Позади меня раздался громкий шепот Михаила:
— Швед, да скажи ты ей, чтоб не унижалась перед дерьмом! Объедем мы эти мины, не развалимся! Ну потеряем часок-полтора. Дался нам этот человековолк!
— Да пойми ты, что байкеры помогут нам, — бросила русскому Кэтрин. — Помогут, как никто другой! С байкерами мы просочимся сквозь страну, словно невидимки, — уж лучше-то них никто в Святой Европе не укажет нам тайные тропы. Дайте еще только минуту, чтобы убедить эти недоверчивые морды…
Я не мог не согласиться со столь сильным аргументом и, сделав шаг вперед, закричал в небеса:
— Я не сатанист, чтобы хулить Господа с пеной у рта, Покрышка или как тебя там! Но я расскажу тебе то, о чем думаю! Так вот, слушай: сейчас я не верю в того Бога, образ которого вбивали в меня с детства! А знаешь почему? Потому, что он слаб, мелочен и злопамятен, раз уж дозволяет творить такое своим приближенным! И я отказался от него, как в свое (отказался воспринимать всерьез детские сказки! Я не буду больше тем, кто от его имени желает проливать детскую кровь! Никто из моих друзей больше не подчиняется ни ему, ни Пророку, никому… А насчет оружия извини — не могу выполнить твое требование! Я не дурак! Однако я не требую и вам его сдать! Сохраним, так сказать, разумный паритет!
— Да, парень, — отозвались байкеры, — радикально сказано для Охотника, который обязан молиться на свой крест, весьма радикально! Возможно, Саламандра и права! Ждите, мы выходим, но уберите стрелка с пушки!..
— Справедливо! — согласился я и махнул рукой Саймону, приказывая тому покинуть боевой пост…
Мне стало не по себе, когда я увидел, какую уйму народа скрывали придорожные кусты. Пятеро нас, не считая Кэт стояло напротив ощетинившейся оружием группы байкеров около двадцати душ. Правда, три четверти байкерского вооружения составляли арбалеты, но и этот факт слабо успокаивал. И если бы они захотели, то стерли бы нас в порошок, все надежды были лишь на авторитет рыжеволосой, которая, видимо, когда-то считалась среди этой пестрой комманды далеко не последним человеком. Меня поразила разница в возрасте всех находившихся вокруг нас байкеров. Самым младшим было по восемнадцать лет, тогда как старшим, вроде их лидера Покрышки, явно перевалило за сорок. Группа также включала в себя и несколько затянутых в кожу девиц, наравне с мужчинами державших в руках громоздкие арбалеты. Одна такая, стоя перед Михаилом, уткнула в него это архаичное орудие, почти касаясь кончиком стрелы его плаща.
— Мадам, вы так гармонично, так прекрасно дополняете друг друга с этой штукой, — не удержался тот от комплимента даже сейчас. — Отточенность форм, изящность линий, острый темперамент… Весьма польщен вашим вниманием, милая.
В ответ на это байкерша только хмыкнула и красноречиво направила арбалет русскому чуть ниже пояса…
Я догадался, почему Покрышку прозвали именно так. По тронутому крупными оспинами лицу, казалось, действительно прошелся протектор байка, а сама фигура этого человека была скрюченной, с горбатой округлой спиной, формой и впрямь смахивающая на колесо.
Кэтрин вышла навстречу ему и развернулась лицом ко мне, как бы представляя нас друг другу.
— Давно не виделись, Саламандра. Сколько уже? Да никак поболее года. Надо сказать, исхудала ты сильно, шатаясь с еретиками, но все также чертовски прекрасна, чтоб меня поперек переехали! — проговорил Покрышка, а сам не сводил с меня пристального взгляда и старенького «браунинга», свободной рукой при этом достав из кармана куртки заранее заготовленную самокрутку. Стоявший рядом с ним патлатый верзила без напоминаний опустил арбалет и поднес к его папироске зажженную спичку, тем самым наглядно демонстрируя нам, кто среди них старший.
— Это Эрик Хенриксон, бывший командир отряда Охотников, — указала Кэтлин на меня, а затем на прикрывающих мою спину прочих членов нашего коллектива, — а с ним поддержавшие его бойцы того же подразделения. Я уверена, что очень скоро ты услышишь о них много чего интересного, а потому пользуйся моментом и познакомься с начинающим злостным отступником страны.
— А это не его ли кличут Стрелком? Вот это да! — присвистнул Покрышка. — Человек-легенда, порвавший пасть Люциферу! И он попер супротив Пророка? Не верю!
— Поверьте уж, пожалуйста, — сказал я ему и, зная, что совершаю непростительную глупость, вернул пистолеты в кобуры, добавив при этом: — Считайте мой жест актом наших мирных намерений. Михаил! Гюнтер! Вацлав! Саймон! Уберите оружие!
Я не оборачивался, но по тому, как взгляды байкеров поползли вниз, понял — они следуют за опускающимися стволами моих парней.
— Только из уважения к вам, леди, — продолжал подкалывать Михаил байкершу с арбалетом, направляя «земляка» к земле.
—Ты, конечно, прости, но мы пока так делать не будем, — усмехнулся старшина байкеров. — Понимаешь ли, но ты единственный Охотник, которого я видел на расстоянии вытянутой руки за всю свою жизнь, и доверия у меня к тебе нет. Но я ценю этот ваш миротворческий жест.
— Для меня тоже впервые стоять так близко к вашему чуду, — откровенно сознался я. — И если бы не Кэтрин, сам никогда бы не пошел на переговоры с бандой бродячих мотокцилистов. Но тем не менее я рад, что вы оказались разумными юдьми.
— Покрышка, где Оборотень? — повторила свой вопрос Кэт.
— Недалеко, — ответил тот, с наслаждением пуская сизый дым и все еще тыча в меня «браунингом». — По ту сторону границы епархии мы организовали временную «берлогу». Там он и сидит.
— А ты, значит, все промышляешь? — с издевкой поин-рвалась Кэтрин.
— А как же! — невозмутимо подтвердил Покрышка. — Мы, по-вашему, не хотим жрать да хлебнуть винца иногда! И уж коли есть на этом свете такой щедрый народ, то было бы несправедливо лишать их возможности проявлять благотворительность нуждающимся, верно?
— Вот и просили бы у них по-хорошему, — дабы растопить лед недоверия вступил в разговор я. — Чего мины-то бросать где попало? Им одни убытки.
— Благотворительность хитрая штука, — отбросив окурок — наигранно вздохнув байкер. — Когда говоришь с купцом по-хорошему, она обычно спит. Ее надо пробудить. К тому же замечено: чем грубее просишь, тем щедрее человек. Старая верная истина… Так куда, ты говоришь, Саламандра, вы направляетесь?..
Постепенно напряжение между нами стало спадать, и вскоре я с облегчение увидал, как рука Покрышки поставила «браунинг» на предохранитель и сунула оружие за пояс. Равняясь на старшину, и остальные байкеры поснимали арбалеты с боевого взвода и позакинули их за плечи, после чего, собравшись вокруг нас, стали внимательно слушать рыжеволосую. По завершении ее краткого, но эмоционального рассказа Покрышка подошел к моему «хантеру» и сквозь стекло посмотрел на проснувшихся и смирно сидящих внутри ребят.
— До чего дошел мир! — укоризненно покачал головой
— Пророк и Апостолы воюют с детьми! И кому же тогда они служат? Да ясно кому — их бог рогат, хвостат и бьет копытами. Может быть, мистер Хенриксон, мнение старого уродливого байкера для вас и ничто, но я все равно скажу: настоящий Бог, если бы он существовал в действительности, перешел бы на вашу сторону…
Я никогда не видел столько мотоциклов сразу. Банда Покрышки перемещалась на десяти байках, среди которых были лишь три святоевропейские «иерихонды». Остальные же представляли собой натуральные музейные экспонаты, собранные по винтикам из добытых из-под руин Древних деталей и с любовью доведенные до эстетического совершенства. Сам Покрышка восседал на приземистом «Харлее- Дэвидсоне», с причудливо загнутым рулем и длинной, выдающейся далеко вперед, вилкой переднего колеса. Не имевшие своих Стальных Жеребцов члены банды перемещались на некой самоходной телеге, состоящей из рамы, двигателя, широких колес и угловатого кузова, причем лишенной даже намеков на обязанные прикрывать весь этот торчащий срам обтекатели.
