— Тигр… — это была Дел. Она стояла рядом со мной и трогала почерневший рукав. — Тигр, дай я посмотрю.
— Что? Это? — я попытался вырвать у нее руку и, зашипев от боли, пожалел о своей резкости. — Аиды, баска, что ты делаешь?
— Смотрю, — спокойно сказала она. — Не дергайся, — она разорвала ткань и мрачно осмотрела рану. — У горящих мечей есть свои преимущества… рану прижигать не надо. Нужно ее промыть, перевязать… и все пройдет само собой.
Но я думал только о Киприане. Девочка все еще прижимала ладони к лицу.
— Киприана, ты хорошо поступила. Ты спасла мне жизнь, и нет смысла это отрицать.
— С ней ничего не случилось, — отрезала Дел. — Может о твоей ране позаботимся?
— Ничего со мной не случится, — буркнул я и коснулся плеча Киприаны.
— Баска, все в порядке… — и запнулся, потому что Дел вдруг застыла.
Аиды, ну кто меня дернул за язык?
Я хотел сказать что-нибудь, что угодно, но раскашлялся. Я согнулся, прислонившись к повозке и сплевывая мокроту. Грудь разрывалась.
Сквозь хрипы и кашель я услышал как Массоу говорит о смерти кобылы. Меня это совсем не удивило, мне было не до этого.
— Адара, — тихо позвала Дел, — можешь налить ему чаю?
Я перестал кашлять и выдавил:
— Хватит с меня чая. Мне бы сейчас акиви.
Дел положила ладонь мне на лоб.
— У тебя жар, — объявила она.
— Пусть он заберется в повозку, — предложила Адара, — здесь ему будет теплее.
— Мне и без того жарко, — прокаркал я. — Баска, ты можешь вызвать бурю? С Северным снегом?
— Нет, — спокойно сказала Дел и потянула меня к повозке.
— С ним все в порядке? — забеспокоилась Киприана, забыв о пережитом.
— Будет в порядке, — пообещала Дел, — после того, как он поспит. Сначала холод, теперь рана… даже песчаному тигру нужен отдых.
— Аиды, Дел, со мной все в порядке.
— Из твоих легких доносится рев, ты каркаешь словно наелся стали, к тому же ты получил довольно болезненную рану. С тобой не все в порядке, Тигр… и утром ты скажешь нам спасибо.
Все она обо мне знает. Но я не мог не признать, что у меня болело все внутри и снаружи. Клацая зубами и ругаясь, я заполз в повозку и рухнул на соломенный тюфяк. В повозке для меня едва хватало места. Я подумал, как, в аиды, Адара и ее дети собирались проводить остаток ночи.
Превозмогая боль, я повернулся на спину и изумленно мигнул, когда яркое отверстие закрылось пологом. Я увидел светлые волосы и голубые глаза, полные сочувствия.
— Баска…
— Может быть, — суховато сказала Дел. — Которая из нас тебе нужна?
Молчание, поспешно решил я, иногда является лучшим проявлением доблести.
14
Я был в Пендже. В хиорте. Купался в жаре, поту и вони.
Я пошевелился, попытался заговорить. Прохладная, мозолистая рука мягко опустилась на мои губы и мир снова погрузился в тишину.
Я помнил, что убил песчаного тигра, но и он едва не прикончил меня. Все мое лицо было сплошной болью, яд струился по моим венам и от него пылала плоть.
Но я был еще жив. И я завоевал свободу.
Я пошевелился. Теперь шукар поймет, что у него нет другого выхода как только дать мне свободу. Не сможет же он отрицать то, что я сделал. Я уничтожил зверя, который убил многих из нас — нет, не из нас, я не Салсет, я просто чула — и теперь племени придется наградить меня. Они обязаны это сделать. Я потребую у них то, о чем мечтал всю жизнь — свободу.
В награду мне нужна была только свобода.
Боги валхайла, гончие аид — дадут ли мне ее наконец-то?
Губы превратились в сухую корку. Я облизнул их, думая, что от этого станет легче, но они остались сухими — во рту не было слюны. Весь я был слишком сухой, пока прохладная рука не провела влажной тканью по моему лицу, шее, груди, потом опустилась к животу и замерла. Я услышал, как кто-то задержал дыхание.
Сула?
Сквозь закрытые веки я увидел ее перед собой. Молодая женщина, похожая на остальных Салсет: блестящие черные волосы, золотистая кожа, влажные темно-карие глаза. Сула еще не вышла замуж, но в ее возрасте пора было всерьез задуматься о муже. И вина за то, что Сула до сих пор не нашла подходящего человека лежала на мне. Я был чулой, она — свободной женщиной. И это еще одна причина по которой шукар ненавидел меня. Он мог бы взять ее себе, но думаю, что Сула все равно отказала бы ему.
Сула в видении задрожала, поблекла и изменилась. На этот раз около меня стояла не молодая женщина, которая подарила мне достоинство и сделала меня мужчиной, которая боролась за мою свободу, а добившись ее, потребовала, чтобы я уходил. Рядом была Сула, которая спасла нас с Дел от Пенджи и снова вернула нас к жизни. Старая, пополневшая Сула, с расплывшимся лицом, седыми волосами, овдовевшая за годы разлуки, но такая же сильная и мужественная.
Дел.
И я понял, что спал и видел сны.
— Баска? — в моих ушах вопрос отдался хриплым карканьем.
Рука с влажной тканью дрогнула, прижалась к моему животу и торопливо отдернулась.
— Нет, — сказал знакомый голос. — Это Адара.
Адара. Я открыл глаза и понял, как далеко меня унесли сны.
Я лежал в повозке, маленькой повозке без лошади, набитой вещами с Границы. Адара стояла рядом со мной на коленях, места для нее едва хватало, и сжимала в руках влажную тряпку. Пальцы теребили ткань, разглаживали и снова сминали. Пряди распущенных рыжих волос слиплись от пота, влажное лицо блестело. Адара провела по лбу тыльной стороной ладони.
Привлекательная женщина, Адара. И сильная, в своем роде, хотя и ничего не понимает в танцах и мечах.
— Вот, — сказала она. — Выпей.
Тепловатая вода пахла козой, из шкуры которой была сделана фляга, но я впитывал эту спасительную влагу и чувствовал, как снова оживает мое горло. Я поблагодарил и оттолкнул флягу.
— Я должна извиниться, — прошептала Адара.
Я поднял брови.
— Я была слишком резкой с детьми и слишком грубой с тобой и Дел.
Я глубоко вздохнул.
— Надеюсь, у тебя были причины.
— Причины есть, — она тоже вздохнула и снова начала комкать ткань. — Мой муж был танцором меча.
Мне показалось, что я уже давно ждал этого признания.
Адара, избегая моего взгляда, рассматривала мои руки.
— Он пришел с Севера на Границу, в наше поселение, сильный, светловолосый великан, и сразу разбил мне сердце. Мне было только пятнадцать, ему — на двадцать лет больше, но такая разница меня не пугала. Я хотела выйти за него замуж. Но он принадлежал к числу тех людей, которые живут мечом, и я
