаждали, провокаторы успели все архивы спалить — для пущего спокойствия. Ну, а сейчас, похоже, и стукачи еще понадобились… Новой демократической власти…
— Да ну тебя, дед! — огорчился Келюс. — Ладно, ты, как всегда, прав, но что делать было? Снова вам власть отдавать?
— Нам? — переспросил дед. — Кому именно, внучек? Да будет тебе известно, в партии существуют разные группы, и не все из них — сталинисты и людоеды. Теперь уж я и не знаю, Келюс, как из всего этого выкарабкиваться. Вот только все как-то очень похоже, какое-то дежа вю.
— Как в семнадцатом? — удивился внук.
— Именно. Можно подумать, что не только сценарий, но даже исполнители те же… Статисты и каскадеры свежие, — добавил он, иронично поглядывая на Келюса и Фрола.
Вечером, когда дед лег спать, Лунин-младший поинтересовался у дхара, не видел ли тот в толпе у Центрального Комитета Китайца. Фрол принялся добросовестно вспоминать, но так и не смог припомнить ни Китайца, ни старого тибетца в балахоне, ни парней в черных куртках.
На следующее утро Фрол собирался уезжать, но Келюс уговорил его побыть в Столице еще пару дней. Втайне Николай надеялся, что дхар поможет хотя бы немного распутать странный клубок, завязавшийся той ночью у Белого Дома. Да и втроем в квартире, где хранятся серые папки, будет несколько спокойнее.
Весь день приятели бродили по Столице, глядя на последствия этих бурных дней. Жизнь, впрочем, уже входила в нормальное русло. Несколько пустых пьедесталов возносились к равнодушному, видевшему и не такое еще небу, на здании Центрального Комитета красовались свежие пломбы, а, в общем, все было по-прежнему. Казалось, не шли по этим улицам танки, не пачкал руки «молотовский коктейль», кровь не заливала лица — ничего этого словно и не было. Правда, в городе поговаривали, что защитникам Белого Дома выдадут специальные удостоверения, дающие право то ли на обслуживание вне очереди, то ли на получение через полвека однокомнатной квартиры. Фрол предложил проехаться к Белому Дому, чтобы вспомнить те жаркие дни, Келюс было согласился, затем подумал и категорически отказался, представив себе Китайца, поджидающего их в очереди за этими самыми удостоверениями.
Вечером Николай не выдержал и, оставив Фрола смотреть по коммерческому каналу очередной боевик, отвел деда на кухню и рассказал ему обо всем, что было в ту ночь. Келюс боялся, что дед, воинствующий атеист и боец с суевериями, сочтет услышанное последствиями контузии, но старик выслушал внука очень внимательно, а затем надолго задумался. Наконец, что-то решив, прошел в спальню, долго копался в шкафу и через несколько минут вернулся с большим свертком. Принесенное было уложено на кухонный стол и распаковано. Увидев желтую, потрескавшуюся от времени кобуру, Келюс слегка похолодел. Николай Андреевич невозмутимо извлек из нее вороненый браунинг, привычным движением разобрал оружие, проверив каждую деталь, затем принялся за сборку.
— Дед! — выдохнул Лунин-младший. — Ты чего? Посадят!
— Не дрожи, поручик! — хмыкнул старик. — У меня разрешение имеется, еще с тридцатых. Между прочим, именной… Так, три обоймы — пока хватит… Так вот, Келюс, теперь эта штука должна быть всегда у тебя под рукой. Жаль, тебе опасно брать ее в город. Но все-таки, пусть будет хотя бы здесь…
— Это так серьезно? — Келюс почувствовал, что, похоже, здорово влип.
— Более чем, — подтвердил Лунин-старший. — Честно говоря, меня удивляет только одно — как тебя выпустили живым? Не вышло на улице, могли бы достать в медпункте той же ночью…
— Так ведь меня же там не было! — сообразил внук. — Мы с Фролом всю ночь в коридоре пролежали, где этот Варфоломей Кириллович над ними опыты ставил! А днем в госпитале народу было полно, к тому же пресса…
— Похоже, — согласился старик. — Прошляпили, видать, очень заняты были… Келюс, мальчик, если бы ты знал, во что ввязался!
— Ну так расскажи! — оживился внук, радуясь возможности узнать все секреты сразу.
— Не могу, — медленно произнес Николай Андреевич. — Хочу рассказать, но не могу… Я давал подписку и, между прочим, честное слово… К тому же это ничего не изменит, а ты, вдобавок, наделаешь глупостей. Фроату рассказывал?
— Нет, — Келюс был горд своей предусмотрительностью. — Молчал, бином, как молодогвардеец, хотя и подмывало…
— В любом случае, — перебил дед, — вам обоим надо уехать отсюда, и как можно скорее. Фроату пора домой: впечатлений, по-моему, он уже набрался. А ты поищешь работу. В провинции, может быть, еще нужны преподаватели-диссиденты…
— А ты? — запротестовал внук. — Мало того, что у тебя эти секретные пипифаксы, так еще за мной могут прийти.
— Как-нибудь, — неопределенно махнул рукой дед. — В крайнем случае, уходить недалеко. А с тобою меня могут не пропустить…
— Куда? — не понял Николай. — На конспиративную квартиру?
— Много будешь знать — вообще не состаришься, — пресек излишнее любопытство Лунин-дед. — Да… Не знал, что Белый Дом тоже подключили…
«Куда? — подумал Келюс. — К подземному ходу? К вертолетной площадке? И что я такого видел — комнату или тех, кто из нее появлялся?»
Подмывало продолжить расспросы, но внезапно из передней раздался мелодичный перезвон. Японский звонок извещал о чьем-то позднем визите.
— Спрячь, — Келюс кивнул на пистолет. — Я открою.
— Не спеши, — старик быстро зарядил браунинг. — Спросишь, кто. Я стану сзади. Если что — сразу падай на пол.
— Если что — падай? — не понял внук.
— Если начнут стрелять! — отрезал Николай Андреевич. — Пошли.
За дверью кто-то шумно вздыхал, переступая с ноги на ногу.
— Кто? — поинтересовался Келюс как можно более равнодушным тоном.
— Покорнейше прошу простить, — тут же откликнулись за дверью. — Мне нужен господин Лунин Николай Андреевич.
Келюс немного помедлил, но голос отчего-то вызывал доверие, и он открыл дверь.
На порог шагнул крепкий русоволосый человек годами чуть постарше Лунина-младшего. Несмотря на плохо и странно сшитый костюм, явно с чужого плеча, в госте сразу же можно было узнать военного. Выправка, короткая стрижка и потертая полевая сумка в руке не давали возможности ошибиться. Вошедший, аккуратно прикрыв дверь, попытался щелкнуть каблуками серых матерчатых туфель и представился:
— Полковник Корф, — помедлив, прибавил: — Михаил Модестович, — а затем совсем тихо и неуверенно прозвучало: — Барон…
— Келюс, в сторону! — внезапно произнес дед таким тоном, что внук поспешил подчиниться.
— Не двигайтесь, полковник! — продолжал Лунин-старший, направив ствол браунинга на того, кто так странно отрекомендовался. — Келюс, у него револьвер в левом кармане.
— Не только, господа, — затравленно усмехнулся Михаил Корф. — У меня в сумке две бомбы на боевом взводе. Стоит дернуться — и все мы отправимся к праотцам!
— Что вам нужно? — вмешался Лунин-младший, все еще не веря, что происходящее — не сон.
— Лунин Николай Андреевич! — повторил гость. — Мне пакет отдать нужно! — неожиданно добавил он тоном, похожим на отчаяние. — У меня приказ! Кто из вас господин Лунин?
