чуть-чуть дёрнулась… или нет? Но доля секунды истекла, а “отбойник” и не думал падать ниц. Даже поиздевался — склонил голову набок. Воображаемый клинок Леденцова высек искры и отскочил от воображаемого щита Гринева. Емельян Павлович почувствовал, что его ум входит в привычный тренировочный режим — как тело опытного прыгуна в воду автоматически напрягается на прыжковой вышке. Он и сам не успел понять собственного манёвра, а сияющий меч описал новую траекторию и обрушился на соперника.
То есть попытался обрушиться — огромный кованый щит будто стеной окружал мастера сглаза. Это было совсем не похоже даже на бой с “зеркалом”. Движения соперника были абсолютно неожиданны, а оружие — непривычно.
Леденцов еле успел сдержаться и не сделать третий выпад. “Не заводись, — приказал он себе, — не показывай силу. Успокойся”.
— Хорошо, — сказал он вслух, — так даже интереснее.
23
Николай Николаевич и Сергей Сергеевич были похожи на пожилую супружескую пару, у которой появился поздний и бестолковый сын. Они не стали заводить бессмысленную шарманку в духе “Мы же предупреждали” — только очень похоже вздохнули, переглянулись и синхронно улыбнулись.
— Ничего, — сказал Романов, — могло быть хуже.
— Даже неплохо получилось, — добавил Минич, — теперь у нас есть дополнительная информация.
Леденцов (по всем правилам педагогики) от такого понимания почувствовал себя ещё более виноватым и решил немного посамобичеваться.
— У него тоже появилась… информация.
— Не страшно, — подполковник продолжал отечески улыбаться, — Гринев теперь один, без команды. А у вас есть мы. Александр, прошу вас.
— Мозги к осмотру? — осведомился Саня и опустился на диван между Миничем и Романовым, ухватившись за их ладони.
Минуты две Емельян Павлович и Алена Петровна наблюдали это сплетенье рук, потом компенсаторша вздохнула и сообщила в пространство:
— Пойду пока ужин приготовлю.
Леденцов остался. Он не предполагал, какие сведения можно так долго передавать из головы в голову. Особенно из такой пустой головы, как у Сани. Между тем секретарь по протоколу старался не на шутку, даже вспотел. Время от времени он дул на чёлку, чтобы остудиться, но рук не отнимал — видно, боялся, что придётся все повторять заново. Емельян Павлович немного потаращился на это безмолвное трио и понял, что жутко хочет спать. Он бы лёг прямо здесь, в кресле, но оставалось ещё одно важное дело, которое нельзя было откладывать на завтра. И делать его следовало в уединении, например, балкона.
— Алло, — Катенька ответила после второго гудка, — ты как там?
— Нормально. Разведку боем провёл. Не боись! Никаких рыцарских схваток! Просто прощупал.
— И как?
— Не знаю. В соседней комнате пара умников пытаются разобраться, что к чему.
Катенька помолчала.
— Юлька спит плохо, — пожаловалась она, — спрашивает, где папа.
— Разбуди и передай, что скоро приедет.
Супруга снова вытянула из пустоты тягучую, как карамель, паузу.
— А когда это кончится? — спросила она.
— Завтра. Или послезавтра. Вернусь к тебе другим человеком.
— Не надо другим. Мне такой, как есть, нравится.
— Ещё не поздно отменить.
— Палыч, ты прекрасно меня понял! Как есть, только без этой гадости внутри.
Леденцов понял, что информационная часть беседы подошла к концу и далее следует ожидать потока пустых обвинений и наездов.
— Все, меня тут зовут…
— Леденцов, — грустно сказала Катя, — кому ты врёшь? Ладно, отпускаю. Только скажи… А это твоё… твоя сила по наследству не передаётся?
— Понятия не имею. Но я узнаю и перезвоню, ладно?
— Ладно. Предупредишь меня, когда… всё это начнётся. Буду тебя ругать. И кулаки держать.
По возвращении в комнату, Емельян Павлович обнаружил, что сеанс ручной передачи мысли завершён. Николай Николаевич вполголоса обсуждал что-то с подполковником, Саня успел смотаться на кухню и теперь жадно ел котлету. На немой вопрос Леденцова только махнул рукой в сторону недавних партнёров по рукоположению.
Емельян Павлович ещё раз отметил про себя, что все эти Иван Иванычи и Сергей Сергеичи неуловимо похожи друг на друга, несмотря на разные черты лица и фигуры. Наверное, из-за одинаковых манер и костюмов. И то и другое было ужасно старомодным.
— Ну как, — спросил Емельян Павлович у “близнецов”, — что узнали?
— Всё в порядке, — ответил Сергей Сергеич, — прогнозы оправдались.
— Он сильнее, — сказал Николай Николаевич, — но у вас лучше подготовка.
— И штаб, — добавил от себя Леденцов.
Минич и Романов одинаково — губами и бровями — изобразили неуверенность.
— Ваших помощников, — сказал подполковник, — придётся не задействовать. Это может заметно осложнить ситуацию.
— И жене вашей, — попросил Романов, — тоже ничего не говорите о точной дате. А ещё лучше соврите. Вы ведь не хотите, чтобы по ней или по вашей дочери ударило рикошетом?
— Кстати, — Леденцов вспомнил телефонный разговор, — а мои способности… или, скажем, свойства “компенсатора” передаются по наследству?
— Нет, — сказал Николай Николаевич, — это всегда внезапная комбинация генов. Если других вопросов нет, давайте приступим к тренировке.
“Опять, — незримо вздохнул Емельян Павлович. — Слава богу, скоро всё это закончится”.
— Александр, — спросил Минич, — вы готовы поучаствовать?
Саня резво замотал головой, в зубах у него был зажат уже кусок копчёной колбасы.
— Тогда начнём с повторения теории. Напоминаю: ваша цель — не соперник, а его оружие. Вы должны его уничтожить.
— Но так, — подхватил Романов, — чтобы и ваше оружие было уничтожено в тот же миг…
Леденцов почувствовал себя в кинотеатре с системой Dolby Surround — слова лились в уши то слева, то справа.
Слова накатывались, как морской прибой, а на песке сознания оставался улов.
Нужно было не победить. И не проиграть. Нужна была акция по уничтожению световых мечей и тяжёлых щитов. Следовало довести себя и соперника до той точки кипения, когда каждый удар кажется последним, когда не думаешь о сбережении сил — только о силе удара. И тогда, в яркой вспышке, тень боя будет выжжена дотла.
— А что потом? — перебил Леденцов кого-то из говорящих. — Когда я и он… выгорим? Когда сгинут все эти “топоры” и “отбойники”?
— Не беспокойтесь, — сказал Минич, — свято место пусто не останется.
Романов промолчал.
И тут Емельян Павлович сообразил, что эти двое всё-таки разные. В глазах Сергея Сергеевича горела живая надежда на приключение, во взгляде Романова — уверенность в благополучном исходе.
— Николай Николаевич, — спросил Леденцов, — а вы Сергея Сергеевича намного старше?
