— Это номера документов, которые вы только что пролистали.
Планет было очень много.
— И как он это?
— Вы не поверите. Пожелал счастья. Да-да, счастье — штука разрушительная. В пароксизме люди не чувствовали боли, не обращали внимания на страдания. Ни на свои, ни на страдания ближнего. В результате — все описанные несчастные случаи.
— Понятно.
Леденцов вспомнил одну заметку, в которой клеймились врачи “Скорой”. Они не спеша подошли к больному-инфарктнику (он упал прямо на улице и уже задыхался), улыбались ему, даже, кажется, целовали, но и не подумали произвести реанимацию. И больной тоже улыбался. Задыхался и улыбался.
— А потом, — сказал Романов, — счастье кончилось. Не все это выдержали. Кто-то сиганул с балкона. Кто-то просто тронулся умом.
— Сволочь, — Леденцов тыльной стороной ладони отодвинул от себя папку. — Это был один случай?
— Неизвестно. Больше он так не прокалывался, возле своего дома не проводил акций. А за пределами… Кто знает?
Емельян Павлович всё ещё смотрел на папку. Вспомнилось, как он пытался оправдать Гринева, придумывал для него благородные мотивы…
— Почему его не пристрелили? — спросил Леденцов. — У вас же есть свои люди в спецслужбах. Тот же Минич.
— Слишком высок риск, что Андрей Валентинович обнаружит покушение. Он наверняка от него застраховался.
Заметит — будет мстить не только вам, но и всему миру. Ладно, пусть не миру, пусть только спецслужбам. Представляете, что начнёт твориться? Нет, мы его остановим другим способом. Вы его остановите. Собирайте свою команду. Обещаю, что это — в последний раз.
22
— Он служит здесь, — говорил Минич, откинувшись на заднем сиденье, — кем-то вроде консультанта. Окучивает важных клиентов. Впрочем, продажа автомобилей — это так, крыша. Через господ предпринимателей текут очень серьёзные деньги. Настолько серьёзные, что вам, прошу извинения, даже намекать не буду на источник.. Вполне возможно, наш общий друг прикрывает именно эти финансовые потоки. И имеет долю с них.
Сергей Сергеевич нахмурился чему-то своему.
— Хорошо прикрывает? — спросил Романов.
Он сидел на переднем сиденье, но гримасу рассказчика почуял спиной.
— Слишком. Все концы, которые к ним вели, вдруг поотваливались, как, пардон, хвосты у ящериц. Наши ребята эту контору два года разрабатывали, и вдруг… Ладно, ещё раз: просто приходите и разговариваете. Емельян Павлович, очень прошу, никаких активных действий. Пострадает мирное население.
Леденцов кивнул. Он уже в десятый раз слышал эту инструкцию и начал раздражаться. Саня, который сидел за рулём, на мгновение оглянулся и подмигнул — дескать, правильно думаете, гражданин начальник. Это ещё больше разозлило Емельяна Павловича. Алена Петровна, устроившаяся у противоположного окна, едва заметно дёрнулась, гася всплеск ярости Леденцова. Впрочем, даже не обернулась.
— После демонстрации намерений, — продолжил Минич, — постарайтесь его немного подразнить…
— Насколько немного? — Леденцова уже давно мучил этот вопрос, ещё с первого инструктажа. -А вдруг он выйдет из себя? Тогда мирное население не то что пострадает… костей не соберёт.
— Не выйдет, — ответил за подполковника Николай Николаевич, — он очень хорошо научился себя контролировать. Я его учил.
— Научили, — хмыкнул Емельян Павлович, — на нашу общую голову.
— Не отвлекайтесь, — сказал Сергей Сергеевич. — Значит, небольшая провокация… Кстати, Александр, постарайтесь максимально точно запомнить все эмоции Гринева.
— Разведка боем, — кивнул Саня, — понимаем, не маленькие.
— И после этого…
— …сразу уезжаем, — закончил Леденцов. — Мы все поняли. Ещё три инструктажа назад.
— Жалко, — сказал Минич, — с вами нельзя Николая Николаевича отправить. Тем более меня. Ладно, будем считать, вы все запомнили. Вот там, у подъезда, сверните на парковочку.
На переговоры Емельян Павлович отправился в сопровождении Алены Петровны и Сани. “И хорошо, — подумал Леденцов, — что Катя дома осталась. Только извелась бы вся”. То, что жена дома изводится ещё сильнее, в голову Леденцову не пришло.
Дальше всё пошло как по писанному. Было даже скучно — Николай Николаевич и Сергей Сергеевич предугадали каждую фразу. Емельяну Павловичу оставалось только вовремя подавать реплики. Через восемь минут (расчётное время плюс тридцать секунд) менеджер препроводил их к директору, а ещё через три минуты (расчётное время минус шестьдесят секунд) в кабинете объявился сам Гринев.
В памяти Леденцова со времени схватки в казино хранился смутно-противный образ мастера сглаза. Он помнил отдельные детали и ощущения. Сейчас он смотрел на Гринева не в запале борьбы и обнаруживал в нём новые черты. Или его прежний соперник так изменился? Теперь он казался Емельяну Павловичу не небрежно-самонадеянным, а собранным и энергичным. Увидев Леденцова, “отбойник” набычился и сжал губы, и без того тонкие. Дальше должно было начаться интересное, потому что господа аналитики не смогли точно построить линию поведения Гринева, хотя и выдали несколько вариантов.
“Отбойник” повёл себя в соответствии с вариантом номер три — “поддавки”. Он не стал ввязываться в бой сходу, как и не стал валять дурака. Гринев моментально сориентировался и отступил в оборону. Больше того, он в вызывающей манере потребовал уступок от своего директора. “Прав был Минич, -думал Емельян Павлович, продолжая подзадоривать соперника, — этот парень многому научился. Например, не лезть в драку без подготовки”.
Выполнив обязательную программу, Леденцов повёл своих к выходу. Саня и Алена Петровна за всё время визита не проронили ни слова, и это был хороший знак — всё шло в предусмотренных рамках. Можно было спокойно отправляться восвояси, потрошить Санину память и окончательно выстраивать план кампании.
Но тут Гринев всё-таки сделал нечто, ни в какие варианты не вписавшееся. Уже на улице он настиг Емельяна Павловича и выпалил:
— Не трогайте этих людей. Я только что уволился. Они ни при чём.
Мастер сглаза был по-прежнему собран и деловит, а в прищуренных его глазах горело неяркое, но увесистое предупреждение. Как над электрощитом: “Не влезай, убью!”. Он был готов броситься на защиту своей “крыши” даже без полноценной подготовки.
“Неужели тебе так дороги эти большие деньги? — подумал Леденцов. — Или ты… Ах ты, сволочь! Изображаем благородство?”
Гринев был убедителен в своей роли благородного защитника невинных отмывателей денег. Если бы Емельян Павлович не видел папки с протоколами… А до того — кадров со взрывающимися небоскрёбами… И не стоял тогда напротив Гринева в казино “Жар-птица”…
Словом, это было уже слишком. Леденцов решил слегка наплевать на указания старших и — нет, не врезать “топором” по нахальному “отбойнику” изо всех своих тренированных сил, а просто продемонстрировать намерения. Никакого членовредительства. Просто небольшой, но исполненный уважения поклон. Лучше до земли.
На какую-то долю секунды Емельяну Павловичу показалось, что Гринев пропустил выпад. Голова
