Степан Макарыч потянул руку к березе.
– Не трогать! – рявкнул я.
Пальцы старика застыли в считаных сантиметрах от дерева. Он растерянно на меня оглянулся.
Я отобрал у него фонарь, отодвинул в сторону. Прикрыв лицо варежкой, наклонился к стволу, рассматривая желтые бакенбарды. Их поверхность обильно пушилась и колыхалась от малейших дуновений ветра, их основание глубоко въелось в кору. Полыхая желтым огнем на мелованном стволе, плесень тянулась по той стороне березы, которая была обращена к сопке Улус-Тайга.
Проведя лучом вдоль наростов, я обнаружил клочья желтых волос также на корнях и снегу.
Я оглянулся на Кирюху и Бульвума. На тонком запястье пришельца, перекинутом через плечо человека, горели три иероглифических знака. Три! До того, как они обнулятся, оставались сутки. Питание, поддерживающее защиту капсулы, еще не закончилось, а значит, смертоносный космический организм не мог оказаться на свободе – если только Бульвум каким-нибудь образом не исказил информацию.
– Григорий Львович, пойдите-ка сюда! – позвал я изменившимся голосом.
Хрустя снегом, ученый приблизился к дереву, глянул на облепившую его желтизну, которую я специально для него осветил, и обессиленно упал грудью на палки.
– Что скажете?
Он сморщился, стал тереть лоб кулаком. Тем временем подъехал заинтригованный Кирюха. Круглые глаза, торчащие у него над головой, тоже впились в березовый ствол. Нет, все-таки зря я бочку катил на Бульвума, для него появление плесени на деревьях такая же неожиданность, как и для нас.
– Давайте отойдем в сторону, – прошептал Штильман. – Секретный разговор.
– Мне жаль расходовать на это движение половину калорий. Говорите при всех! Мы направляемся в лагерь пришельцев, какие еще могут быть секреты!
Штильман вздохнул, еще немного о чем-то подумал и произнес:
– Насколько я понимаю, мы наблюдаем свойство, по которой искомую биокультуру, то есть инопланетный организм, назвали «желтой плесенью», хотя он таковой по сути не является. – Он глянул на Бульвума. – Ферг мельком упоминал о том, что организм-убийца в процессе клеточного деления выделяет побочный продукт – споры. Они разносятся по воздуху, оседают на земле и растениях, склеиваются вместе, прорастают, вырабатывают желтый пигмент. Эти частицы не являются переносчиками клеток самого организма, но всегда предшествуют его появлению. По скорости их роста определяли, в какую сторону движется биомасса.
– Но ведь организм находится в энергетической капсуле! – возразил я Штильману.
– Да, – рассеянно ответил зам по науке.
– И, судя по часам Бульвума, она пока цела!
– Да.
– Тогда что это?! – ткнул я со злостью палкой в ствол. Конец скользнул по пучку плесени и оставил посреди нее царапку. Несколько желтых волосков прицепились к острию, я брезгливо сбил их о снег.
Штильман тяжело молчал, не зная, что ответить.
– Насколько эти споры могут быть опасны для человека?
– Я не знаю.
– Так выдвиньте гипотезу! Вы же ученый, выдвигать гипотезы – ваша профессия!
– Я социолог по профессии, а не биолог… – Он помялся. – Но я думаю, что если содержание желтых спор в окружающей среде не увеличивается, проще говоря, если плесень на деревьях не растет, значит, организм не размножается. Возможно, это был кратковременный выброс.
– Выброс чего, если организм изолирован в капсуле?!
– Да не знаю я, не знаю! – психанул Штильман.
Я обратил тяжелый взор на Бульвума. На немой вопрос пришелец предпочел не реагировать, хотя на его лице читалось явное: «Да отстань от меня, сам ничего не понимаю!»
– …вашу мать! – не выдержал я.
– Погоди, Валерочка, – взял меня за рукав Степан Макарыч. – Давайте рассуждать логически. Раз ученый человек говорит, что желтая вата не угрожает людям, тогда что ее бояться, так? А вперед идти нам все равно надо, хоть вата будет на деревьях расти, хоть бананы, другого пути к Улус-Тайге все равно нет.
Дед был прав. Другого пути у нас нет. Я помолчал, свыкаясь с этой мыслью. Затем объявил:
– Продолжаем движение. Дистанция два метра. В пути проявлять осторожность: желтой массы не касаться, деревья обходить стороной. Органы дыхания закрыть подручными средствами – шарфами и воротами свитеров. Все. Вперед.
Чую, что снятие обвинений в уничтожении госимущества – ничтожная плата за каторжный труд, на который я подписался. Надо будет потребовать с братца еще что-нибудь. К примеру, пенсию, как у депутатов. Отправил меня словно на прогулку, а на деле она обернулась колоссальным риском.
Нет, определенно, надо потребовать еще что-нибудь.
Завязав шарфами рты и носы, наш отряд въехал в заросли распушенной ваты. Космические споры изменили тайгу до неузнаваемости. Плесень облепляла стволы, свешивалась с ветвей, соединяла соседние деревья, как паутина для ловли гигантских мух, за неимением которых вполне могли сойти люди. В воздухе стояла тошнотворная вонь, словно мы пересекали огромную мусорную свалку.
Первым шел Степан Макарыч, прокладывая лыжню. Вторым – Штильман, третьим – Кирюха с Бульвумом на спине. Я замыкал цепочку. Приходилось выбирать участки, свободные от плесени, однако с каждым метром находить их становилось все сложнее, и подошвы лыжных полозьев облепили желтые волокна, которые торчали во все стороны и тормозили скольжение.
Возле островка высохших пихт я догнал Штильмана. Услышав рядом с собой шорох лыж, он оглянулся.
– Как вы думаете, Григорий Львович, – спросил я, – зачем нашим гостям понадобилась плесень? Не эта плесень, разумеется. Та, которая покоится в капсуле.
– Разве непонятно? – глухо ответил из-под шарфа Штильман, выпуская облачко пара. – Это могущественное оружие. Бомба. С его помощью можно шантажировать другие цивилизации. Неудивительно, что они хотят его получить.
Тоже самое говорил мой брат. Видать, они вместе строили эти теории после допроса Бульвума, сидя темной ночкой в своей брифинг-рум.
– Тогда почему красноглазых не пугает угроза раскрытия капсулы? Вы говорили, что, скорее всего, они не нашли капсулу. При этом они наверняка в курсе, что ее питание скоро сдохнет и организм-убийца окажется на свободе. Однако возле сопки пришельцы разместились основательно, словно на каникулы. Почему они не боятся?
Штильман пожал плечами:
– Трудно сказать. Наверняка решили вести поиски до последнего. А потом быстро свернутся и поднимутся в космос.
Я обдумал этот вариант.
– Мне почему-то так не кажется.
Я собрался от него отъехать, когда Григорий Львович задержал меня, окликнув:
– Валера, постойте!
Я сдал назад. Штильман некоторое время колебался, потом спросил:
– Вы путешествуете вместе с Бульвумом двое суток?
– Двое с половиной.
– Он демонстрировал… ммм… что-нибудь необычное?
– Вы о телекинезе?
– Именно.
Я вспомнил, как Бульвум сбил меня со снегохода. Как, не тронув и пальцем, оттолкнул руку с картой. Про легкий ветерок, возникающий, когда он гневается, даже не вспоминаю – так часто это происходило. Но больше всего меня поразило, с какой легкостью ферг расколол голову красноглазого пилота. Мимолетный взгляд, едва заметное движение подбородка – и пуленепробиваемый треугольный череп треснул, как яичная скорлупа.
Я не стал об этом рассказывать Григорию Львовичу, потому что он мне тоже рассказывает далеко не все.
– Кроме того, что пришелец демонстрировал в институте, ничего нового я не видел, – скучно ответил я и на всякий случай добавил: – А что?
– Да так, ничего. Профессиональное любопытство.
И Штильман поспешил отстать от меня, сделав вид, что у него что-то случилось с креплением.
Почему-то я ему не поверил.
Даже не знаю, сложно это объяснить. Вроде все сходилось, Григорию Львовичу по профессии положено проявлять любопытство относительно того, как ведет себя пришелец. Даже в обстановке грядущего конца света, свойственной нынешнему Дню, ученый остается ученым… И все-таки я чувствовал, что Григорий Львович говорит неправду.
Григорий Львович лжет.
Стало светлее. Снега Тамаринской стрелки выросли над деревьями и занимали теперь половину неба. Мы поднимались на предгорье. Тайга поредела, желтизны в ней поубавилось – плесень предпочитала селиться на деревьях, а не на снегу или на выступающей из-под него породе. Хотя я полагал, что причина заключается не только в том, что нравится плесени, а что нет. Штильман оказался прав, это был какой-то временный выброс, который сейчас трудно объяснить. Решив не ломать пока голову, я отложил загадку в самый дальний файл своего мозга – тот, где у меня хранятся все загадки и тайны современности, начиная с Бермудского треугольника и заканчивая словом «мерчандайзинг». Раньше в этом файле валялся вопрос о внеземных цивилизациях, но с ним, как вы понимаете, я давно разобрался. К великому сожалению, внеземные цивилизации существуют.
Бульвум снова перекочевал на мою спину. Хорошо ему путешествовать, не касаясь ножками сугробов, сменяя уставших лошадок одну за другой. Наездник, блин! Когда начнется реальный подъем, потопает своими ножками, хватит конных прогулок.
– Подтягиваемся! Не отстаем! – командовал из головы колонны Степан Макарыч. – До рассвета не больше часа.
