нахмурился, вздохнул и отправился в душевую — смывать пот.
Андр заснул и, удостоверившись в безопасности его сна, Андрей снова — который раз! — пустился путешествовать по царству теней. Этот зыбкий, переменчивый мир становился ему все привычнее, но не полезнее. С каждым разом Андрей расширял круг поисков, научился схватывать и удерживать самые нестабильные телепатемы, но не мог извлечь из них ничего заслуживающего внимания — какие-то обрывки сцен, словно он воспринимал только пики мозговых излучений, а все остальное, включая главное — память, скрывалось ниже его порога чувствительности. Андрей пытался снизить порог, и это получалось, но медленно, слишком медленно: чтобы добиться желаемых результатов, потребовались бы месяцы, которых у него не было. Похоже, из осторожности Отец не оставил в Столице ни одного приличного телепата, да и к чему они здесь? А телепатем самого Отца обнаружить не удавалось, сколько Андрей ни старался, — видимо, Отец умело их маскировал, так же как и свое психополе, наверняка достаточно мощное, раз с его помощью он управлял всей страной. С близким к отчаянию чувством Андрей убеждался, что загнал себя в тупик… И когда в этом тупике наткнулся вдруг на нору, не колебался ни секунды.
Это и в самом деле больше всего походило на нору. Впервые в своих блужданиях по эфирной субстанции Андрей обнаружил по-настоящему плотную, почти твердую сферу. Он долго кружил, пока в сплошной твердыне не отыскал небольшое пятно, подавшееся под его призрачными «ладонями». И тут же втиснулся в открывшийся вход и пополз, задевая «боками» за ребристые выступы.
Только потом он сообразил, что угодил в лабиринт, — когда возвращаться было уже поздно. Андрей не запомнил, сколько длилось его кружение по бесконечному переплетению извилистых нор — может, века. Пот заливал «глаза», камни обдирали «ребра», словно лаз становился все уже, а он сам, непонятно отчего — материальнее, но остановиться страшился, откуда-то зная, что назад пути нет, что за ним по пятам следует нечто ужасное, темное, хищное и только непрерывное движение спасает его от гибели.
Силы иссякли, он сходил с ума от страха и жажды, голодные спазмы выворачивали желудок, но Андрей продолжал лихорадочно карабкаться, каким-то там по счету чувством угадывая, что приближается к центру сферы недоступности, и ощущая на себе давление чужого пристального взгляда.
И наконец впереди, на грани видимости, забрезжил свет. Задыхаясь, Андрей рванулся к нему, как к своей последней надежде, с трудом протискиваясь между смыкающимися стенами, извиваясь, как уж, в нарастающем страхе застрять.
Загнанный, обезумевший, Андрей вцепился пальцами в край отверстия, сдирая с ребер кожу, подтянул к нему тело и увидел перед собой уютную комнату, залитую теплым светом, и стол, уставленный яствами и напитками; ощутил спокойствие и безопасность этого заветного места.
Андрей сделал последнее отчаянное усилие… и ткнулся в прозрачную перегородку. Все, по чему он так страстно сейчас тосковал, было рядом, но недостижимо для него — хоть голову расшиби!.. Кто-то играл с ним, жестоко и изощренно.
Какое-то время Андрей пытался усилием воли вырваться из затянувшегося кошмара, но все было напрасно, он увязал в густеющем воздухе, стены лаза медленно стискивали его, будто чудовищный пищевод. Андрей врастал в камень, мышцы и мозг обволакивал смертельный холод, высасывая из них последние силы. Он попытался крикнуть, но крик застрял в глотке.
Последнее, что Андрей увидел, были мерцающие в густом сумраке длинные глаза, наблюдающие за его трепыханием с равнодушием обожравшегося паука.
…Он затаился во мраке подземного зала, соперничая неподвижностью с камнями. Тянулись минуты, часы — Он не торопил их, Он ждал, уверенный, что на этот раз Его терпение будет вознаграждено. Он умел ждать.
И наконец из глубины шахты всплыла многорукая грузная туша. Она перемещалась почти бесшумно и с устрашающей легкостью, окружив себя кольцом смертоносных щупалец. Без сомнения, чудовище чуяло Его и теперь надвигалось, неотвратимо и угрожающе. И Он двинулся навстречу, потому что был уверен в себе и не хотел зависеть от случайности в этой мешанине камней.
Они встретились на просторной площадке, будто специально подготовленной для поединков, и закружились в неторопливом танце, обмениваясь редкими расчетливыми ударами. И снова Он с острым любопытством, но ни на мгновение не отвлекаясь от боя, разглядывал это странное существо — последнее из тысяч, выведенных Создателями для борьбы с Чужаками. Способность к саморазвитию у этих специализированных на убийстве чудовищ превзошла все ожидания: исторгнув из тел контролируемые Создателями «железы смерти», адаптировавшись к амнезийному облучению, Многоруки обрели бессмертие и свободу — свободу убивать любое разумное существо, способное питать их ориентированные на страдания энергетические центры. И потому, расправившись с Чужаками, эти совершенные орудия смерти двинулись на Создателей…
Темп схватки нарастал. Щупальца врага мелькали перед Его глазами взбесившимися питонами, и сейчас он уже не мог полностью контролировать ситуацию. Это был противник, достойный Его, — плод жесточайшего отбора из сотен себе подобных… он даже мог оказаться достойным победы.
Лезвие в щупальце врага тускло блеснуло, прорвавшись сквозь Его оборонительные рубежи и падая на незащищенную голову, но Он успел подставить руку. Кисть отпала, продолжая бессмысленно стискивать оружие, и Он ощутил боль, на секунду пронизавшую все тело, но сразу схлынувшую. Брызнувшую из обрубка кровь мгновенно остановили сузившиеся сосуды. Это ерунда, подумал Он. Регенерируется, если останусь жив.
Он отступал, имитируя испуг и слабость, хотя чувствовал в себе неубывающую решимость победить, и осторожно взвинчивал темп — в ожидании, когда система защиты Его врага, эта завораживающая гармония движений шести конечностей, даст сбой. И дождавшись, ринулся вперед, игнорируя глубокие раны, наносимые Ему отчаянными ударами чудовища, — счастье, что Его нервные центры укрыты так глубоко! И рубил, рубил под корень щупальца, мечущиеся в бесплодных усилиях восстановить оборону…
Последний враг лежал перед ним, вяло шевеля обрубками щупалец и наблюдая за Ним мерцающими глазищами — с восхитительной бессильной ненавистью. Наклонившись над побежденным, Он несколько секунд вглядывался, будто в отражение, в эти грубо высеченные неподвижные черты, затем яростно взмахнул всеми уцелевшими руками и на всю глубину вонзил клинки в мясистую голову противника, уничтожив то единственное, чего враг не мог регенерировать — его мозг.
Итак, Он выполнил предначертание: отныне мир стал свободен от разумных. Вслед за Чужаками ушли в небытие Создатели, не сумевшие обуздать свои смертоносные орудия, затем, в ненасытной жажде убийства, Многоруки истребили друг друга.
Но всегда остается самый последний, которого некому убить. И этим последним стал Он.
Титаническая сила вышвырнула Андрея из царства теней — сначала в его персональный «кабинет», а затем инерция броска увлекла его в мир реальности. Осознав себя в своей квартире, в своем настоящем теле, Андрей бегло осмотрел ссадины на торсе, удивляясь, как легко отделался.
Вот так да! — думал он. — Это я влетел! Сколько времени-то? Всего пять часов прошло, а показалось!.. Куда ж это я угодил? Неужели Отец? Ну уж нет, он бы меня не выпустил. Но — сила! А я-то мнил себя парящим над миром демоном. Как котенка!.. Что же я видел? Это телепатема, вне всякого сомнения. Четкая, связная, сюжетно завершенная — прямо на блюдечке. Кто же это меня угостил? Поигрался, побаловал молочком и за шиворот — в окно. Ну, нравы!..
Так, спокойно! Я спокоен, предельно спокоен… как чугунный рельс… Где я ошибся? Сунулся внутрь без оглядки, без спроса? А что оставалось делать? Не попробовав яблока, вкуса не узнаешь. Постучать, что ли, следовало? Ну конечно! Алло, это не Отец ли? Мы тут пришли вас слегка убивать. Н-да…
Однако я коснулся чего-то крупного. И важного. Но зондирование провалилось с позором. Внутрь- то меня впустили, но показали только то, что хотели, ни битом больше. Зато меня выпотрошили на славу, до самых глубин. Если уж рефлексы в ход пошли… Нет, вру! Память-то у меня заблокирована — от Андра — так, на всякий случай: не каждый уверен в себе настолько, чтобы выставлять напоказ все нутро. И если уж Андр с этим запретом считается, значит, блок не так уж плох… и есть надежда, что память-то моя
