Глава 9
ГОРОД ПРИШЕЛЬЦЕВ
Наши маскхалаты из простыней покрылись дырами с обгоревшими краями. У Кирюхи сквозь прорехи высовывались локоть и воротник рыжей дубленки. На спине Штильмана зияла косая дыра, сквозь которую виднелась ткань куртки с лезущим из разрывов синтепоном. На мне простыня так и вовсе расползлась на лоскуты, не соберешь. Все эти дыры, вероятно, результат попадания мельчайших плазменных брызг. Я приказал освободиться от лохмотьев, утративших маскирующие свойства, все равно от них теперь никакой пользы.
Рассеченный лоб Штильмана был промыт перекисью и заклеен пластырем. Однако сам ученый, похоже, забыл о своей «страшной» ране. На его лице застыло потрясенное выражение. И то верно – телекинез не строительный кран, не каждый день увидишь, как он работает. Степан Макарыч осторожно ощупал свои ноги, затем поднялся и попробовал сделать несколько шагов, опираясь на винтовку. Бодрым жестом показал мне, что он в полном ажуре, но я-то видел – с левой ногой у него не все в порядке. Дед почти не ступал на нее, а если и ставил на дно пещеры, то его лицо кривила судорога боли. Не знаю, далеко ли он проковыляет в таком состоянии.
Потрепало нас, конечно, изрядно. Однако эта стычка у подножья Тамаринской стрелки была нам только на руку. Пришельцы видели, как людишки забились в какую-то щель в скалах, где их накрыло завалом, так что мы с полным основанием могли считаться покойниками. Надеюсь, что красноглазые не знают о выходе с другой стороны хребта, где покойники способны неожиданно воскреснуть. Потому что иначе нам организуют торжественную встречу, а нам ее не надо, мы уж как-нибудь сами, по-тихому…
Я встал посреди уходящего в темноту прохода. Попросив у Кирюхи фонарь, посветил вперед. Через несколько метров расселина поворачивала направо. Высокий свод изо льда выглядел целым. Надеюсь, дальше он нигде не обрушился и мы выйдем на другую сторону.
– Какова длина расселины? – спросил я у Кирюхи.
– Метров двести, наверно. – У парня была привычка резать окончания слов, вероятно, в силу характера, не терпящего длиннот.
– Завалов много?
– Не. Нормально пройдем.
Я достал листок с картой-схемой. Судя по отметке Степана Макарыча, этот путь ведет в район между двумя «щупальцами» космического корабля. Что нас ожидает на выходе – голый склон или нагромождение скал, – об этом я поинтересовался у деда. Тот наморщил лоб, припоминая:
– Валяются там, кажись, камушки, но не слишком много.
– Дед, – терпеливо пояснил я свою мысль, – меня интересует: когда мы выйдем из расселины, не будем ли мы отсвечивать, как на красной ковровой дорожке в Голливуде?
– Не знаю, – пожал он плечами. – Не был я в Голливуде.
Так я и не понял, что нас ожидает на выходе. Впрочем, ладно, до него еще надо добраться.
Перед тем как отправиться в путь, я ощупал котелок. Стенки больше не вибрировали. Я заглянул под крышку. Шар не светился. Штильман в чем-то был прав: опасно тащить эту хреновину на ее историческую родину – выдаст в два счета. Ну а как тогда проходить через силовые поля? Ножиком ведь их не проковыряешь! Придется тащить, никуда не денешься. Надеюсь, алюминий котелка заглушит «голос» шара и он не выдаст нас в самый ответственный момент.
Проверив, не осталось ли возле завала наших вещей, мы двинулись в темные скалы.
Кирюха шел первым, освещая проход фонарем. Иногда парень бросал через плечо короткие предупреждения вроде «скользк» или «голову осторожн». В замкнутом пространстве пещеры слышались наше дыхание, покашливания, шуршание одежды.
Некоторые участки расселины были настолько узкими, что приходилось протискиваться между скалами. В одном из таких мест застрял Штильман (ничего другого я от него не ожидал). Григорий Львович, в отличие от остальных, забыл снять рюкзак, и в результате сел между камней, словно клин. Он не мог двинуться ни вперед, ни назад, и лишь беспомощно дергал плечами. Успевшие протиснуться на другую сторону Кирюха и Степан Макарыч тащили ученого за руки, а я пихал его ступней с этой стороны. Коллективными усилиями Штильман был извлечен из западни.
Степан Макарыч вроде расходился. Я видел, что он стал наступать на левую ногу и меньше опираться на винтовку. Дай-то бог! Может, и пройдет. Хотя на чудо я не надеялся, чудес не бывает. Ноги ему помяло по-настоящему, и если даже наступило улучшение, которое есть не что иное, как первичная реакция организма на травму, то через несколько часов состояние резко ухудшится. Могу гарантировать, сам сталкивался много раз. Будет здорово, если он вообще сможет перемещаться в пространстве.
Проделанный путь показался мне гораздо длиннее двухсот метров, обещанных Кирюхой. Вероятно потому, что двигались мы с черепашьей скоростью. О близости выхода я догадался по глухому шуму, раздающемуся из-за стен. Я снял с плеча бластер, догнал Кирюху и пошел рядом. Через двадцать шагов мы перелезли через небольшой завал и луч фонаря уткнулся в белую стену, стоящую поперек нашего пути.
– Вроде как пришли, – констатировал Кирюха.
Мы вскарабкались на небольшую насыпь смерзшегося снега, которую навалило снаружи, когда отверстие было открыто. За стеной слышались лязг и удары неизвестных механизмов. Похоже, мы у цели. Степан Макарыч, Бульвум и страдальчески державшийся за лицо Штильман замерли у основания насыпи, ожидая наших действий. Кирюха поднял приклад, чтобы разбить стену, но я остановил его, придержав ружье.
– Предоставь это старому разведчику, – попросил я.
Сломать завал и выбраться наружу не составляло проблемы. Сейчас гораздо важнее выяснить, не поджидают ли нас там? Используя ствол бластера в качестве бура, я проделал в стене аккуратное отверстие. Труба легко прошла сквозь снег – толщина преграды оказалась не более полутора кирпичей.
Через прокол в темноту расселины ворвался хрустально-голубой луч. Я припал глазом к отверстию.
Мне открылся вид скал, освещенных необычным сиянием, крутой заснеженный склон, торчащие из него копья елей. Судя по всему, я видел кусочек Улус- Тайги. В основание склона упиралось огромное металлическое сооружение, которое я не видел полностью – только край. Что это было, я не понял. Вполне возможно, что человеческий мозг вообще не в состоянии такое осознать. Но я, сказать по правде, и не ставил перед собой подобной задачи, я сюда не за этим пришел. То, что мне нужно было увидеть, я увидел: несколько крупных валунов возле выхода из расселины, способных укрыть пятерых лазутчиков, а также отсутствие какой-либо охраны поблизости.
– Теперь можно, – кивнул я Кирюхе и начал разгребать снег. – Только роем небольшую дыру, не метро прокладываем.
Мы проделали аккуратное отверстие, по очереди вылезли сквозь него на каменистый склон. Кирюха плюхнулся на снег за расколотым валуном. Я укрылся под кедром среди пучков сухой травы. Остальным приказал пока оставаться в расселине, после чего поднял голову, чтобы осмотреться. Передо мной открылась небольшая долина, зажатая между хребтом и сопкой.
Штильман упоминал, что опустившийся в распадок корабль пришельцев огромен, однако я даже представить не мог – насколько. Это было не просто космическое судно, трансформировавшееся в базу.
Это был целый инопланетный город.
Раскрывшиеся элементы конструкции заполняли почти весь распадок. Они протянулись во все стороны толстыми металлическими щупальцами («лепестками», как назвал их Григорий Львович). Щупальца легли на дно и склоны, поломав деревья и продавив породу. Из центра комплекса в небо поднималась исполинская башня – вся в наростах, надстройках, цепочках крошечных окон и огней. Вид у нее был мрачный и неземной. Возле вершины плавали посадочные площадки с катерами. Сверху сооружение накрывала прозрачная полусфера силового поля. Именно она отбрасывала в небо за Тамаринской стрелкой фиолетово-голубое зарево, видимое ночью за десятки километров.
По дну распадка ползали десятки крохотных муравьев. Пришельцы деловито копошились возле мобильных установок, уходящих в землю – именно от них исходил лязг и грохот, которые мы слышали в расселине. Неподалеку от нас над склоном висела массивная охранная башня-шайба. Ее опоясывала тонкая щель смотрового окна, из темных бойниц торчали стволы орудий. О таких «шайбах» упоминал Штильман.
Какой-либо тревоги, вызванной пальбой на другой стороне хребта, в городе пришельцев не наблюдалось. Он был погружен в свою хаотичную идиотскую жизнь.
– Матушки, – услышал я шепот Степана Макарыча. Он разглядывал пришельцев сквозь дыру в снежной стене. – Как их много! Зачем они здесь?
– Кабы знать, – вздохнул я, думая о своей миссии.
– Какие они уроды, – сказал щурившийся Кирюха. – Надо ж такими уродиться!
– Мы для них тоже не красавцы. – Это Григорий Львович решил лекцию прочитать. Видать, полегчало. – Понятия красоты и уродства являются лишь внешним выражением лучшей или худшей приспособленности особей определенного вида к определенной среде обитания. В другой среде эти особи могут выглядеть неестественно и даже нелепо. Но это не значит, что они уроды или что-то в таком духе.
– Вы их защищаете? – удивился Кирюха.
– Просто объясняю, почему их нельзя называть так, как вы назвали.
– А по-моему, защищаете! – Кирюха с интересом повернулся к заму по науке. Возможно, окажись они ближе двух с половиной метров друг от друга, кое-кто схлопотал бы в лоб. Григорий Львович выбрал неудачный момент для отстаивания своей точки зрения. Для Кирюхи, чей поселок после нашествия красноглазых лишился третьей части населения, копошащаяся внизу масса состояла исключительно из уродов.
– Хватит базарить! – прекратил я их спор.
Я вытащил из рубашки набросок карты-схемы и расправил его в ладонях, чтобы сравнить с реальным ландшафтом. Если Бульвум не обманул (нужно отдать ему должное, на лжи я его не ловил), то вход в пещеру должен находиться вон за тем металлическим щупальцем, лежавшим на склоне Улус-Тайги. Добраться до цели можно либо обходным путем, по склону сопки, либо напрямик, через кишащую инопланетными тварями долину.
Поскольку контактировать с тварями мне хотелось менее всего, то первый вариант, несмотря на значительно большее расстояние, выглядел предпочтительнее. Под прикрытием скал и деревьев мы могли бы незаметно пересечь склон, обогнуть сооружения пришельцев и оказаться возле пещеры… Могли бы, если бы не одно «но». На многих участках склон был крутым, почти отвесным. Преодолеть такой способны лишь опытные альпинисты, обладающие соответствующим снаряжением. У нас не было ни опыта, ни снаряжения. Кроме того, широкая полоса местности на стыке хребта и сопки была лишена каких-либо укрытий. На ней наши дубленки и пуховики будут видны как на ладони, в том числе из охранной башни, так что пройти этим путем можно будет только в широкие небесные врата апостола Павла.
Вот и получается, что нет у нас другой альтернативы, кроме как ломиться напрямик сквозь занятый пришельцами распадок. Сложный путь, опасный, неприятный. Но единственный.
