— Нормально, — с важным видом заметил Поль. — А мы здесь надолго ?
— К сожалению, нет, — огорчиля его. — Вечером уезжаем.
— Дядя Эрик, а вы сами читали те книги, что тогда принесли нам в клетку? — внезапно полюбопытствовал подросток, и я тут же почувствовал сильную неловкость при слове «клетка», хотя это было сказано Полем и без задней мысли.
— Да, читал, — ответил я, а сам почему-то боялся встретиться с ним взглядом. — Тогда я был чуть постарше, чем ты.
— А вы помните, чем закончилась та история про мальчика и пиратов ? А то мы так и не дочитали ее…
— Разумеется, помню, — подтвердил я, и все они обрадованно переглянулись, даже маленький Ален начал улыбаться. —Я прочел эту книгу три раза.
— Три раза? Ух ты! — Глаза Поля наполнились неподдельным уважением. — А расскажите, чем она закончилась!
— Сейчас?
— Все равно Кэти сказала дожидаться ее и самим не лезть в ванну. Ну пожалуйста, дядя Эрик!
— Хорошо, уговорили! — Было приятно, что ребятишки уже не боялись меня, но в то же время сам я ощущал вполне объяснимую скованность — ведь хоть и косвенно, но все же был причастен к смерти Жан-Пьера. — И на чем же вы остановились?
— Когда одноногому его же пираты вручили черную метку.
Я вспомнил тот момент — «Псы и Убийцы»…
— Ладно, слушайте, — усевшись к ним на кровать, начал я изложение концовки пиратского романа Стивенсона. — Сильвер так или иначе, но уломал свою банду не свергать его с поста главаря, показав им карту сокровищ, и они легли спать, чтобы с самого утра приступить к их поискам. А разбудил их голос доктора Ливси…
Кэтрин зашла в комнату и на мгновение оторопела от следующей картины: дети, облепив со всех сторон бывшего командира отряда Охотников, внимательно слушали, как тот пересказывает понравившуюся им книгу. То ли от волнения, то ли от неловкости речь его иногда сбивалась, и тогда он начинал усиленно жестикулировать, руками помогая себе там, где не хватало слов.
Девушка опустилась на стул и, не сводя с меня изумленного взгляда, дождалась, когда я продублировал финальный крик попугая — «Пиастры! Пиастры! Пиастры!», — после чего обратилась к моим благодарным слушателям, пожелавшим выслушать еще какую-нибудь историю:
— Ну ладно, хватит на сегодня. Эрик устал, и ему надо отдохнуть. Скажите-ка «спасибо»! И ты, Ален, тоже… Вот молодец! А сейчас давай, Поль, раз ты самый старший, значит, сигай первым в ванну, а то вон чумазей тех кладоискателей…
— Может, надо чем-то помочь? — собираясь уходить, спросил я на всякий случай.
— Ты уже помог, — искренне и в какой-то степени даже ласково улыбнулась Кэтрин. — Именно этого им сейчас и не хватало… Иди лучше выспись. Кеннет сказал, что впереди тяжелый день. От тебя будет куда больше пользы, если ты не станешь экономить на сне…
И я покорно поплелся выполнять распоряжение рыжеволосой. Саймон, попавшийся мне навстречу, наверное, и не понял, почему на моем лице играет такая довольная улыбка…
20
«— Прибавьте ходу! — закричал капитан. — Теперь уже неважно, затопим мы ялик или нет. Если нам не удастся добраться до берега, все погибло».
Бернард Уильямс опять доказал, что его зловещая репутация отнюдь не раздута. Когда вечером мы поймали в радиоэфире его переговоры, все они шли кодированным текстом. Мясник знал, что у нас имеются рации, знал, что мы наверняка прощупываем каждый из каналов, а потому был предельно осторожен.
— «Ястреб» над перевалом «игрек», — его суровый голос вылетал из передатчика через шорох атмосферных помех. — Всем «птенцам» зависнуть над «каньоном» в секторах «бета» и «ипсилон». Повторяю…
Кэтрин, словно парализованная, не моргая глядела на говорящее устройство. Выражение ее лица было таким, будто наш главный враг присутствовал сейчас здесь, в машине.
— Выключи, — попросил я ее. — Побережем батареи. Красный рычажок сверху…
Она с превеликим удовольствием оборвала ненавистный голос на полуслове, однако спокойствия ей это вряд ли прибавило…
Оборотень не потащил за собой всю банду целиком. Он отобрал полтора десятка самых тертых головорезов, включая Покрышку, не скупясь вооружил их и самолично проверил состояние идущей в рейд техники. А оставшемуся молодняку, женщинам и пожилым байкерам посоветовал особо не высовываться, ждать его возвращения и не горевать слишком сильно, если это событие не произойдет больше никогда.
До Рейна мы добирались окольными лесными дорогами или, как говорил Покрышка, тропами. И не имей я таких опытных провожатых, сроду бы сюда не сунулся из-за боязни повторить участь одного древнего русского, о котором рассказывал когда-то Михаил. Кажется, его звали Иван С Усами и он, по мнению моего друга, был мастером весьма своеобразного шантажа: заводил доверившихся ему путников в глухие чащобы и требовал потом с них денег за показ обратной дороги. Что в конце концов его и сгубило, когда во время очередной махинации с ним случился приступ старческого склероза.
После полуночи Покрышка с Вацлавом на заднем сиденье и еще трое его ребят ушли в отрыв, наказав Оборотню вывести нас в строго определенное место на берегу близ Мангейма.
Первые утренние сумерки еще только-только назревали, когда мы, скрытые под кронами деревьев, уже ждали условного сигнала, держа радиопередатчик в дежурном режиме. Я понимал, что у Мясника достаточно подобного добра и запасных батарей, чтобы постоянно следить за всеми каналами одновременно, а потому решился пойти на небольшую, разработанную совместно с Вацлавом, уловку. Она позволяла нам не раскрываться раньше времени и не требовала никаких заумных шифров. Досконально проанализировав радиообмен Охотников, я приказал Вацлаву связаться со мной на их же частоте их же кодовой фразой, лишь поменять в ней порядок слов, дабы уже самим не впасть в заблуждение. Долго так дурачить Мясника, разумеется, не удалось бы, но это было куда разумней, чем в открытую заявлять ему о нашей близости.
И вот, держа рацию возле уха, я старался даже не дышать, чтобы ни в коем разе не проморгать сигнал поляка. Рядом со мной примолкли байкеры и бывшие члены Братства.
Ожидание едва успело перевалить из фазы спокойного в фазу нервного, когда раздался заставивший меня вздрогнуть короткий писк вызова.
— «Стрекоза» говорит, — сильные помехи скрашивали огрехи Вацлава при подражании финскому акценту. — Чиста «поляна»! Повторяю: чиста «поляна»!
Бернард откликнулся незамедлительно:
— «Стрекоза», следующий раз называйте свой номер и не выходите на связь с плановым докладом преждевременно! Вас понял, отбой…
— Виноват, отбой…-доиграл спектакль Вацлав и отключился.
Я улыбнулся, представив себе недоумевающие рожи Ярво и Самми, прочесывающих, как я вычислил заранее, разные сектора и думающих небось сейчас друг на друга: как же это,мол, братец таким грубейшим образом облажался перед своим новым и весьма грозным командиром.
