Я взял у него ружье.
– Тебе бы одеться. И рана твоя… – Дед указал взглядом на прокол в брюшине, от которого тянулась вниз кровавая дорожка.
– Времени нет.
Ружье уже было заряжено. Я вытащил из патронташа Степана Макарыча два дополнительных патрона, взял их в зубы и, уперев приклад в плечо, выглянул в коридор. Коридор был пуст. Выстрелы наверняка слышали, и нам в первую очередь следовало бы убраться подальше от операционного блока. Однако сейчас меня волновало не это.
Я заглянул в две комнаты по левой стене коридора – обе оказались пусты. Черт! Степан Макарыч семенил по моим следам с перочинным ножом в руке. Не нашлось для него другого оружия, что поделать!.. За углом коридора оказалась развилка. Я немного подумал и повернул направо. Налево идти бессмысленно – меня оттуда привели. Пройдя полсотни шагов, мы уперлись еще в одну глухую дверь.
Я приложил ухо к стальному полотну, но ничего за ним не услышал. Как бы не опоздать! Взвел оба курка; поудобнее устроил пальцы на цевье и шейке ружья, ткнул концом ствола в большую прямоугольную кнопку. Дверь поплыла в сторону. Еще до того, как она убралась в стену, я ворвался в комнату, готовый открыть огонь в любую секунду.
Это оказалась небольшая камера, но именно та, которую я искал. В дальнем углу на глянцевом полу лежала маленькая серая фигура. Вид у пленника был заморенный, руки и ноги стянуты вонзившимися в плоть проводами, на голову напялен клепаный железный колпак. Над Бульвумом возвышался самоуверенный обладатель клюва, беседовавший со мной десятью минутами ранее, он что-то ожесточенно втолковывал на непонятном языке маленькому инопланетянину. Третьим, кто находился в камере, был красноглазый верзила, биологический робот, несущий охрану возле двери.
Он первым отреагировал на мое появление.
Тяжелая треугольная голова повернулась. Красные глаза вспыхнули, словно раздутые угли. Ноги пружинисто распрямились, бросая тело к двери. Я спустил оба курка, направив ствол в морду. Дульная вспышка сожгла ее, а картечь раскромсала в клочья. Я отскочил в коридор, чтобы меня не раздавила летевшая навстречу туша. Красноглазый врезался головой в стальной косяк, помяв его и хрупнув шейными позвонками. Неловко забарахтался посреди прохода. Когти скребли пол, оставляя на нем глубокие борозды, под изуродованной головой растекалась лужа синей крови, из пасти рвался собачий скулеж. Надломив ружье, я быстро заменил отработанные гильзы теми патронами, что держал в зубах, на вытянутой руке просунул спаренный ствол в пасть существа.
– На вот, покушай.
Одиночный выстрел устроил в голове красноглазого маленькое землетрясение. Кусочки задней стенки черепа и мозговое вещество усеяли пол. Конечности твари забились в предсмертных судорогах, и все было кончено.
Круглые глаза дитяти «плесени» с ужасом взирали, как голый человек с двустволкой перебрался через расстрелянного телохранителя и оказался от него в двух метрах.
– Мы тут мимо проходили, – невинно поведал я, взводя второй курок. – Дай, думаю, зайдем.
Кривая рука пришельца метнулась под одежду, к рукояти небольшого пистолета, висевшего на поясе. В два прыжка я оказался возле него и, прежде чем он успел направить на меня оружие, обрушил приклад промеж глаз. На уровне моего живота мелькнули пятки, и представитель вымирающей расы (а также редкостный урод, как в моральном, так и в физическом плане) с грохотом рухнул на пол.
– Так-то лучше.
Я подобрал выпавший из его руки пистолет – небольших размеров и, вероятно, небольшой мощности, оружие для индивидуальной обороны. Степан Макарыч был уже в комнате и возился с проводами, оплетавшими лодыжки Бульвума. Я опустился на колени и стал сдирать с него защитный шлем. Большая голова пришельца безвольно болталась, пару раз он шарахнулся от меня, то ли не узнав, то ли испугавшись.
– Ну что ты, что ты, братишка, – ласково пробормотал я, успокаивая его. – Это же я!
Снятый шлем открыл измученное лицо и усталые глаза, безразлично глядящие из-под прикрытых век. Степан Макарыч обрезал путы на плечах, и пришелец обессиленно упал мне в руки. Хлипкое как у ребенка тело била дрожь, которая донимала моего спутника в поездках. Я покрепче обнял его, прижимая к груди в надежде, что это снимет шок. И впервые за долгое время не ощутил отчуждения. Наоборот, какую-то странную родственную теплоту. Словно обнял старого друга.
– Ты это, давай в себя приходи, понял? Ты мне нужен.
– Смотри-ка, – сказал Степан Макарыч, распутывая двумя пальцами какие-то проводки. – Шнур с розеткой. Видать, электричество подключали к шлему. Его тоже пытали, фашисты.
– Ничего удивительного. Ведь он один из нас, из нормальных, не мутант.
Из глубины коридора послышался топот. На какой-то миг он стих, потом возобновился, умножившись. Он приближался, нарастал… Как я и предполагал, стрельба в операционном блоке не прошла бесследно.
Оставив Бульвума приходить в себя, я подбежал к двери и выглянул в коридор. Топот раздавался из-за поворота. По стене напротив гуляли высокие тени. Сомнений быть не могло, бежали сюда. Выбраться из камеры тем путем, которым пришли, мы не успевали. Все, что нам оставалось, это подготовиться к приходу разгневанных хозяев.
Красноглазый с развороченной головой, лежащий поперек прохода, не позволял двери закрыться. Ухватив бугристую руку, я стал его оттаскивать в сторону. Тело гиганта оказалось тяжелым, как груженная камнями вагонетка, но мне удалось его убрать и закрыть дверь. Рядом с клавишей располагался блокиратор замка, его язычок я немедленно перевел вниз, после чего вернулся к Степану Макарычу, с тревожным лицом поджидавшему меня у противоположной стены.
– Выдюжит ли против них дверь-то? – спросил он. – А то второго выхода тут нет.
– А нам ничего другого не остается.
Я бросил ему ружье, дед поймал его в воздухе и принялся перезаряжать. Сам я вооружился пистолетом Клюва, повторно отметив, что мощи в нем никакой и пользу он может принести разве что в деле вышибания собственных мозгов в качестве альтернативы новому пленению. Выйти с ним против биороботов с их бронированными черепами – дохлый номер. Мы расположились у дальней стены напротив двери и приготовились встретить огнем любое существо, которое попытается ворваться в камеру.
Пол под босыми ступнями слегка вздрагивал от толчков. Две твари, не меньше. Топочут, как стадо мамонтов. Тяжело нам придется. Я разложил в голове пару вариантов, но ни один из них мне не понравился. Покривившись, я решился на третий.
– Значит, план таков, – объявил я деду, вставая возле обездвиженного прикладом избранного. – Этот симпатяга с клювом посреди головы является у верзил начальником. По крайней мере, одним из них. Представим его как заложника. Тогда будет шанс.
– А переговоры на каком языке будешь вести?
– Что-нибудь придумаем, – пробормотал я, ища у пистолета предохранитель.
Пискнул замок, активированный с другой стороны, но блокиратор не позволил двери открыться. Через секунду она вздрогнула от могучего удара. В центре полотна выгнулся отпечаток то ли плеча, то ли бедра одного из красноглазых. Я приставил бластер к голове Клюва, чтобы потом не суетиться. Степан Макарыч направил оба ствола «горизонталки» на прямоугольник полотна. Мы замерли, ожидая продолжения. И новый удар не заставил себя ждать. Дверь подпрыгнула в проеме, выгнувшись еще больше, под ней образовалась тонкая щель, в которой мелькали ноги и тени.
– Кстати, – обратился я к деду, не сводя глаз с двери, – как ты здесь очутился? Штильман сказал, что нету тебя больше в живых.
– Он меня камнем двинул по голове, Штильман твой. – На секунду оторвав руку от цевья, Степан Макарыч тронул ту часть головы, куда, вероятно, пришелся удар. – Небось думал, что насмерть пришиб, но меня шапка спасла.
В дверь бухнул еще один удар. Щель внизу расширилась.
– А это место как нашел?
– Мы смотрели из расселины, куда людей повели, когда летающая бандура-то приземлилась… У Марьюшки моей кофта красная, в окнах несколько раз мелькнула. Так что я знал, куда идти. Другое дело… другое дело… – Что-то отвлекло его. Я оглянулся.
Справа от меня, держась за стену, неслышно распрямился Бульвум.
– Не вставай, – махнул я ему свободной ладонью. – Сиди там.
Я обнаружил, что машу пустой стене. Бульвум прошел за моей спиной и направился к содрогающейся от ударов двери: сгорбленный, ссутуленный, руки болтаются вдоль туловища как плети, ноги шаркают по полу.
– Бульвум, вернись! Куда ты поперся!
Он остановился, словно послушался, хотя на самом деле совсем не поэтому. Я почувствовал, что воздух в комнате зашевелился и напрягся. Моя спина покрылась мурашками, короткие волосики на затылке поднялись дыбом… а в следующий миг стальная дверь, на которую мы все смотрели, согнувшись, словно картонка, с силой вылетела из косяков в глубину коридора, словно ее вышиб могучий таран. Находившихся за ней красноглазых расшвыряло по стенам как детей. Коридор наполнился громыханием металла, рычанием и глухими ударами увесистых тел.
– Екарный бабай! – очумело пробормотал Степан Макарыч. – Это как это?
Я застыл с открытым ртом, ибо, судя по траектории полета стального полотна и издаваемому им грохоту, его вес был немалым. Вместо дверного проема образовалась рваная дыра, с погнутыми полозьями и вывернутыми косяками – создавалось впечатление, что перед дверью сработал заряд граммов четыреста в тротиловом эквиваленте.
Источник эквивалента поморщился и провел длинными пальцами по лбу, словно ему пришлось переварить не очень приятную мысль, а не расшвырять около тонны металла и плоти. Взгляд оставался направленным на коридор, где верзилы, очухавшись после ошеломляющей контратаки, задвигались и стали перегруппировываться в боевые стойки. Я видел их такими в пещере, когда они вставали на четыре лапы: в этом положении красноглазые выглядели устойчивее, проворнее – гораздо опаснее, чем на двух. Они превращались в настоящих тигров, только каких-то инопланетных: без усов, шерсти и прочей кошачьей атрибутики. Две живые горы заполнили пространство между стенами и безжалостно поперли на нас. Не уверен, что они осознали то, что с ними произошло, – они лишь видели открывшийся проход и устремились к нему, выставив вперед широкие бронированные лбы. И вряд ли этих зверей остановил бы мой пистолетик или двустволка Степана Макарыча.
У маленького пришельца, стоявшего на пути биороботов, не было ни того, ни другого. Бульвум прищурился, кожа на виске собралась складками. Маленький подбородок вздернулся – и зверей, прущих на пришельца, отшвырнуло далеко назад. Только что они, упираясь четырьмя лапами в пол и раздувая ноздри, лезли в комнату через развороченный проем, а теперь эти лапы мелькали по всему пространству коридора. Через секунду увесистые туши опять загрохотали по полу.
