другой ее стороны.
Тут у нас с Чочей возникла некая умственная взаимосвязь, иногда появляющаяся между людьми, вынужденными делать что-то очень быстро для достижения общей цели. Не обменявшись ни единым словом, мы мгновенно пришли к одинаковому выводу по поводу того, как надо действовать дальше, потянули велотелегу к себе, мелко семеня ногами, развернули ее и отпустили на все четыре колеса. Из кустов выскочила Лата. У причала две другие велотелеги наконец остановились. Донесся возглас:
– Че делают! Братков жмут!!!
Чоча плюхнулся задом на передок машины, схватился за руль и просунул ступни в прикрепленные к педалям плетенные из лозы ремешки. Я перемахнул через бортик, схватился за протянутую руку Латы и потянул. Подол перепоясанной синим поясом рубахи, конечно же, за что-то зацепился.
– Осторожно! – взвизгнула Лата, но уже было поздно – я рывком втащил ее на платформу. Раздался громкий треск, и в подоле образовалась прореха от низа до самой талии.
Чоча в свойственной ему стремительной манере нажал на педали, машина рванулась вперед, и мы покатились по платформе. Две другие велотелеги спешно развернулись, но тут дорога сделала поворот, и их скрыли деревья.
– Ах ты растяпа! – заныла Лата, садясь и инспектируя нанесенный урон. – Это же было мое лучшее платье! Главное – мое последнее платье! Чтоб ты… чтоб тебя…
– Так это, значит, называется платьем? – уточнил я, рассматривая свежую царапину на ее ноге и, главным образом, саму ногу. Проследив за моим взглядом. Лата наслюнявила палец, провела им по царапине, одернула подол и приказала:
– Не таращь зенки!
Из-за поворота вынеслись велотелеги.
– Чоча, поднажми! – крикнул я. Он поднажал так, что нас затрясло и стало бросать со стороны в сторону. Я приподнялся на коленях и огляделся.
Мы мчались по пологому склону холма, немного возвышавшегося над окружающим ландшафтом. Отсюда было видно, как дорога петляет между другими, менее высокими холмами, пересекает небольшие рощицы, узкие русла мелких речушек, постепенно удаляясь в сторону от крыш и шпилей единственного на всю округу по-настоящему массивного строения… видимо, Зеленого замка. Я перенес свое внимание на более близкие предметы.
Лата была занята исключительно своим туалетом – одной рукой она придерживала расползающийся подол, а второй пыталась пригладить волосы. Чоча как будто сросся с рулем и без устали вращал ногами. Позади преследователи медленно, но неуклонно отставали.
Я решил, что это небольшое приключение может обернутся удачей. С таким темпом передвижения мы достигнем Невода гораздо быстрее, чем если бы шли пешком. Надо только не снижать скорости и не останав…
Толчок швырнул меня вперед, и я, совершенно того не ожидая, оказался лежащим на Лате, которую тот же толчок опрокинул навзничь. Наши лица оказались друг напротив друга.
Лата охнула, велотелега подпрыгнула, грозя рассыпаться на составные части, завихляла и пошла юзом. Ее деревянные сочленения оглушительно заскрежетали.
Посреди взвизгивающей, дребезжащей, неиствующей вселенской какофонии я наклонил голову и со вкусом поцеловал Лату Пат-Рай. Реальность Вне Закона на некоторое время отступила в сторону.
Велотелега стала, треск и дребезжание стихли.
Оторвавшись от неподвижно лежащей Латы, я с усилием заставил себя вернуться к насущным проблемам.
Чоча вставал, одновременно оборачиваясь. Памятуя о его отношении к подобным делам, я быстро поднялся на колени и стал оглядываться, так что к тому времени, когда взгляд Пат-Рая сфокусировался на нас, я уже имел вид человека, не имеющего с его сестрой ничего, выходящего за рамки очень поверхностного знакомства… хотя, в каком-то смысле, нашей с ней знакомство как раз сейчас можно было бы определить выражением «поверхностное».
Впереди поперек дороги лежал ствол дерева. Позади стремительно приблизились велотелеги.
Бытие вновь приобрело ставший уже привычным в последнее время угрожающий характер, принуждая меня к ответным действиям.
Вслед за Чочей я соскочил с велотелеги и ухватился за ствол. Сбросив его с дороги, мы вернулись обратно. Лата лежала в той же позе, на ее лице застыло задумчивое выражение. Преследователи приближались. Пока мы залазили, пока Чоча усаживались за руль и просовывали ноги в плетеные ремешки, они успели приблизиться почти вплотную. Наемники что-то орали, размахивая ножами с дубинками, кто-то прицеливался из самострела.
Чоча нажал на педали, но, даже при его недюжинной силе, велотелега не успевала с ходу набрать скорость, достаточную для того, чтобы избежать столкновения. Над моей головой просвистела стрела. Позади, совсем близко, я видел искаженное усилием лицо рулепедального.
О мое колено что-то ударилось. Я опустил глаза.
Это был бочонок из-под пива, который я зашвырнул на велотелегу, когда выскакивал из кустов. Наверное, он лежал под боковым бортиком, и потому не упал с платформы после того, как мы перевернули машину…
Я схватил его и обеими руками швырнул в голову управляющему первой велотелегой наемника.
Велотелега круто свернула, после того, как бочонок врезался в нос рулепедального и тот повалился вбок, вцепившись в руль и выворачивая его на ходу. Машина перевернулась буквально в полуметре позади нас, раздался дружный вопль, наемники посыпались на дорогу…. не все. Один перелетел через бортик и врезался головой мне в грудь. Захрипев, я уселся задом на платформу.
Вторая велотелега врезалась в первую, и позади нас образовалась стремительно удаляющаяся куча, которая состояла из торчащих во все стороны обломков и всевозможных частей человеческих тел. Наемник слабо ворочался в моих объятиях. Я схватил его за уши, оторвав от себя. Одной рукой он вцепился в мой воротник, а другой лихорадочно шарил у пояса, пытаясь достать нож. Я наклонил голову назад и с силой боднул его лбом в нос. Раздался хруст, он взвизгнул, отпуская воротник. Упав на спину так, что его тело оказалось надо мной, я уперся в него руками и ногами и резко толкнул, перебрасывая через бортик. Потом сел и увидел, пальцы рук, вцепившихся в край платформы.
Встав на четвереньки, я выглянул. Наемник валялся уже довольно далеко позади, но к велотелеге прицепился тот лысый, который заметил нас в кустах. Его ноги волочились по земле, он медленно подтягивался. Я постучал по костяшке одного из судорожно сжимающих бортик пальцев. Он посмотрел на меня. Я покачал головой, достал из кармана бритвенный ножик и показал ему. Лысый еще немного повисел, оценивая сложившуюся ситуацию, затем пожал мощными плечами, давая понять, что сделал в этих обстоятельствах все, что мог, и разжал пальцы. Тело кубарем покатилось по дороге, и тут на меня упала тень. Я посмотрел вверх. Над нами парил фенгол Смолкин, линзы его очков блестели.
Потерев лоб, я обернулся. Лата продолжала лежать все в том же положении и все с тем же выражением на лице. Ноги Чочи вместе с педалями превратились в два размытых круга. Мы вылетели на вершину очередного холма и понеслись по его склону. Веломашина дребезжала. Казалось невероятным, что эта жемчужина местной технической мысли способна развить подобную скорость и не рассыпаться при этом.
Впереди дорога упиралась в хилый и узкий деревянный мосток через какую-то речушку. Ширина моста ненамного превышала ширину велотелеги.
Сначала я надеялся, что Чоча догадается уменьшить скорость, но вскоре понял, что он еще не знает про отсутствие преследователей – сконцентрировавшись на каком-то одном процессе, Пат-Рай был уже не способен реагировать ни на что другое.
Надо было сообщить ему, и на четвереньках я пополз в обход Латы, которая наконец начала шевелиться и медленно перевернулась на бок. В этот момент мы вылетели на мост и колеса загрохотали по плохо подогнанным поперечным бревнам. Я почти добрался до Чочи, но в этот момент увидел нечто впереди.
