А пока наши новые друзья снимали с дороги свои адские причиндалы, Покрышка отправил вперед шустрого паренька на легком байке, дабы он предупредил того, кого называли Оборотнем, о приближающихся нежданных гостях. Когда же освободился проезд для более тяжелой техники, тронулся и наш кортеж, облепленный, словно соты пчелами, показывающими дорогу мотоциклистами.
Донельзя счастливый Михаил сдал вахту няньки обратно Кэтрин и вернулся в головной «хантер». Вновь очутившись рядом со мной, девушка расслабленно откинулась на спинку сиденья и, загадочно улыбаясь, думала, вероятно, о предстоящей встрече с человеком по прозвищу Оборотень.
— Тебя наверняка интересует причина, связывающая меня и этих кентавров? — наконец ответила она на мои вопросительные взгляды.
— Саламандра… — произнес я вместо того, чтобы заваливать ее вопросами. — Мне так отныне к тебе обращаться ?
Кэтрин негромко засмеялась, и я пожалел, что такая прекрасная улыбка появляется на ее лице столь непростительно редко.
— Это имя дал мне Оборотень из-за моих волос, — и словно в подтверждение своих слов Кэтрин накрутила на палец огненно-рыжий локон. — А еще он говорит, что я пляшу в пламени моего характера подобно той мифической ящерице.
— Он прав, этот Оборотень, — согласился я. — Кстати, кто он такой? Твой бывший ухажер?
— А почему сразу ухажер? — хитро сощурилась ирландка. — Нет, он мне не ухажер. Его зовут Кеннет. Кеннет О'Доннел. И он мой старший брат…
19
«— …Неплохо вы тут устроились! …А, это Джим! Доброе утро, Джим… Доктор, мое почтение! Да вы тут все в сборе, словно счастливое семейство, если разрешите так выразиться…»
— Все же некоторое сходство прослеживается, — подытожил Михаил, наблюдая за трогательной встречей давно не видевшихся брата и сестры, хотя я, кроме одинакового цвета волос обоих, ничего такого и не заметил.
Мы загнали наш транспорт в просторные ангары и теперь стояли на широком плацу бывшей военной базы Древних, скрытой под покровом шумевшего вокруг нее дремучего леса. Байкеры и впрямь выбрали себе превосходное с точки зрения конспирации место для обитания.
Несмотря на столь зловещую кличку, Оборотень оказался не таким уж и страшным. Возраст Кеннета О'Доннела был приблизительно равен моему — то есть что-то около тридцати лет, — но бурная рыжая растительность, покрывавшая его лихую голову, не позволяла судить обо этом с должной точностью. Из-под всклокоченных, но чуть более темных, чем у сестры, волос, на нас смотрели проницательные глаза. Похоже, о том, что взрослым людям пристало иногда бриться, в детстве Кеннету никто рассказать не удосужился, а потому вся нижняя половина его лица скрывалась под кустистыми бородой и усами, правда, к чести их хозяина будет сказано, регулярно подстригаемыми для придания им более-менее симметричной формы.
— Побери меня все демоны Ада! — возбужденно говорил он, пожимая нам руки. — Скажи кто вчера, что утром я буду приветствовать у себя живых Охотников, послал бы его куда подальше! Немыслимо — и при этом я остался жив, здоров и невредим!
— Рад знакомству с братом столь замечательной женщины, мистер О'Доннел, — дипломатично польстил я хозяину сей грешной обители. — Ее смелость восхищает даже нас.
Кэтрин не оценила такой знак вежливости и метнула в меня осуждающий взгляд, но Кеннет был явно тронут.
— О, да, — подтвердил он, — она у меня и впрямь достойна уважения. Спасибо вам, мистер Хенриксон, что спасли ей жизнь. Когда позавчера до нас дошли сведения, что группа Проклятого погибла возле Авранша, а кто уцелел, угодили в лапы инквизиторов, я уж решил, что больше никогда ее не увижу. Буквально места себе не находил, так сильно горевал. Но, хвала удаче, теперь все в порядке.
— Рано радоваться, — возразил я ему. — Теперь-то как раз все неприятности только начинаются. Своим предательством я запустил такую карающую машину, что, боюсь, как бы всяк соприкоснувшийся с нами не стал для властей врагом. Мы хуже чумы, мистер О'Доннел.
— Зови меня Кеннет или Оборотень — я не обижусь. А мне, в свою очередь, разреши называть тебя Эрик, мы ведь с тобой как-никак ровесники, — предложил он. Я был непротив. — И ты всерьез намерен добраться до русских? А если они вас не примут ?
— Клянусь моими обожженными усами, они нас примут! — встрял Михаил, самолюбие которого было задето недоверием к его сородичам по ту сторону границы. — Мы — русские — всегда приходили на помощь терпящим бедствие, пусть даже и частенько в ущерб себе и своей Родине. И если уж князь Сергей согласился укрыть Жан-Пьера, то уж детей-то его приютит и подавно.
— Ты поможешь нам, Кеннет? — спросила Кэтрин у брата. — Ведь вы колесите по всей стране, знаете миллионы укромных уголков, тайных троп и тому подобное… Или ты все еще дуешься на меня за то, что я убежала с Жан-Пьером без предупреждения? Да, признаю, я вела себя грубо и заносчиво, дерзила и игнорировала твои советы, но сейчас хочу попросить прощения за все. И я, и эти дети нуждаемся в тебе как никогда…
— Да брось ты свои извинения, — отмахнулся тот. — Брат я тебе или нет, в конце концов? Разумеется, помогу без каких-либо вопросов. К тому же теперь, когда у тебя на шее, Саламандра, такое беспокойное семейство…
Кэтрин покосилась на меня и — надо же! — слегка покраснела.
— Прекрати, — попросила она. — И не называй меня больше Саламандрой.
— Ну ладно, ладно, — и Оборотень тут же переменил тему беседы. — А скажи, Эрик, это правда, что вы держите в заложниках настоящего инквизитора? Не покажете нам такое чудо природы; страсть как хочется посмотреть на зверушку вблизи…
— Только не испачкайте и не порвите, — предупредил его я. — Это наша единственная страховка на случай чего… Гюнтер, представь его честь нашим друзьям…
Кэтрин участвовать в показе представителя самого зловещего ордена современности отказалась и повела Поля, Алена и Люси за похожей на угрюмую валькирию байкершей, обещавшей по просьбе Кеннета показать им комнату, где были мягкие кровати и даже ванна с нагревающейся от углей водой.
Я облегченно вздохнул: здесь, по крайней мере, не надо было постоянно думать об угрожающей опасности и постарался тоже расслабиться и прогнать прочь мрачные мысли.
Люди Покрышки составляли лишь половину от общего числа банды Оборотня. Я понял это, когда увидел ее всю, собравшуюся возле нашего «самсона». Очевидно, в жизни этих ценителей Свободы так редко выпадали минуты веселья, что даже в глазах самых пожилых байкеров я рассмотрел настоящий детский восторг. Пленный инквизитор затмил для них на сегодня даже карты, выпивку и фигурное вождение байка. Наверное, это было первым случаем в истории Инквизиционного корпуса, когда появление его члена принесло людям столько удовольствия.
Гюнтер препроводил коротышку в центр почтительно расступившейся перед ними толпы разновозрастных и разнополых мотобандитов, после чего отошел вбок, дабы не мешать зрителям наслаждаться созерцанием этой диковинки! Недомерок же, видя за раз столько потенциальных клиентов не через прутья решетки, а совершенно свободно гуляющими по воле, впал в панику. У него затряслись руки. Нетактичные байкеры, заметив это, дружно загоготали, чем лишь усугубили мандраж бедолаги.
— Нет, это не страшный сон, ваша честь, — словно читая мысли Конрада, обратился к нему Оборотень. — что ни на есть реальнейший кошмар. И знаете: жаль, мой вы пленник, а иначе, уж поверьте, мы бы устроили тут День Страшного Суда. Ведь у многих из нас есть родственники или знакомые, которых ваши коллеги — а не исключено, что и вы сами, ваша честь предали пыткам и огню…
