в расход. А если связать, то он и вовсе впадает в припадок, того и гляди откусит себе язык. Эпилептик, одним словом… Ну а коли предаст кого Очищению, то спит потом пару суток как сурок и ни за кем не гоняется. Эх, надо было сегодня приглядеть за ним! Просчитались! Насмотрелся на мордобой и опять сбрендил…
— Прости, Энрико, — я угрюмо понурил голову. — Никогда себе этого не прощу. Теперь о пуле в лоб тебе осталось только помечтать…
— Ну а ты, брат Энрико, можно сказать, наш спаситель! — продолжал гнуть Михаил свою садистскую легенду. — Байкеры от него уже как от чумы шарахаются и жечь себя, разумеется, больше не позволят. А тебе не все ли равно — один черт просил прикончить…
— Я н-не хочу т-такую п-позорную с-смерть! — вскричал Энрико. — Я имел в виду с-смерть от п- пули или на х-худой к-конец как Г-ганс!
— Ну на тебя не угодишь! — раздраженно ответил Михаил. — «Хочу не хочу»… К сожалению, ничем помочь тебе не можем! Больше за сотню километров в округе нам этому ненормальному под огнемет подсунуть некого!
— А мы хоть некоторое время поживем спокойно, — добавил я, — пока его честь… Да вот, кстати, он сам! Ладно, прости, Энрико, нас, перед смертью; не бери обиды к Господу, договорились?
Конрад прекрасно ухватил поставленную перед ним задачу. Он явился перед Энрико во всей красе: в правой руке поварской тесак, в левой наш трофейный и так хорошо зарекомендовавший себя на кухне огнемет.
— О, замечательно, брат Эрик! — похвалил он меня, безумно (по-моему, даже чересчур безумно) вращая глазами. — Отступник готов, и ваши люди вновь на высоте! Нет, ну посмотрите, милейший — какой великолепный экземплярчик!
— Ваша честь, а зачем вам этот просто-таки чудовищный ножик? — спросил Михаил, произнеся это громким и нарочито размеренным голосом.
И действительно: при инструктаже Конрада речь шла лишь об огнемете и не более. Инициатива задействовать в спектакле столовый инвентарь целиком и полностью исходила уже от самого инквизитора…
— Кто-то украл мои инструменты для дознания, — притворно посетовал Конрад и, укоряя несуществующего вора, укоризненно покачал головой. — Мерзкие отступники посчитали, что таким образом сорвут мне процедуру. Как бы не так!
Энрико заерзал возле дерева, однако деваться ему было абсолютно некуда.
— Я не еретик!!! — отчаянно завопил он на весь лес. — Я не совершил ничего такого, чтобы предавать меня дознанию и Очищению!!! Я Охотник и хочу умереть как Охотник!!!
— Будь добр, кричи потише! — промолвил магистр, извлекая из карглана байкерской куртки наждачный брусок и начиная скрупулезно точить тесак. — А то иначе мне придется отрезать у тебя язык, дабы не нарушал ты своими воплями сей божественной природной гармонии.
— Брат Эрик! Брат Михаил! — Впав в животный ужас пред столь позорной церемонией, Энрико и не заметил, как снова стал называть нас братьями. — Да скажите же ему! Мой отец — архиепископ Мадридский! Я не могу, просто не имею права вот так!
— Ты прав, — понимающе кивнул я. — Приняв Очищение от магистра ордена Инквизиции — пусть даже и безумного — ты навек покроешь позором своего отца; да что отца — весь свой благороднейший род! Бедный, бедный Энрико! Твои предки наверняка попереворачиваются в гробах…
Довольно правдиво косивший под сумасшедшего коротышка тем временем вонзил тесак в дерево над головой Энрико и, напевая себе под нос гимн Ордена «Покайтесь, Грешники И Да Воздастся Вам!», скинул с себя куртку. Потертая и заштопанная байкерская майка Конрада лишь подчеркивала его якобы полное безумие.
— Ну что, разлюбезнейший, приступим? — вежливо полюбопытствовал он у пленника и, не дождавшись ответа, вырвал из ствола ели свой пыточный инструмент. — Я думаю, стоит начать с моей любимой процедуры — скальпирования. Я называю ее: «Снимите Шапку Перед Пророком!» Не правда ли, довольно поэтично?
О чем и думал сейчас Энрико, то только не о поэзии.
— О, нет-нет-нет-нет! — затараторил он. — Одну минуточку, ваша честь! Прошу вас, только одну минуточку! Ну, посмотрите на меня! Это же я — брат Энрико! Вы же руководили нашим рейдом год назад! Ну, вспомните!
— Бесполезно, малыш, — сказал Михаил. — Ты же знаешь — при дознании его честь глух к мольбам — это его профессиональное кредо. Здесь только мы с Эриком можем докричаться до него. С нами он общается охотно…
— Я готов пойти на сделку! — к нашему облегчению, наконец-то сломался Энрико. — Вы требовали у меня информацию о расположении наших сил? Я предоставлю ее в обмен на… на… Ой, господи!!! Ой, боже мой!!!
Энрико было с чего взывать к Всевышнему. Маленькая, но довольно ухватистая длань Конрада вцепилась ему в волосы, а вторая уже прицеливалась, где бы нанести надрез. Руки магистра не дрожали — сказывались десятилетия полевой практики.
— Но, молодой человек, — решил доиграть спектакль Михаил. — Не ты ли только что называл это позором ?
— Да, называл! — кричал Энрико, мотая головой в тщетной надежде стряхнуть с себя цепкие пальцы инквизитора. — Но этот позор не такой страшный! Уж лучше я трижды предам брата Бернарда, чем собственноручно замараю грязью отца! Брат Эрик, брат Михаил, умоляю: остановите его!!!
— Разлюбезнейший грешник, — продолжал играть свою не лишенную шарма роль магистр. — Я буду премного благодарен, если вы перестанете брыкаться. Да будьте же мужественны: примите приговор Божественного Правосудия со смирением!
Мы с Михаилом сделали вид, что совещаемся, хотя, разумеется, все было уже решено.
— Ну так и быть, — сжалился я. — И только ради твоего некогда ко мне уважения…
— К тому же, — добавил Михаил, — твой папаша замнет этот инцидент и ты покинешь Братство по какой-нибудь болезни. Все это куда лучше, чем распознавать по зубам твои обожженные останки… Разумный выбор, сынок!
Я приблизился к вошедшему в раж Конраду и, деликатно покашляв, потряс того за плечо:
— Простите великодушно, ваша честь, что отрываю вас от работы, но курьер Главного магистрата срочно требует отчета о предыдущем Очищении.
— Насколько срочно? — Недовольная мина Конрада была более чем естественной.
— Безотлагательно!
Конрад отцепился от волос жертвы, снова вонзил тесак в дерево и подчеркнуто любезно поинтересовался у Энрико:
— Надеюсь, вы не будете против, если я отлучусь на часок-другой? — Чувство юмора у коротышки было весьма специфическим. — А вы, милейший, посидите пока здесь, в этой девственной благодати, и хорошенько поразмышляйте над своими грехами. Как вернусь, так сразу и продолжим…
— Он не вернется, — успокоил я дрожащего Энрико, когда Конрад и Михаил удалились. — Через пару часов писанины он заснет, однако, если ты примешься за старое, я тут же разбужу его честь…
Повторная встреча с инквизитором не входила в планы Энрико, а потому он делился сведениями не то, чтобы охотно, но, по крайней мере, обстоятельно.
— Учти, — пригрозил я ему после того, как мы закончили и он, уронив голову, заплакал навзрыд. — Сегодня же пошлю байкеров все перепроверить, и не дай Бог тебе меня обмануть!
Разумеется, я лгал Энрико. Времени перепроверять его данные у нас уже не было — потеря четырех Охотников не сегодня-завтра должна была обнаружиться, а потому переходить границу следовало в течение ближайших двенадцати-четырнадцати часов. То есть если завтра мы не будем обедать в России, то ужинать, возможно, не придется уже никогда, ну разве что сидя на Троне Еретика.
Кэтрин, Кэтрин! Ну, о каких планах на жизнь я должен, по-твоему, сейчас задумываться?
