прежнему не зарастали шрамы песчаного тигра. Все остальное было покрыто волосами, шерстью и кожаной одеждой.
У Дел, конечно, бороды не было и ей приходилось тяжелее. Она заворачивалась в одеяла по глаза. Чтобы развести костер, ей пришлось снять их, и от резких порывов ветра щеки быстро покраснели, а из глаз покатились слезы.
— Сколько еще идти? — спросил я.
Она, нахмурившись, посмотрела на Север. Листва с деревьев давно опала, на ветках лежал снег. Буря началась прошлой ночью и конца ей не предвиделось.
Дел вздохнула, чуть пожав плечами.
— При хорошей погоде неделю. В снег может быть две.
— Слишком долго, — отметил я.
Она сгорбилась над огнем.
— Знаю, Тигр, знаю.
— А они не дадут тебе отсрочку? Я хочу сказать, из-за этого снега…
— я не закончил. Дел качала головой.
— Вряд ли, — сказала она. — Года более чем достаточно. Они скажут, что я тянула, пока не стало слишком поздно.
— Но ты торопилась как могла, баска. Неужели они не примут это во внимание?
Ледяные крупинки били ее по лицу, застревали в волосах.
— Не думаю, Тигр. Если я опоздаю, значит опоздаю.
Ветер переменил направление. Я вместе с одеялом тоже переместился, прикрывая место костра, чтобы Дел могла возродить огонь к жизни.
— И сколько, ты думаешь, это будет продолжаться?
Она пробормотала что-то на Северном, наверное выругала погасший огонь, и поднялась с колен.
— Я не знаю! — рявкнула она. — Ты думаешь, я все должна знать? — она закрыла лицо руками. — Боги, боги, что же со мной происходит? Почему я злюсь на весь мир?
— Ты устала, — объяснил я, — устала и совсем измучилась, — я проложил дорогу через снег, проклиная тяжесть ледяной крупы, и укутал Дел в одеяло.
— Когда ты приехала на Юг, ты все время беспокоилась о Джамайле. А теперь еще хуже: время, Аджани, вока, гончие… даже плохая погода. Чего же ты ожидала?
Ярость пропала так же неожиданно, как и появилась. Передо мной сидела просто уставшая женщина.
— Я не знаю, чего я ожидала. Сначала я была просто счастлива вернуться домой, а теперь… появились другие заботы. И ты пристаешь с расспросами, что я буду делать, когда суд закончится.
— Отлично.
— Если они позволят мне жить.
— Об этом и вопрос не стоит, — я пробрался через снежные завалы к жеребцу, привязанному к дереву. Жеребец повернулся крупом к ветру и низко опустил голову. Я сгреб с его спины снежную перину и из серого он снова стал гнедым.
— В конце концов твоим поручителем будет Песчаный Тигр.
— Тигр… берегись!
Я тут же отпрыгнул, одновременно потянувшись за мечом, но зверь был уже на мне. Я почувствовал как челюсти сжимают левое запястье, пытаясь прокусить толстую одежду. В ноздри ударил мускусный запах и я услышал низкое рычание. Пойманный врасплох — я себя за это выругал — я упал на одно колено, а челюсти давили все сильнее.
Аиды, у этой штуки были отличные зубы!
Жеребец за моей спиной шарахнулся, пытаясь оборвать веревку, и неистово завизжал. Я упал на спину около его передних ног и гнедой задрожал, беспокойно пританцовывая рядом со мной. Лошадь никогда не наступит на человека со зла, но спасая свою жизнь, может и не посмотреть, что у нее под ногами.
Позади зверя я увидел Дел, Бореал поднята для удара. В глазах Дел была и ярость, и нерешительность: в спешке она могла задеть меня, из-за задержки я мог погибнуть.
Приятно наверное выбирать.
Она сделала шаг вперед, опустилась на колено, по-другому взяла меч и как пику вонзила зверю под живот. Слов нет, как благодарен я был, что в меня она не попала.
Полилась кровь, горячая и едкая. Хищник взвыл, скорчился и отпустил мою руку, чтобы закусить клинок. Внутренности вывалились на снег: Дел не просто вонзила меч, она вырезала зверю кишки.
Я откатился в сторону, пошатываясь встал и сделал три шага, просто потому что меня занесло. Потом я обернулся и посмотрел назад, тяжело выдыхая облака пара.
С неба сыпались снежинки, я увидел лицо Дел, порозовевшее от опасности и перепачканное кровью. Она подняла одну руку в перчатке, чтобы коснуться щеки, растерла кровь и отвела перчатку. Дел не сводила глаз с тела зверя.
Я потянул жеребца за привязь.
— Спокойнее, — сказал я ему, — спокойнее.
Я отвязал гнедого, провел на три дерева дальше и снова привязал. Уводить его далеко я не рискнул: где был один хищник, там могло быть и несколько.
Я поплелся обратно к окрашенному в алый цвет снегу, радуясь, что кровь не моя.
Дел медленно поднялась.
— Волк, — сообщила она.
Я нахмурился. Вначале мне показалось, что это гончая, но рассмотрев тело повнимательнее, я понял, что Дел была права. На снегу лежал самый настоящий волк.
— А как же свисток? — удивился я. — Почему он не отогнал волка?
— Кантеада создали его против заколдованных зверей, а это был обычный волк, и он делал то, что делают все волки зимой — старался прокормить семью.
Я послал ей кислый взгляд.
— Ты его случайно не жалеешь, Дел? Он, между прочим, хотел мною пообедать.
Она пожала одним плечом. Кровь капала с меча и пачкала снег.
— Может ему нужен был жеребец, а ты стоял на пути? — Дел перевела взгляд с волка на меня. — Они очень редко нападают на людей, но зимой, когда пищи мало, а в логове голодные малыши, бросаются на все живое.
Ее, как и большинство женщин, легко было растрогать видом животного, особенно молодого и неуклюжего. Я вспомнил как Дел взбунтовалась против Южных обычаев и прихватила с собой двух осиротевших малышей песчаного тигра, хотя я предупредил ее, насколько опасными будут их когти, когда прорвутся мембраны, и клыки, когда заменят молочные зубы. К счастью, мы избавились от тигрят прежде чем те успели подрасти.
— Нет, — отрезал я.
Дел хмуро посмотрела на меня.
— Что ты хотел сказать этим «нет»?
— Я знаю, о чем ты думаешь. О двух или трех волчатах, которые сидят где-то рядом в норе. И я говорю нет. Возможно у них есть мать.
— Ты не знаешь этого наверняка, Тигр.
— Я знаю наверняка, что у нас нет времени, чтобы разыскивать их.
Дел посмотрела на убитого волка.
— Да, — сказала она, — времени нет, — и повернулась спиной к зверю, отправившись чистить меч.
Помедлив, я последовал за ней.
— Здесь оставаться нельзя. Его тело может привлечь других хищников. Лучше не рисковать, Дел, тем более, что уже начинает темнеть.
