Леди неукротимость

– Черт!

Он вырвал свою руку и отвернулся от нее. Она не могла понять, о чем он думает, так как он стоял к ней спиной. Затем он резко повернулся и схватил ее, прежде чем она смогла отреагировать. Он поце­ловал ее. Это был яростный, жестокий поцелуй, он даже оторвал ее от земли. Затем так же резко он опустил ее на место и снова выругался.

– Если ты не хочешь подвергнуться риску, что я затащу тебя обратно в Часовую башню, тебе лучше бы оставить меня в покое с моей верховой прогулкой.

Повернувшись на каблуках, Алексис удалился быстрыми шагами. Кейт посмотрела ему вслед, а затем вернулась в Доуэр Хауз, чтобы забрать свою шляпку и перчатки. Ее губы все еще пока­лывало от поцелуя. Проклятье! Он заставил ее ис­пытывать желание, почти не приложив для этого никаких усилий, и она уже знала, что происходит, если он даст себе труд хоть немного постараться очаровать кого-либо.

Ей следовало бы отправиться с ним в Часовую % башню. Она хотела этого, но не могла. Она только что поняла, что ей нравится этот мужчина. Она не привыкла к этому. Она привыкла считать его напо­ловину змеем, наполовину сатиром. А еще хуже было то, что она боялась, что она испытывает слиш­ком много чувств к Алексису де Гранвилю. И неко­торые из этих чувств весьма ее беспокоили, напри­мер желание. Она хотела раздеть его, гладить и сжи­мать его мышцы, пробегать пальцами по его гладкой коже.

Это желание было вполне переносимо, пока он ей не нравился. Но он сбрасывал свою змеиную кожу дюйм за дюймом. Он был любящим другом Вэлу. Ему были небезразличны страдания других. Он был умным, храбрым, прекрасным, добрым. Может быть, «добрым» было не совсем верное сло­во. Сострадательным.

И он не был с Офелией в ту ночь, когда случился пожар. Алексис де Гранвиль мог быть раздража­ юще высокомерным, но она была уверена в том, что он не был лжецом. И кроме того, она уже узнала о том, что в ту ночь, когда погибла ее кузина, маркиз до поздней ночи разговаривал с Фальком. В общем и целом было очень неприятно узнать, что у твоего врага есть определенные достоинства и добродетели.

Он был богатым человеком. Он мог бы финансировать солдатский госпиталь и руководить им через подчиненных, оставаясь лично в стороне от этого. Он мог бы избавить себя от постоянной душевной боли, но вместо этого он отдавал свои собственные силы, и после того как она увидела его у постели умирающего солдата, она была уверена в том, что он отдавал им слишком много.

– Я схожу с ума, – пробормотала она. – Один поцелуй– и я потеряла рассудок, как упившийся старатель.

Она завязала ленты своей шляпки, натянула пер­чатки и направилась к замку. Он будет разъярен, если она пошлет за ним грума. Да к тому же никто из работающих на конюшне не отважится на это. Почему он этого желает, зачем скачет верхом так отчаянно и безрассудно? Его что-то преследует, бес­покоит. Самые странные события могут заставить его нестись сломя голову по полям и перепрыгивать через изгороди. Стычка с Фальком была явным предвестником одной из скачек Алексиса. Раздумы­вая, Кейт прислушивалась к стуку своих каблучков на подъемном мосту. И чем больше она раздумы­вала, тем меньше она понимала Алексиса де Гранвиля. Любить таким образом было гораздо труднее, чем переводить с латыни.

Она оступилась и чуть было не упала, а затем остановилась, подняв взгляд на зубья опускающейся решетки ворот. Любить?

Влюбилась. Проклятье! Что он себе думает?

Влюбилась. В этого обаятельного, вызывающе­го раздражение аристократа.

В любви не существовало учебников. Никакой учитель не мог дать ей набор математических тео­ рем, которые подтвердили бы, влюбилась она или нет. Кейт, взбегая по ступенькам замка, вспоминала книги о любви, которые она прочла.

«Ромео и Джульетта» мало чем могли помочь. О любви с первого взгляда здесь не могло быть и речи, как она сама прекрасно знала. Кстати, слиш­ком многие знаменитые влюбленные погибли. Антоний и Клеопатра, Гамлет и Офелия. Лучше об этом не думать.

Она стояла, снова снимая свою шляпку и раз­мышляя о любви, когда мужской голос отвлек ее.

– Прошу прощения, мисс Грей.

Это был ричфилдский дворецкий Хэзлтон. Он всегда как-то смущал ее. Может быть, потому, что был больше похож на министра, чем на слугу. Она улыбнулась и кивнула ему.

– Пришли два джентльмена, – сказал он. – Мистер Манго Феттиплейс и мистер Осберт Снид.

– Это декораторы. Где они?

– В малой гостиной, мисс.

Беседа с Феттиплейсом и Снидом продолжалась почти до самого чая. Большая часть времени была потрачена на то, чтобы пресечь желание обоих деко­раторов набить Мэйтленд Хауз ненужными безде­ лушками. Наконец она проводила обоих из гости­ной, глядя, как они сгибаются под весом образцов и альбомов с эскизами.

– И запомните, – сказала она, стоя в дверях, – ни одного оленьего рога на стенах. Никаких чучел птиц под стеклянными колпаками. Никаких салфе­точек. Никаких юбочек на ножках столов. Мне нуж­но много света, несколько картин, которые я выберу сама, и несколько зеркал, – она повысила голос, когда они стали заворачивать за угол. – И никаких пылесборников.

Феттиплейс обернулся, чтобы спросить у нее:

– Пылесборников, мисс?

– Перьев, искусственных цветов, восковых фруктов, картин из водорослей, мистер Феттиплейс.

– Как пожелаете, мисс Грей. Феттиплейс исчез за углом, и Кейт смогла нако­нец рассмеяться, что ей уже давно хотелось сделать.

– У тебя вкус, Кейт. Простоту и элегантность нельзя не оценить.

Кейт прижала руку к губам, чтобы подавить смех.

– Я не видела вас, леди Джулиана.

Мать Алексиса подошла к ней, окруженная сво­им кошачье-собачьим двором. Из-за угла выскочи­ла обезьянка и бросилась в гостиную.

– Я должна поговорить с вами, моя дорогая. Джулиана заперла за Кейт дверь в гостиную и села рядом с ней на диван.

– Ваша помолвка, моя дорогая.

– Я знаю, что вы удивлены. Я не англичанка, и я не родилась в благородной семье. Джулиана похлопала Кейт по плечу:

– Тише, детка. Я очень к тебе привязалась. И я думала, что мы с тобой одного мнения о моем сыне. Именно поэтому я и не могу понять этой помолвки.

– Я думаю, я просто изменила свое мнение.

– Напрасно, – Джулиана отвела глаза от Кейт и, разговаривая, перебегала взглядом от одного предмета в комнате к другому. – Твое первоначаль­ное мнение было верным, но я понимаю, что ты слишком долго подвергалась разлагающему воздей­ствию Алексиса. Именно поэтому я должна сказать тебе правду.

– Да?

Джулиана уставилась взглядом на свои плотно сжатые руки, лежащие у нее на коленях, и начала раскачиваться взад-вперед.

– Мой сын хуже, чем Каин. Кейт покачала головой, но Джулиана не смот­рела на нее.

– Ты знаешь, почему мой сын скачет верхом так, будто все демоны ада преследуют его? Потому что так оно и есть. Они гонятся за ним с тех пор, как в возрасте двенадцати лет он убил моих мужа и дочь.

– Нет.

Джулиана стала раскачиваться быстрее.

– Это правда, хотя это никогда не было до­казано. Он поссорился с ними обоими, а затем пошел и натянул рыболовную леску между двумя деревьями, где они должны были скакать на лошадях. Голова Талии была отрезана от тела, а лошадь моего мужа, упав, раздавила его. Единствен­ным человеком, который это видел, был Алексис, потому что это именно он устроил ловушку, – Джу­лиана перестала раскачиваться и подняла на Кейт взгляд, полный муки. – Он говорит, что не помнит, что было до того, как они погибли, и