— Север и Юг — два разных мира, Дел… с разными людьми, разными обычаями, разными богами. У каждого есть свои преимущества… но их нельзя сравнивать, — я помолчал. — Да и вообще, с чего это ты начала так переживать за женскую независимость?
Она ответила не сразу, а когда заговорила, я едва узнал ее голос.
— Может из-за моей семьи, — мягко сказала она. — Моя мать была сильной, волевой женщиной, она научила сыновей уважать ее. Так же относился к ней отец. Я была единственной дочерью… и росла вместе с братьями, дядями и отцом. Я училась владеть ножом и мечом, драться как мужчина. Но создала меня Стаал-Уста. Там я стала личностью, а не просто мужчиной или женщиной.
Стаал-Уста. О чем-то похожем говорил Гаррод. Спроси ее, сказал он мне. Спроси ее о Стаал- Уста.
И я спросил.
Дел не ответила. Она сидела за моей спиной и я не видел выражение ее лица. Судить о ее реакции я мог только по напряжению ее тела, прижавшегося к моему.
Устав ждать, я повторил вопрос.
— Обитель Мечей, — наконец сказала она. — Вот что означают эти слова.
Довольно поэтично, подумал я, и привлекательно. Мне нравились красивые слова и описания.
Но Гаррод посоветовал спросить ее не только о названии.
— Что такое «клинок без имени»?
Спиной я почувствовал, как напряглась Дел. Совсем чуть-чуть, но я заметил.
— От кого ты это слышал?
Я мог бы соврать, но не стал. Ничего особенного в вопросе я не видел.
— От Гаррода. Он был зол… расстроен из-за лошадей. Он сказал что-то, — я порылся в воспоминаниях, — что-то о том, что ты клинок без имени, — я поправил поводом жеребца. — Он говорил, что это название пошло из Стаал-Уста.
— Так и есть, — холодно подтвердила она.
— Судя по твоей реакции, это что-то секретное.
— Клинок без имени означает изгнанник, изгой, волчья голова, — объяснила Дел. — Это человек, нарушивший кодекс чести вока.
— Умышленно.
— Умышленно, — согласилась Дел. — Бывает, что кто-то не научился уважать кодекс или не смог закончить обучение, тогда его просто отправляют домой. Но ан-истойя, отказавшийся пройти заключительный курс подготовки, делающий его кайдином, и использующий свое мастерство во зло, считается клинком без имени.
— Ты отказалась стать кайдином.
— Да, но я выбрала путь танцора меча, такое право дается ученику. Я живу по кодексу.
Меня как будто ударило в живот.
— Постой, а сколько осталось, Дел? Сколько осталось до того, как нарушишь его?
— Несколько недель, — ответила она без колебаний. — Если я не успею добраться до Стаал-Уста за три недели и предстать перед вока, меня объявят клинком без имени и каждый желающий сможет попытаться исполнить приговор.
Я давно знал это, только без Северных слов.
— Еще одно, — сказал я. — Есть ли конец у твоей песни?
Она долго молчала, а потом я услышал:
— Останови лошадь.
Я решил не обращать внимания.
— Слушай, Дел…
— Останови лошадь!
Я не глухой: она была не в себе. Она не кричала, но Дел это и не нужно, она умеет пользоваться голосом. Почуяв неладное, я остановил жеребца и обернулся, пока Дел соскакивала на мокрые листья. За льдом в ее глазах полыхало пламя.
Аиды. И это я его зажег.
— Дел…
— Слезай, — приказала она.
— Залезай обратно, — упрямился я. — Ты сама сказала, что осталось три недели до того, как вока объявит о твоем изгнании. Может не стоит терять время?
Дел вынула меч.
— Слезай, — повторила она. Вдали завыли гончие.
Я почесал щетину. Обдумал, стоит ли спорить, и решил, что не стоит. По ее глазам я понял, что она настроена серьезно и от своего не отступит.
Я перекинул ногу и соскочил с жеребца, не выпуская из рук повод. Не хватало еще лишиться гнедого теперь, когда мы столько прошли вместе.
Дел воткнула клинок в землю. Он врезался в мокрые, гнилые пласты листвы, потом скользнул в дерн и застыл. Она убрала руки с рукояти.
— Я не могу повторить тебе свои клятвы, — сказала она, — потому что клятвы касаются только одного человека. Но я клялась душами убитых родственников, написала эти клятвы кровью, рассказала о них мастеру рун, который вправил их в клинок, — Дел показала пальцем на руны, мерцавшие от острия до рукояти, теперь наполовину похороненные в земле. — Отречься от этих клятв значит обесчестить свой меч, годы учебы, всех моих близких. Думаешь я могла бы это сделать?
— Я только спросил…
— Ты спросил, есть ли конец у моей песни.
— Да и…
— Не зная, что это означает.
— Да… и…
— Не понимая, о чем спрашиваешь.
Снова да.
— Гаррод посоветовал задать тебе этот вопрос.
— А ты всегда слушаешь советы молодых почти незнакомых Северян? — горько усмехнулась она. — Особенно тех, чья собственная честь под большим вопросом.
Я гнул свое.
— А может Гаррод знал, что делает…
Она насторожилась.
— Что?
— Он сказал, что даже Говорящий с лошадьми с Высокогорий знает о Стаал-Уста и кодексе чести вока. Но я Южанин и никогда не слышал об этом месте. Не знаком с его обычаями, — я перевел взгляд с Бореал на Дел. — Есть ли конец у твоей песни?
Она совсем побледнела.
— Ты спрашиваешь, не понимая смысла вопроса?
— Может пойму, если ты ответишь.
Дел смотрела на меч. Я чувствовал, что смутил ее, хотя еще не разобрался чем. По лицу Дел трудно было что-то определить, но я научился читать едва заметные знаки. Она вглядывалась в меч, надеясь — откровенно ожидая — что он скажет ей, что делать, и наконец отчаявшись, приняла решение сама.
— Все равно он узнает, — мрачно изрекла Дел, — так или иначе.
Начало меня не обрадовало.
— Дел…
— Я принесла клятвы, — сказала она, — я уже говорила тебе об этом. Но это были не те клятвы, что дают обычно. Они связаны со Стаал-Уста и с тем, как я там изменилась, кем стала, получив яватму, — взгляд Дел застыл на Бореал. — Я не сомневаюсь, что тебе, Тигр, в жизни приходилось приносить клятвы, и ты знаешь, что чем клятва сильнее, тем крепче она связывает… но на Севере все иначе, а в Стаал-Уста все совсем по-другому. Ты связан надолго и это связь крови, стали, магии и благословения богов.
