— Пусть попрыгает на одной ноге! — раздался голос из толпы.
— И покукарекает! — принялись вторить ему с другого края.
— Ерунда! — выкрикнул рослый байкер рядом со мной. — Пускай пройдется на руках и обругает Пророка!
Конрад отыскал меня глазами, его взгляд говорил, что магистр готов на все ради прекращения издевательств над своей титулованной особой.
Я вышел на центр круга и, стараясь перекричать гоготавших байкеров, произнес:
— Ну хорошо, ребята, на сегодня достаточно!
Гул разочарования пронесся по рядам зрителей — явно не хотелось отпускать так понравившегося всем игрушку.
— Его честь приносит свои извинения, — вступаясь за стушевавшегося Конрада, прокричал я еще громче, — но синьор устал и сейчас не в лучшей форме, да и все то, о чем вы просите, у них в Главном магистрате, к сожалению, не практикуется! Безусловно, знай он о встрече с вами, то непременно бы прорепетировал, но увы!.. Так что всем большое спасибо и всего хорошего…
После этих слов я сдал коротышку обратно под опеку Гюнтеру и наказал тому оберегать нашего заложника от возможных нежелательных эксцессов. А после этого направился в скромные апартаменты Оборотня, любезно приглашенный вместе с моими соратниками разделить с ним завтрак и одновременно обсудить кое-какие насущные проблемы.
А таковых было две. Первая: Бернард наверняка сократит за этот день разделявшее меня и его расстояние и повиснет у нас на хвосте. И вторая: Рейн станет труднопроходимой преградой, пересекающий наш путь.
— Ваши бывшие братья не смогут контролировать территорию полностью, даже призови они всех Защитников и Добровольцев округи, — сказал Оборотень, начав с проблемы номер один. — Но мы все равно постараемся меньше мелькать у них под носом и там, где это реально, пройдем дикими пустошами.
— Пустошами? — недоуменно переспросил я. — Но насколько мне известно, эти места и для пеших-то малопроходимы…
Дикие, непролазные ни для техники, ни для человека пустынные пространства словно язвы покрывали огромные площади Святой Европы. Образовались они во время Каменного Дождя там, где упало наибольшее количество крупных обломков Луны. Представляли же собой пустоши нагромождения скальных пород, глубокие частые кратеры и широкие бездонные трещины на поверхности земли. Считалось, что места эти необитаемы; в них нет ни дорог, ни поселений. Я слышал легенды о том, что байкерам удавалось пересекать пустоши, но лично мне при планировании маршрута на восток даже и в голову не пришло продвигаться хотя бы по одной из них — я не самоубийца.
— Эх, парень, сейчас ты мыслишь как типичный Охотник, — укоризненно посмотрел на меня Покрышка. — Ваш хваленый Корпус не совал туда нос лишь по одной причине: своей тупой недальновидности. Ткнулись разок-другой, завязли в воронке, побуксовали, плюнули и превратили на картах эти районы в гнилые пустыни, куда вроде бы как и Господу претит заглядывать. Уж поверь — если захочешь жить, то полезешь и не в такую задницу.
— У нас проложена пара-тройка маршрутов по всем святоевропейским пустошам, — продолжил за ним Кеннет. — Чертовски много нашего брата погибло, разведывая их, но жизней это спасло гораздо больше. Именно там мы всегда и скрываемся, когда гонения на нас становятся невыносимыми.
Я обдумал предложение байкеров. Было оно, на мой взгляд, все же слишком рискованное, но раз уж угораздило связаться с ними, приходилось теперь им доверять.
— По пустошам лучше двигаться днем, — дополнил Покрышка. — Нет, сам бы я, конечно, пер круглыми сутками, но вам ночью идти по ним верная смерть, особенно с маленькими детьми. Соглашайся, Эрик, это наилучший вариант.
— Пожалуй, вы правы, — кивнул я и припомнил свои служебные карты, сгоревшие в нашем трейлере-казарме. — Насколько я знаю, ближайшая к нам пустошь начинается сразу за Рейном…
— Да, это так, — подтвердил Оборотень. — Чуть южне Мангейма и тянется вплоть до самого Нюрнберга. Громадные пространства мертвой земли, где лишь ветер, змеи и стервятники.
— Кстати о Рейне, — плавно перешел я ко второму вопросу. — Как бы вы порекомендовали его пересечь?
— Лично мы за литр-другой бензина пользуемся услугами частных перевозчиков, но в вашем случае это нерационально. Пока перевезем все джипы поодиночке, пока мотоциклы… От «самсона» они вообще откажутся-потонут…
— Мосты?
— В округе всего один мост через Рейн ниже по течению от Мангейма, но будь спокоен: если он еще и не перекрыт, то уже вот-вот… Исключено! У нас единственный выход — угнать грузовой паром. Тогда переправимся все за раз и сэкономим кучу времени. Таковых же на нашем участке три.
— Они, вероятно, тоже будут охраняться, — засомневался я.
— Разумеется, будут, — не смутился Оборотень. — Но Охотники уверены, что вы постараетесь форсировать реку подальше от крупных городов, потому сосредоточат свои силы вверх и вниз от Мангейма. А мы же захватим тот паром, что находится к нему ближе всего. Охрана там будет, вероятно, из мангеймских Добровольцев да и, надо думать, не особенно многочисленная. Проедем лесными тропами и вынырнем перед ними как из-под земли. Короче, чем наглее будем, тем слаще улыбнется нам Фортуна.
— И когда?
— На рассвете. Все охранники уставшие, сонные — в общем, то, что нам и надо. Покрышка говорит, у вас есть такие штуки, что позволяют переговариваться на расстоянии. Если бы вы научили его пользоваться одной из них, то он бы со своими людьми спрятался у реки, дождался, пока паром пристанет и вызвал нас, сидящих неподалеку.
— Поступим проще, — предложил я. — С ним поедет мой человек. Вы по неопытности можете через рацию выдать наше расположение Охотникам, а он сделает все как надо: быстро выйдет на связь, передаст кодовое слово и отключится. Вацлав, справишься?
— Да без проблем, — отозвался поляк. — Вот только бы не слететь из седла байка по дороге; я всегда побаивался этих двухколесных тварей.
Оборотень возражать не стал;
— Как хотите. Покрышка, посадишь Вацлава к себе. У тебя седло поудобней да и «харлей» поустойчивее любых других байков будет.
Потертый, но отнюдь не изъеденный ржавчиной старости, ветеран мотобандитизма исподлобья посмотрел на другого ветерана, бывшего еще недавно кровным врагом, и молча кивнул.
— Вот и ладненько, — подытожил Кеннет. — А теперь, ребята, до вечера отдыхайте. Наслаждайтесь, так сказать, нашим гостеприимством…
Уже на выходе из помещения я расслышал, как Оборотень вполголоса проговорил Покрышке:
— Нет, дружище, ты только представь: мы и Охотники бороздим старушку Европу колесо к колесу! Невероятно! Да, черт меня побери, трижды невероятно!
Остаток дня каждый из нас провел в свое удовольствие: кто-то спал; кто-то утолял любопытство байкеров, отвечая на их вопросы касательно нашей прошлой жизни; кто-то чистил оружие… Однако самый потрясающий досуг выдался все же у проныры-русского. Он — само воплощение галантности — сумел-таки найти подход к стращавшей его утром с арбалетом суровой брюнетке и, поозиравшись по сторонам, уединился вместе с ней в одной из многочисленных построек базы. Там он и пробыл почти до самого отъезда, услаждая жрицу отнюдь не целомудренного Культа Свободы. Я отыскал комнату, где находились наши маленькие подопечные, по их громкой болтовне. Видимо, потеря отца отошла-таки для ребятишек на второй план, потому что, судя по разговорам, детей сейчас больше волновало, а кто же из них первым полезет купаться в теплую ванну. «И хорошо, — подумал я, — что они так быстро смирились с тем, чего уже не вернуть. Успеют еще нагореваться в жизни…» Постояв в нерешительности возле дверного проема, я собрался было уходить, когда Люси заметила мое присутствие.
— Дядя Эрик, — спросила она, — вы ищете Кэти? Она сказала, что ушла к дяде Кеннету и скоро придет. Не скажете ей, что мы баловались, а то она велела сидеть тихо…
— Ладно, не скажу, — пообещал я и поинтересовался, в свою очередь: — Ну как вам тут? Уютно?
