Леди неукротимость

после того. Ничего нельзя было доказать, а власти вовсе не собирались арестовывать мальчишку, который вне­запно унаследовал титул и одно из крупнейших в Англии состояний.

«Это невозможно, – подумала Кейт. – Состра­дательный Алексис– убийца?» Она попыталась представить мужчину, которого она знала, ребен­ком-монстром, который мог спланировать подоб­ный ужас. Смешно. Подобный поступок шел враз­рез с его характером.

– Но ведь ничего не было доказано, – сказала она. – Кто-то мог натянуть там леску совсем по другой причине, или кто-то другой мог хотеть смер­ти вашего мужа.

Слова замерли на губах у Кейт под немигаю­щим взглядом женщины, сидевшей рядом с ней. Джулиана продолжала, как будто Кейт вообще ни­чего не сказала.

– Мой муж был единственным, что привязы­вало меня к этой жизни, ради чего я жила. Когда он умер, я превратилась в живую тень. Алексис, может быть, и не помнит, что тогда произошло, но он все же верит, что это он совершил эти убийства. Я ду­маю, что он пошел в кавалерию в надежде умереть. А еще женщины.

– Леди Джулиана, я не думаю, что вам следует рассказывать мне все это.

– У него была любовница. Когда он был еще совсем юным. Она исчезла, и никто не знает куда. Еще одна погибла при аварии экипажа, которая вовсе не была несчастным случаем. Жена генерала в конной гвардии стала его любовницей два года назад. Было широко известно, что она любила молодых, красивых офицеров-кавалеристов. Особенно она любила их в своей конюшне ночью, на полу в стойле, моя дорогая. Однажды утром ее нашли в стойле, а ее голова была разбита копытом же­ребца.

– Достаточно, – Кейт вскочила на ноги и стала лицом к матери Алексиса. – Это невозможно. Алек­ сис не мог сделать всего этого.

– Он– воплощение зла, моя дорогая. И он умен. Никто мне не верит. Я не могу убедить даже Фалька, но я должна заставить тебя понять это. Тебе грозит опасность, если ты окажешься в его руках.

– Вы сказали, что лорд Фальк верит в невинов­ность маркиза, – ответила Кейт. – Лорд Фальк – один из самых религиозных людей, которых я ког­да-либо встречала. Если он уверен, что Алексис невиновен, то я тоже верю в это.

Джулиана поднялась и взяла на руки свою обезьянку. Две кошки и три пуделя заторопились к дверям.

– Ты шокирована. Я дам тебе время, чтобы обдумать это и привыкнуть к этой мысли, дитя мое. Милосердный наш Господь знает, что у меня было достаточно времени, чтобы привыкнуть к этой мысли.

Леди Джулиана оставила ее в одиночестве, и Кейт пнула ногой коврик, который лежал возле дивана.

Абсурд. Невозможно. Если бы ему нравилось убивать, он бы любил войну. Никто не может таить в душе так много зла без того, чтобы это как-то не проявилось в его поведении.

Не удовлетворившись ударами по коврику, Кейт нацелилась на диван и ударила носком ботинка по подушке. Должно быть, у Джулианы эта ужасная идея родилась много лет назад и за это время она просто разъела ее сознание. В конце концов, эту женщину нельзя не признать странной. Все эти зве­ри. Никто не знает, сколько их у нее. А то, что она иногда забывает, кто мертв, а кто нет. И ее бессон­ница. Мама узнала, что леди Джулиана почти це­лыми ночами лежит на кушетке, а горничная ей читает. А иногда она бродит из комнаты в комнату, а горничная ходит за ней и все так же читает, пока не наступит время одеваться утром.

Нет, на мнение Джулианы полагаться нельзя. Этой женщине нужен был кто-то, кого можно было бы обвинить в своем несчастье, и, казалось, она хотела обвинить в этом своего собственного сына. Неудивительно, что Алексис скакал по полям, как сумасшедший.

Чай был просто катастрофой. Алексиса не было, и Кейт была благодарна ему за отсутствие. Джули­ ана беспрерывно бросала на нее печальные взгляды. Фальк был раздражителен, как взъерошенный кот; он тоже не одобрял ее помолвки с его благородным кузеном голубых кровей. Динкли сбились в кучку, подпитывая разговорами общую ненависть к ней, а миссис Бичуит все время всхлипывала в свой платочек.

Вэл бросал гневные взгляды на графа Кардигана из разных углов комнаты. Кардиган рассматривал Кейт с таким видом, как будто бы он был бакланом, а она рыбой, которую ему хотелось поймать в свои когти. Он был в ярости из-за нее и жаждал мести. Мысли об этом заставили ее почувствовать еще большую неловкость, чем она испытывала до сих пор.

Она воспользовалась присутствием проходив­шей мимо нее мадемуазель Сен-Жермен и в надеж­де, что та отвлечет графа, выскользнула из гости­ной. К сожалению, он последовал за ней. Она быст­ро пошла вперед и попыталась спрятаться в большом зале, но, к ее огорчению, Кардиган открыл двери зала не больше чем через минуту после того, как она закрыла их за собой. Он медлен­но, угрожающе приблизился к ней.

– Дикая ведьма, – сказал он.

– Перестаньте, граф, – она принялась медлен­но отступать назад, стараясь не улыбаться, глядя на распухший нос Кардигана.

– Мне пришлось сказать, что я упал со сту­пенек.

Кейт стала так, что между нею и графом оказал­ся длинный стол.

– Лучше прослыть неловким, чем рассказать всем, что я ударила вас?

– Тебе нужна твердая рука, и я собираюсь за­няться тобой.

Он перепрыгнул через стол, приземлился рядом с ней и схватил ее за руку.

– Отпусти меня, ты, подонок.

– А также дикая речь, – он притянул ее побли­же к себе. – Ты сбежала от меня и приняла ухажива­ ния де Гранвиля. Он уже приручил тебя? Думаю, что нет, судя по тому, как ты извиваешься. Я сделаю ему одолжение и научу тебя подчиняться до того, как вы поженитесь.

Когда Кейт удалось овладеть собой и подавить гнев, она перестала вырываться из рук графа. Он был слишком силен, чтобы она могла прямо бо­роться с ним. Расслабившись, она позволила ему притянуть ее поближе. Она прочла удивление на его лице, которое очень быстро сменилось похотью. Кардиган поднес свои губы к ее шее и прижал ладонь к ее ягодице. Пока он покусывал ее нежную кожу, Кейт подняла юбки и нащупала нож, который она решила носить с собой после их первой ссоры.

Кардиган шарил рукой у нее на груди, когда она вытащила нож из ножен, которые были привязаны к ее ноге ниже колена. Она отпрыгнула от него и, прежде чем он смог прийти в себя, сунула нож прямо ему под нос. Он изумленно посмотрел на лезвие, а затем перевел взгляд на нее.

– Оставьте меня в покое, граф, или у вас по­явится возможность выяснить, насколько дикой я могу быть.

– Бог мой, ты действительно собираешься сде­лать это, – сказал он. – Проклятье!

Это несправедливо, подумала она, глядя на не­го. Он не был рассержен; он был заинтригован. Она удивленно опустила нож, когда граф начал улыбать­ся. Он взял ее руку и склонился над ней.

– Я отступаю сейчас, – сказал он, а затем вы­прямился и приподнял пальцами ее подбородок. – Я так люблю охоту. Любой скажет тебе, что я – лучший охотник в Англии. Ты уже заставила меня сделать несколько неверных шагов, но я загоню тебя в угол и сделаю это с удовольствием.

Прежде чем она поняла, что он собирается сде­лать, Кардиган легко поцеловал ее в губы и исчез. Кейт посмотрела ему вслед, думая про себя, дейст­вительно ли у этого человека воспаление мозга, или он только делает вид. В конце концов она отнесла его к тому же классу непонятных людей, к которому она уже отнесла изголодавшихся по женщинам ста­рателей, пьяных игроков и Алексиса де Гранвиля.

Все еще стоя посреди зала, она услыхала голоса Кардигана, Джулианы и своей матери. Она вложила нож обратно в ножны и, не желая снова встретиться с графом, на цыпочках пересекла зал, стараясь идти так, чтобы звук ее шагов не отдавался эхом в ог­ромном пространстве, как это случилось в тот день, когда ее обнаружила здесь леди Джулиана. Ей при­шлось идти вдоль длинного зала довольно долго, и казалось, что огромное помещение было обита­емым из-за огромного количества доспехов, кото­ рые стояли вдоль стен. В самом конце зала стояли парадные доспехи Алексиса Филипа де Гранвиля, который жил в шестнадцатом веке. Они были ук­рашены насечкой из золота и серебра, рельефами и чеканкой, и, рассматривая их, Кейт совсем забыла о графе.