пифосы с водой выкатывают, чтобы огонь не перекинулся…
– Кол ей вогнать! Чтобы изо рта вышел! А Парису приап его вонючий оторвать! Оторвать! Оторва- а-ать!
– Жги-и-и-и!
Занялось! Сперва неохотно (мокроват хворост!), затем все сильнее, сильнее. А стражники уже сами солому подкидывают…
И ничего не помогает! По всем храмам жрецы орут-надрываются, что не бежала Прекрасная - похитили. И нет ее вины, один Парис-богохульник, обычаи гостеприимства предавший, за все в ответе. И Тиндарей с Ме-нелаем о том привселюдно заявили, и я объяснить пытался…
Да где там!
– Как же теперь, а? - вздыхает Капанид, а у самого - глаза мокрые. - Ведь Елена! Она… Эх!
А храм горит, горит сказка нашего детства, горит мечта о Золотом Веке. По всем городам, по всем селениям, по всей земле. Прощай, Елена, прощай богиня наша!
Горит! Жарко пылает! Отступила толпа, затихла. Но ненадолго.
– Различно женщин нрав сложил вначале Зевс. Одну из хрюшки он щетинистой слепил. Все в доме у нее валяется в грязи!
Поют? Да быть не может! Поют! Вразнобой, друг друга перебивая. И ведь что-то знакомое!
– Другую из лисы коварной создал бог - Все в толк берет, сметлива, хоть куда. Иной передала собака верткий нрав, Проныра - все бы ей разведать, разузнать, Иной дал нрав осел, облезлый от плетей…
Поют! Только тогда, в Куретии, смешной песня казалась. Смешной - и глупой. А вот теперь…
– Да это зло из зол, что женщиной зовут, Дал Зевс, и если есть чуть пользы от нее - Хозяин от жены без меры терпит зло. От зла такого войнам скоро быть, И брани быть, и городам гореть…
Да что за чушь! Какая война? С кем? С Парисом? А они уже и за руки взялись, вот-вот танцевать пойдут! И вдруг я понимаю, что это. Ареева пляска - древняя, почти забытая. Сперва за руки схватиться, затем притопнуть, потом - по кругу - сначала медленно, потом быстрее, быстрее. Ее в доспехах пляшут, но можно и так… Есть! Пошли!
– И женщины вина, а не богов,
Что сгинут и герои, и вожди.
Не жить богов потомкам на земле!
Такое зло из зол зиждитель создал, Зевс!
Горит храм, гремит песня, бьют сандалии в мокрую от Чождя землю. Ареева пляска - по всему Аргосу, по всей Ахайе! …И женщины вина, а не богов, что сгинут и герои, и вожди!..
…А Кронос-Время вновь крутит свое хрустальное колесо, и не оглянуться, не остановиться. За дождями - жара, за набухшими почками - зеленое буйство, но некогда подумать о близком лете, о тихой красоте дубового леса, где мы часто гуляли с Амиклой, о Плевронском поле, куда дядя Андремон собирает бородачей на лихие курет-ские игры. Даже к эфебам съездить некогда, без меня им придется выполнять летнее задание (ох, шуму будет!). Некогда, некогда! Кронос-Время спешит, отбивает такт топотом конских копыт, гоня задыхающихся гонцов по пыльным дорогам. Растет гора табличек в Палате Печатей - глиняных, деревянных, алебастровых. Словно крепость строим - без ворот, без калитки. Камень за камнем, кирпич за кирпичем…
'От Аякса сына Теламона, басилея Саламинского, его брату Диомеду, ванакту Аргоса.
Радуйся, Диомед! Настало время вспомнить о клятве. Я готов, а ты?' 'От Антилоха сына Нестора, наследника Пилосского, богоравному Диомеду, ванакту Аргоса и всейАхайи.
Радуйся, богоравный Диомед! Парис-троянец безбожно поглумился над нами. Стерпим ли? Пилос готов, что скажешь ты?' 'Менестей, басилей Афинский, своему брату, ванакту Диомеду Аргивянскому, желает радоваться!
Наглость троянских пиратов должна быть покарана. Мы готовы. Почему ты не с нами?' От Пенелея сына Гиппалкима, от Поликсена сынаАгас-тена, от Амфимаха сына Ктеата, от Полипойта Пиритои-да, от Асклепиадов Подалирия и Махаона, от эвбейцев Схе-лия и Эпистрофа, от Патрокла (от Патрокла!)… … готовы, мы готовы, готовы, готовы, готовы…
'Ванакту Диомеду, курету этолийскому, от басилея Цдоменея, курета критского. Долго еще будете думать? Мои корабли уже в море. Если хочешь, подброшу до Троады, возьму полцены!' Минотавров племянник шутит. Он уже все решил, загорелый дочерна критятин. Ну еще бы, троянский флот для него - кость в горле!
Шутит - да только мне не смешно.
А Протесилай Чужедушец молчит. Но кому интересен родич филакского басилея? Микены тоже молчат ~-настороженно, угрюмо. Менелай сейчас там, у брата, и, говорят, не он один…
'От Эврипила сына Эвемона богоравному Диомеду, ванакту Аргоса.
Радуйся, Диомед! Клятвенная кровь взывает! Мы готовы…' И этот готов! К чему? В Трое ничего не знают (не знают?), Приам руками трясущимися разводит: нет их, не приплывали, возмущен, ищите, сам искать буду!.. Ачер-нобокие корабли плывут по волнам, по виноцветному морю, и в трюмах у них - не бочки, не пифосы с амфорами, не зерно - слухи. В Кеми Елена, в Сидоне, в Аскалоне Филистимлянском, в Ершалаиме, в Тарсе… Разберись, кто хочет! Да только некогда разбираться. Клятвенная кровь взывает, и мы уже готовы, и троянских купцов уже не пускают в Навплию, и снова зашевелились Лаэртовы удальцы - Елену на каждом синебоком' корабле искать…
Кстати, о Лаэрте. Уж не с Итаки ли этот папирус? Всем папирусам папирус - гладкий, ярко-желтый, хрустит приятно. За такой и десять овец отдать можно!
Троянские корабли были окрашены в синий цвет, ахейские - в черный.
'Богоравному Диомеду сыну Тидея от Одиссея Лаэрти-да, басилея Итакийского…' Любимчик?! Объявился-таки! Но почему басилей?
'Радуйся, Диомед! Отец отрекся, я теперь правлю. Мне ~ Итака, отцу - все остальное. Пенелопа снова в тягости, оракул говорит - мальчик родится. Помолись со мною, чтобы на этот раз все в порядке было! Торговля удачная, у овец хороший приплод…' Хоть один нормальный попался! И как не позавидовать Лаэртиду? Жена, маленький остров, свой, не чужой, у овец приплод хороший. И никакой Трои с Парисом и Еленой в придачу! Жаль, нет времени в гости съездить, из лука пострелять (обещал ведь научить, обещал!), с хлопотуньей-Пенелопой познакомиться…
Некогда! Крутит Крон-Время хрустальное колесо, мечется челноком ванакт Аргоса, и не править ему больше лицом к югу, а править лицом к востоку. Там, у берегов желтого Скамандра, на высоком холме громоздится Троя, Крепкостенная Троя, где за стенами неприступного Пер-гама-акрополя спрятался старый хитрец Приам, у которого своя игра, свой умысел…
Никто не говорит о войне. Вслух. Пока. О Парисе кричат, о Елене, о троянских пиратах. Не о войне. Но розо-перстая Эос уже встала, и вот-вот из самых глубин черного Тартара вылетит Кера с криком зловестным…
Ночь, руки за головой, из открытого окна - яблоневый дух. Давно эти яблони в Лариссе посадили, говорят, еще сам Пелопс саженцы из Трои привез…
Троя! Даже тут - Троя!
– Поедешь в Микены, ванакт?
– Придется…
Моя богоравная - рядом. Тихо лежит, тихо спрашивает. И вообще, присмирела она, Айгиала, дочь Амфиарая Вещего. То ли запал прошел, то ли даймоны в отлучке, то ди поняла ванактисса: меня дразнить - волка за хвост дергать. Особенно сейчас.
– Диомед, так не годится! Ну вот! Уже и 'Диомед'?
– Не ешь, ночами не спишь, черный весь…
