— По коням! — подобно кавалеристу отдал нам распоряжение Оборотень. — Времени мало, потому работаем шустро и, если можно, Эрик, без крови. Нам, в отличие от вас, еще жить в этой стране…
Грузовой паром круглосуточно курсировал от берега к берегу с помощью чадящего дизельного двигателя и страховочной лебедки на натянутом через реку стальном тросе. На плаву паром поддерживали толстые понтоны с воздухом, и исходя из размеров этой громадины, она могла за один присест перевезти три такие группы, как наша.
На захват мы опоздали. И без нашего участия его блестяще провели Вацлав, Покрышка и его дозорные. Еще на подъезде навстречу нам попались несколько улепетывающих торговых грузовиков, переправу для которых сорвал размахивающий оружием квинтет управлявших байками головорезов. И когда наша группа скатилась по спущенным сходням на паром, все захваченные уже лежали, уткнувшись лицами в неструганые паромные доски. Было их четверо: паромщик — дюжий мужичок в засаленной от постоянного контакта с дизелем робе, — и трое заспанных Добровольцев Креста, не успевших даже дотянуться до своих прислоненных к борту дробовиков. Вершил эту композицию Покрышка, прохаживавшийся над пленниками и тыкавший то одному, то другому в затылок стволом «браунинга».
— Эй, паромщик, ко мне! — Я стал нехотя входить в роль злобного вожака этой стаи. — Шевелись!
Дизелист вскочил и покорно подковылял ко мне.
— Вы, наверное, и есть те, кого они здесь ждали? — Похоже, мужичок нас ничуть не испугался и, кивнув на поразбросавших фуражки Добровольцев, уточнил: — Эти типы сказали, что охраняют меня от каких-то жутких еретиков. Так это вы или нет?
— Это мы, — подтвердил я. — Не похожи? Ну прости…А может, для пущей убедительности прострелить тебе плечо?
— А вот это лишнее! Я и так сделаю все, что пожелаете, — проговорил паромщик, однако и тени испуга не промелькнуло на его лице.
— Тогда заводи тарахтелку и вези нас на тот берег. В качестве оплаты останешься жить.
— Годится! — согласился он и не мешкая бросился к двигателю.
А пока он запускал дизель и размещал технику — байки и «хантеры» на передний край и середину; уравновешивающий их тяжелый «самсон» — на задний, — я побеседовал с так опростоволосившимися Добровольцами…
То, что поведали мне эти нерадивые охранники, настораживало. Оказывается, коротко стриженный седой Охотник и его люди находились буквально в паре-тройке километров от нас и вот-вот могли проверить несение службы данным постом.
— Пугаете? — усомнился я в их искренности. — Врете, дабы мы рванули прочь отсюда?
Те поклялись именем Пророка, что заставило меня еще больше приуныть…
Паром дернулся и не торопясь отчалил. Мы же с тревогой обозревали удаляющийся берег, сгрудившись у той части парома, которая на данный момент должна была считаться кормой. Саймон без лишних напоминаний взобрался на турель «вулкана» и покрутился на ней по кругу, на всякий случай проверив механизм наведения орудия.
Он-то, сидевший выше всех, и засек первым приближение тех, кого мы хотели видеть меньше всего на свете…
— Один джип едет с севера, один с юга, — взволнованным голосом доложил Саймон. — Вероятно, им повстречались смывшиеся от нас купцы.
Я приблизился к копошащемуся возле двигателя паромщику:
— А ну-ка поддай газу, родимый! Выжми все из своей посудины, а иначе сам понимаешь…
Дизель выплюнул в воздух еще больше гари и заурчал громче. Мы невольно покачнулись от резко прибавившего скорость парома.
— Всем на передний край по укрытиям! — распорядился я. — Кеннет, позаботься о сестре и детях, а также скажи своим людям, чтобы поменьше высовывались!.. Саймон, как только четко прицелишься — пали по ним! Надеюсь, Шестистволый не подпустит их к берегу…
— Проклятье, Эрик, — разочарованно прокричал в ответ британец, — похоже, я не смогу стрелять! Взгляните сами!..
Я запрыгнул к нему в кузов и понял, что он имел в виду. Охотники прекрасно видели на пароме «самсон» и пушку, а потому, не желая погибать как их братья под Ле-Маном, отказались приближаться к воде, однако подойти к нам на выстрел все же смогли…
Как я уже говорил, паром перемещался вдоль толстого стального троса, удерживаемого над водой стоявшими на берегах железобетонными колоннами. И будучи уверенными в том, что мы не станем бить туда «вулканом» из-за боязни оборвать трос, люди Мясника подобрались к берегу так, чтобы колонна, возвышавшаяся на их стороне, все время была между ними и паромом.
— Они отстрелят трос, — мрачно предположил Саймон, — и нас снесет вниз по течению. А у Мангейма они расстреляют паром уже с двух берегов.
— Это навряд ли, — постарался успокоить его я. — Как только не станет троса, уже ничто не удержит нас от того, чтобы стереть их вместе со столбом ко всем чертям. Они не дураки и сейчас самое реальное для них — достать нас из автоматов. Но, к счастью, нам тоже есть, чем прикрыться. Слезай вниз и захвати пулемет Ральфа — вдруг да потребуется… Гюнтер, Вацлав, Михаил! Конрада и Добровольцев на линию огня.
Этого человека я узнал бы и с большего расстояния. Бернард Уильяме вылез из «хантера» и, не отходя далеко от колонны, принялся наблюдать за нами в бинокль. Видел он нас, проделавших уже треть пути, как на ладони, поскольку тут же опустил бинокль, взял в руку рацию и поднял ее вверх, приглашая к переговорам. Я понял — Мясник рассмотрел висевший у меня на шее передатчик, — а потому я пошел ему навстречу и сразу включил первый канал, предчувствуя, что Бернард во избежание путаницы сделает то же самое.
Так и вышло.
— Доброе утро, неуловимый мистер Хенриксон! — любезно начал он наш диалог.
— Доброе-доброе, мистер Уильямс, — подражая ему в интонациях, отозвался я. — Как ваше самочувствие? Хорошо ли спалось сегодня ночью?
Кажется, кто-то из древних британцев изрек, что дух преследования породил дух иронии. Я не мог с ним не согласиться, поскольку именно ирония и перла сейчас из меня по направлению сидящих за колонной преследователей.
— Не паясничай, Эрик, — Бернард этой иронии не оценил. — Плывите назад и сдавайтесь по- хорошему. Наигрались, и хватит! Предлагаю вам наилучший выход из положения: мой быстрый суд и смерть от пули. Предлагаю то, что лично я могу тебе гарантировать, но усвой: предлагаю лишь один раз!
— Как-то не хочется, мистер Уильямс, — отклонил я столь щедрый подарок. — Такое прекрасное утро, солнышко светит, птички поют, а вы хотите мне его испортить. Ну о какой смерти может сейчас идти речь?
— Что ж, Эрик, не обессудь, но я вынужден открыть огонь, — в британской предупредительности Мясника просквозила виноватая нотка, как будто он и впрямь меня жалел. А впрочем, кто его знает… — Похорошо известным и тебе, и мне пунктам Устава, вооруженные бандформирования разрешено уничтожать без доведения дела до суда. А ты подпадаешь под это определение на все сто: имеешь на руках уйму оружия и убиваешь направо и налево!
— Протрите линзы бинокля, старина, — мой нынешний статус позволял теперь любую фамильярность, — и вы заметите намекающих вам на недопустимость подобного магистра Конрада и трех ваших Добровольцев. Ваша честь! — окликнул я коротышку. — Помашите-ка брату Бернарду ручкой, пока он не натворил глупостей!
Конрад, сразу смекнувший, зачем его выволокли из «самсона» и поставили у кормы, отчаянно замахал руками, словно ветряная мельница. Его инициативу тут же поддержали Добровольцы, как и я не хотевшие, чтобы их продырявили в такой погожий денек прямо посередине Рейна. Энтузиазм заложников служил для главнокомандующего ярчайшим доводом того, что ими прикрываются как живым щитом.
Пока Бернард, на сей раз глядевший в бинокль гораздо дольше, созерцал их энергичную пантомиму, ко мне сзади подошел Вацлав и негромко произнес:
