«шарашка» в Теплом Стане. Через год он был назначен главным конструктором, затем — досрочное освобождение, три сталинские премии…
— Так что, он и вправду мог воскресить этого… меломана?! — ужаснулся Николай. — Слава Богу, не разрешили! Нет, ерунда, быть не может!
— Не мне судить, — пожал плечами дед. — С моими-то четырьмя классами и школой красной профессуры… Во всяком случае, Тернем обещал прожить двести лет.
— И как? До семидесяти дотянул?
— Сейчас ему сто, — спокойно сообщил Лунин-старший. — Он совершенно здоров и продолжает работать. А вот над чем — об этом не спрашивай. Скажу лишь одно — он не биолог…
— Ясное дело, физик, — согласился Келюс. — Раз он ученик Иоффе, а не какого-нибудь, бином, Бехтерева. Но откуда барон, дед?
— Не знаю… В письме, которое он привез — шифр, адреса на конверте нет. Прибыл он из института Тернема. Вот и думай!
Келюс честно потратил полночи на рассуждения о странном полковнике. Годились две версии. Корф мог быть шпионом из потомков русских эмигрантов, а в Теплом Стане находилась явка. Правда, для разведчика подготовлен он был из рук вон плохо. Подходило и другое — загадочный Тернем воскресил офицера времен первой мировой войны и использует его в качестве курьера. Но опять-таки, зачем? В конце концов, Николай понял, что задача ему пока не под силу.
Спал он крепко, кошмары его не мучили, и будильник, поставленный на шесть утра, прозвонил явно не ко времени. Вспомнив, однако, о просьбе барона, Лунин-младший, чертыхаясь, отправился будить странного гостя. Проходя мимо дедового кабинета, Келюс с удивлением обнаружил, что Лунин-старший уже успел встать. Он сидел за столом и о чем-то размышлял, постукивая костяшками пальцев по дубовой крышке.
— Не буди его, — старик остановил Келюса, едва пожелав доброго утра.
— Пусть поспит. Похоже, ему некуда торопиться.
— Нет, я ведь обещал… — возразил внук и пошел в гостиную, где спал Корф.
— А? Большевики? — вскинулся барон, когда Лунин-младший тронул его за плечо.
— Они самые, — улыбнулся Келюс. — Доброе утро, Михаил.
— А-а-а, — застонал Корф. — А я надеялся, что все это сон! Господи, какая жуть… нет, нет. Николай, ради Бога, не подумайте, это я не про вас…
Едва умывшись, полковник начал быстро собирать свой небогатый скарб, но Лунин-старший попросил его зайти в кабинет.
— Можете не торопиться, господин барон, — обратился он к полковнику немного грустным тоном. — Я звонил… В общем, в Теплый Стан вам пока ехать незачем. Этой ночью Институт Тернема взят под охрану и опечатан.
— Вот это да! — ахнул присутствовавший при этом Келюс.
— Но, господин Лунин… господа… — растерялся Корф. — Вы не понимаете! Мне нельзя здесь оставаться! Господи, если б вы знали… В конце концов, я попытаюсь прорваться…
— Работы в Институте Тернема остановлены, — покачал головой Николай Андреевич. — Что-то случилось — и очень серьезное…
— Погиб! — вырвалось у барона. — Господи, застрять в Совдепии! В Большевизии! Всюду краснопузые! Комбеды, мировая революция, чека!
— Опоздали, господин барон, — усмехнулся Лунин-старший.
— Как? — встрепенулся Корф, прервав свои невеселые размышления.
— Революция у нас, — охотно пояснил Келюс.
— Как? Опять?! — ужаснулся барон, чуть не подпрыгнув при этом известии.
— Ну, контрреволюция, — поправился Лунин-младший. — Большевиков запретили, партию разогнали… Памятники ломают… Да, и флаг трехцветный вернули.
— Слава Богу! — размашисто перекрестился Корф. — Не зря, значит…
— Вероятно, из-за этой суматохи вы и не дождались связного, — заметил дед. — Революция, контрреволюция — первым делом начинается хаос.
— Да, господа, но кто же на престоле? — встрепенулся полковник.
— У нас республика, — без особой гордости сообщил Келюс. — Пока, во всяком случае. Но наш Президент — он за демократию…
— Опять адвокатишки, — скривился барон. — Ну, да все равно, порадовали, господа, право… Но что же делать? Мне надо в Теплый Стан…
— Я дам вам письмо, — решил Лунин-старший. — Отнесете сегодня же по одному адресу. Там вам объяснят все подробнее. Быть может, институт заработает в ближайшие дни…
После завтрака Фрол с Келюсом отправились по магазинами, барон же, испросив у Лунина- старшего разрешения, обложился книгами, углубившись в штудирование Большой Советской энциклопедии. Старик сел за телефон.
Молодые люди вернулись часа через два. Пришлось побегать, но результаты все равно оказались скромными. Революция обилия столичным магазинам не прибавила. Корф продолжал изучать энциклопедию, а дед сидел в кабинете, причем явно не в лучшем настроении.
— Келюс, — обратился он к внуку несколько встревоженным тоном. — Не могу дозвониться… Не понимаю… Там наш главный…
— Я схожу, — предложил внук. — Погляжу на резидента большевистского подполья. Заодно барона провожу, а то он, того и гляди, влипнет.
— Со своими бомбами, елы! — согласился Фрол. — Серьезный мужик!
Келюс получил письмо в запечатанном конверте без адреса. Адрес ему было велено заучить наизусть. Лунин-младший почувствовал себя настоящим подпольщиком, лишь мысль, что подполье, как ни крути, большевистское, несколько портила удовольствие. Добираться оказалось недалеко, и решено было прогуляться пешком.
Барон шел по Столице в состоянии, напоминающем транс. Келюсу и Фролу то и дело приходилось поддерживать его, дабы бравый полковник не врезался в прохожих. Время от времени Корф застывал, увидев какое-нибудь из старинных зданий, и в глазах вспыхивал огонек узнавания. При виде красных звезд над Главной Крепостью полковника передернуло, и он пробормотал что-то о бесовских пентаграммах. Николай лишь пожимал плечами, убедившись, что подготовка шпионов в Папуа стоит не на высоте.
«Явка» оказалась в самом центре, на тихой улице, где почти перед каждым домом стояла милицейская будка, оберегавшая жильцов от избытка всенародной любви. Дом, указанный дедом, был немного поскромнее, меры безопасности ограничивались лишь вахтером. Страж порядка попытался загородить путь, и Келюс едва не вступил в перепалку, но внезапно барон, отстранив Лунина-младшего, взял вахтера за ворот. Тот дернулся, захрипел, а затем покорно замер.
— Пшел вон, лакуза! — процедил Корф, и в ту же секунду проход оказался свободен.
На звонок никто не отвечал. Келюс позвонил еще раз, но безрезультатно. Наконец, когда Корф уже собирался врезать по двери ногой, послышалось легкое царапанье, и перепуганный голос прошелестел, спрашивая, кто им нужен.
— Вы нужны! — буркнул Келюс, которому вся эта конспирация успела порядочно надоесть. — Я Николай Лунин, у меня к вам письмо.
— Вы не Лунин! — взвизгнули за дверью. — Не обманывайте! Я знаю голос Николая Андреевича!
— Фу ты! — сообразил Келюс. — Непонятливый, бином… Я внук Николая Андреевича.
— А… а как звали вашу бабушку? — недоверчиво вопросили из-за двери.
— Супругу Николая Андреевича?
— Елена Константиновна, — отчеканил Лунин-младший. — Открывайте, бином, надоело!
Дверь скрипнула и отворилась. На пороге показался пожилой, весьма упитанного вида человек с всклокоченными волосами и царапиной на пухлой щеке. Несмотря на непрезентабельный вид, Келюс сразу же узнал это лицо. Размноженное фотоспособом, оно много лет подряд украшало обложки журналов и обязательные иконостасы Слуг Народа в красных уголках. Бывший Слуга Народа почти не изменился, но вид
