Рядом какой-то горожанин стукнул наемника палкой по голове, а рыбак и другой наемник, сцепившись, покатились по земле. Со всех сторон доносились крики и ругательства. Я нырнул в дверь, быстро сориентировался, метнулся влево и, промчавшись по коридору, выскочил на балкон.
Никого здесь уже не было, но отсюда прекрасно была видна всеобщая драка-свалка, охватившая теперь весь замковый двор. Возле уха раздалось сиплое дыхание, и голос Чочи произнес:
– Они были тут?
– Да… – начал я, и в этот момент со стороны сухопутных ворот раздался грохот. Одна створка накренилась, сорванная с петель, и рухнула на землю. Душераздирающе визжа, раскручивая над головами лезвенные бичи, во двор ворвался отряд паучников.
БАБАХ!!!
Между мной и Пат-Раем что-то взвизгнуло.
Да по нам же стреляют! – сообразил я. И не из самострела! Пока я, слегка оглохший на одно ухо, поворачивался, Чоча успел покинуть балкон и ринуться вверх по лестнице туда, откуда донесся выстрел. Мы с фенголом устремились за ним.
БАБАХ!!!
Со следующего пролета донеслось сдавленное проклятие.
Тремя прыжками я преодолел последние ступени и вылетел на Чочу, державшегося за плечо. Из- под пальцев сочилась кровь.
– Это Гленсус, – прорычал он и побежал дальше. – Лата с ним!
Здесь, на втором этаже, поначалу было гораздо тише, чем внизу, но вскоре из-за поворота коридора – того самого коридора, по которому я ходил прошлой ночью – донесся звук ударов и крики. Прямо под наши ноги выкатился, размахивая руками, наемник, мы перепрыгнули через него и столкнулись лбами в лоб с тем религиозным поваром, который вчера вечером приставал к Лате на кухне. Сейчас у него было багровое, покрытое каплями пота, лицо, изорванный фартук и съехавший на глаза колпак. Он замахнулся длинным столовым ножом, но мы налетели на него и одновременно толкнули так, что он, выпустив нож, кубарем укатился в одну из незапертых дверей, и там вдруг дико заорал.
– Кто-то есть внутри, – выдохнул я, и тут повар вновь появился в поле нашего зрения – теперь он висел, слабо подергивая ногами и перегнувшись пополам, в метре над полом. За тесемки фартука его обеими руками держал кудрявый темноволосый фенгол.
– Ваше? – добродушно спросил он. – Здоровый ведь еще дядька. Неповрежденный. Зачем его выбрасывать?
– Шуша! – закричал позади нас Смолкин. – Наконец-то!
– Смолк!
Тело повара упало на пол, и фенголы устремились друг к другу.
– Вовремя!
– Мы отправились сюда, как только услышали твой зов.
– А я побывал в Леринзье!
Мы с Чочей озирались, соображая, куда подевался Гленсус, и тут я вспомнил про лабораторию.
– Может быть… – начал я, но в этот момент одна из дверей в дальнем конце коридора распахнулась, и из нее спиной вперед вылетел ученый Урбан Караф, а за ним показалась голова и рука Его Боссовства. Рука сжимала массивный четырехствольный пистолет.
Глаза Гленсуса блеснули, дула пистолета повернулись к нам, и мы с Чочей отпрыгнули в противоположные стороны.
БАБАХ!!!
Грохот выстрела на мгновение заглушил радостные возгласы фенголов и доносящийся из двора гул.
– И-и-я-а-яй!
Повар, держась за массивное основание, вскочил и помчался прочь по коридору, громко вереща.
За мгновение до того, как дверь лаборатории захлопнулась, в проеме мелькнуло бледное лицо Латы.
Когда мы с Пат-Раем подбежали, ученый, пританцовывая, кружился на одном месте, держась за щеку и в крайнем возмущении тараторя:
– Он дал мне пощечину! Пощечину!
Чоча навалился на дверь, Урбан Караф, семеня короткими ножками, подскочил ко мне и вцепился в воротник.
– Мерзавец! – выкрикнул он мне в лицо. – Недоносок! Ублюдок! Дал пощечину! Шакалоподобный отпрыск стареющей гиены! МНЕ пощечину! Мне!! По-ще-чи-ну!!! – уже почти речитативом стал декламировать он.
Все еще тяжело дыша, я спросил:
– Гленсус сможет включить деформационную машину?
Чоча отошел к противоположной стене и с разбегу ударил в дверь здоровым плечом. ГРУУХ! – разнеслось по коридору.
– Величайшему изобретателю Конгломерата! – продолжал неистовствовать толстяк-коротышка, тряся меня за воротник.
– Машина работает? – повторил я.
– По-ще-чи-ну!!! И вытолкал из моей же лаборатории! Ахха!
ГРУУХ! – Чоча вновь отошел от не поддавшейся ни на йоту двери.
– Поще…
Я оторвал пальцы ученого от своего воротника, схватил за воротник его самого и прорычал:
– Если сейчас же не ответишь, то получишь еще раз!
В дальнем конце коридора, позади все еще обменивающихся впечатлениями фенголов появилось несколько наемников, атакующий их паучник – я с удивлением признал в нем Кранта – и пара рыбаков, Карась и красавец-ухажер Милки. Последний с томным выражением лица размахивал над головой своим восьмеркообразным музыкальным инструментом. Судя по звукам, ко второму этажу приближались и другие активисты выясняющей отношения ссыльной общественности.
ГРУУХ!
– Говори! – повторил я.
– Да, он может включить машину, – подтвердил Караф, с некоторым удивлением оглядываясь на Чочу. – Конечно, может. Я сам и обучил его. Собственно говоря, думаю, именно этим он сейчас и занимается.
ГРУУХ!
– Сколько потребуется времени на то, чтобы машина вошла в рабочий режим?
– Несколько минут… И ему наверняка мешает эта девчонка… И еще пару минут, пока гроздь накопит нужную мощность…
– Чоча! – крикнул я, выпуская толстяка. – Через десять минут Гленсус с Латой покинут Ссылку.
ГРУУХ! – Пат-Рай, молча покосившись на меня, мотнул головой, слизнул пот с верхней губы и отошел для очередного разгона.
– Кроме того, я ведь как раз заканчивал доналадку консоли управления, – заметил Урбан. – Там оголена половина контактов и отключен контур сглаживания импульсов. Если сейчас провести деформацию, машина просто сгорит. Мы навсегда останемся здесь!
– И-и-а-х-ха!
– Ай!
– Ой!
Лезвенный бич свистел в воздухе, музыкальный инструмент издавал немузыкальные звуки, раз за разом опускаясь на головы – наемников теснили. Из перпендикулярного коридора вывалилась толпа циклопов и столкнулась с поднимавшимися по лестнице паучниками и рыбаками. Над клубком тел, который
