Он, кажется, понял. Даже на шаг отступил.
– Диомед… Что мне сделать, чтобы ты меня выслушал?
'Губы не растягивать!' - едва не рявкнул я, но все-таки сдержался. Если умный - догадается!
– Хорошо. Попробую иначе… Але тона киу котага ак? Доко тин та?
Он уже не улыбался. Твердо говорил, сурово даже. Похеттийски? На Древнем? Нет вроде. Странный язык, незнакомый… и знакомый!
– Не понимаю, - вздохнул я. - Переведи!
– Понимаешь…
Эвбеец задумался, близоруко прищурил глаза:
– Сейчас точно поймешь… Элек натис энки да… нори люко тане фо… эгис ране зала те…
Я хотел вновь переспросить, хотел - замер. Камнем застыл.
Мама! Мамина колыбельная!
– Не… Не смей! - выдохнул, захлебнулся словами. - Не смей, ты! Ты!..
– Значит, я не ошибся…
Паламед покачал головой, поглядел вниз.
– Вот я и говорю, мощные стены! Гелиады строили! Это, Диомед, гелиадский язык - Солнечное наречие. Сейчас на нем разговаривают только ОНИ - и мы… Сияющие Третьего Шага не поминают между собой меднокованое небо. Солнечное наречие - сразу поймешь, свой или нет!
– Третий Шаг? - растерялся я. - Но… Но ведь ты… Ты не бог?
– Пока еще нет! - рассмеялся Эвбеец. - Пока еще нет! Извини, ты, кажется, не любишь, когда я улыбаюсь…
Я не знал, что сказать. Не знал, что подумать. Дядя Эвмел уверен, что в Ахайе сейчас не осталось тех, кому по силам Третий Шаг. И Чужедушец думает сходно…
– Я хочу, чтобы ты меня выслушал, Диомед. Просто выслушал. А потом сказал, согласен или нет. Впрочем, можешь перебивать, мне все равно… Лет двадцать назад, после Флегр, после гибели Салмонеева братства, твой дед… Вернее, наши с тобою НАСТОЯЩИЕ деды решили очистить Гею от нас, полукровок. Геракл должен был стать последним Героем… Так?
Что ответить? Смолчать? Солгать? А зачем?
– Это так, Паламед!
– Кое-кого убили под Фивами, как твоего отца, кое-кого загубили в мелких сварах. Геракла тоже… вознесли на Олимп. Деды и сыновья погибли, остались мы, внуки. И знаешь, не могу ИХ осуждать, наших родичей! Один аэд как-то спел: 'Чего не портит пагубный бег времен? Мы хуже наших отцов, наше будет потомство еще порочней!' По сути, мы - выродки! Мы - опасны. И для себя - и для других.
– Это так, Паламед…
Жутко было слушать этого улыбчивого, но странное дело - с каждым его словом мне становилось легче. Все, что я передумал за долгие годы, все, чего страшился, как дети боятся теней в углу спальни, становилось понятным и ясным. Словно блеск вражеских панцирей перед атакой!
– Но мы хотим жить, Диомед! Мы не люди, не боги - но хотим жить! И Семья пошла нам навстречу, все-таки своя кровь. Восток! Восточный Номос! Слыхал?
– Мы должны построить ИМ Грибницы? - усмехнулся я. - Чтобы ОНИ могли вволю вдыхать дым жертвенных туков? Не наелись еще?
– Не наелись! - засмеялся Эвбеец. - Эллада уже ИМИ поделена, каждый город, каждая гора, каждый лес, каждая речушка. А ИХ свора прожорливей волчьей! И тут - такая удача! Лет четыреста назад что-то случилось там, на Востоке. Наши Номосы соединились, а ТЕ, кто там раньше правил, - ушли. Куда, почему - не знаю. Восточный Номос теперь без хозяев, Диомед! Без НАСТОЯЩИХ хозяев. А ведь не только Атрей мечтал о Великом Царстве! Кое-кто из НИХ поспешил закрепиться - в той же Трое…
– Тюрайос, Черногривый, Киприда, - кивнул я.
– Именно. Мой ДЕД успел - прочим на зависть. Ну а остальные, так сказать, жаждут. А кто им поможет, как не мы? Но, увы, ОНИ не договорились. Пошла грызня!..
Я вновь кивнул. И тут наши мысли совпали. Умен, пухлый!
– Поэтому твой ДЕД решил направить нас на Восток через Трою. ОНИ решили делить все заново - с нашей помощью. Вот и все!
Я посмотрел вниз. Темно, ничего не видать! Ночь пала на Златообильные. И такая же ночь ждет всех нас. Прав дядя Геракл! Мы - последние. За нами тьма…
– И ты решил слегка помочь нашим родичам, о премудрый Паламед! Собрать нас побыстрее - и под Трою. Чтобы меньше мучились!
– Слегка помочь, - охотно отозвался он. - Только не ИМ - нам! Восточный Номос пуст, без Грибниц ОНИ - лишь тени. А если мы просто уйдем? Уйдем подальше, в самую глушь, к Океану, - и забудем о Грибницах?
– Что?!
Я даже отшатнулся - настолько простыми и страшными показались мне его слова. Бойся богов, Диомед! Бойся - они сильнее!
Сильнее! Сильнее? За счет наших молитв, наших сил, нашего добра, нашей крови!
А если?..
– Паламед!
– Я все сказал! - отрезал он. - Все! Сияющему - достаточно! Думай!
Достаточно? ОНИ - не всесильны…
Да! ОНИ - НЕ ВСЕСИЛЬНЫ!
Хотелось крикнуть, заорать прямо в темное ночное небо, в бесконечный простор, в звездное марево Космоса…
И вдруг…
Вспомнилось - перед глазами встало. Агамемнон! Его лицо, когда вчера этот же сладкоголосый ему, Атриду, про Царство Великое пел - Державу Пелопидов от снегов гиперборейских до песков эфиопских. Как слушал! Как рот открывал!
А я? Просто для меня иная песня понадобилась, на другой мотив, да на другой струне. Все вроде учел добрая душа Паламед! Да вот о прочих душах забыл - тех, кого мы с собой на Восток поведем. Сотни, тысячи! Они-то, небогоравные, просто люди, за что должны гибнуть? За нас? За НИХ?
Папа говорил о Гекатомбе. Вот она - НАСТОЯЩАЯ Гекатомба! Не сотня выродков, искалеченных, безумных, несчастных - а вся Эллада! Тысячи и тысячи!
– Подумаю, - бросил я, стараясь не глядеть на его улыбающееся лицо. - Подумаю, Паламед! …А здорово накручено! Здорово! Еще бы немного - и поверил!
– Пойдем? - как ни в чем не бывало предложил Эвбеец. - Холодает уже. После такого разговора я бы и Диониса помянул! - Угу, - согласился я. - Помянем… Ты говорил о Салмонеевом братстве, Паламед. Салмоней - это баси-левс Элиды, тот, что себя Кронионом вообразил? А его братство? Тоже Сияющие, как и ты?
Кажется, смутился. Смутился, кашлянул.
– Между Сияющими… Между Сияющими не принято спрашивать, если ты не ученик… Ладно, скажу. Салмоней - смелые люди, которые попытались спихнуть наших ДЕДОВ с Олимпа. Ты должен был знать двоих - Ойнея Калидонского, твоего деда по отцу, и Амфиарая Талида… …Дядю Амфиарая? Того, что так не любил Зевса? Как же, помню! Говорил мне дядя Эвмел!..
– Не вышло, жаль! Думаешь, ОНИ сами Салмонеев остановили? Да ничего подобного! Нас же натравили, полукровок! Шепнули этому безумцу Гераклу, что Салмоней людей, видите ли, в жертву приносят… …И дядю Геракла Амфиарай Вещий не любил! Теперь ясно, за что!
– Да только не сказали, скольких в ИХ честь каждый год убивают. Режут, на алтарях жгут. ИМ можно - нам нельзя!
Горячо говорил Паламед, сын Навплия, искренне. Так Горячо, что уверился я - обман. И тут обман! Не врет - но и всей правды не говорит, сладкоголосый! К чему умному лгать? Умный правду жертвенным ножичком разделает, на огоньке подпалит и на блюде подаст - по частям. Ешь! А он ведь умный, Паламед, серебро с царской печатью выдумал!
