Леди неукротимость

ей рассказать ему нечто, из-за чего у нее перехваты­вало горло и дрожали руки.

– Как можно ожидать от меня, чтобы я интере­совалась восковыми цветами и узорами кружев? Когда мне было шестнадцать лет, я застрелила старателя, который пытался изнасиловать меня. Я стирала грязное белье для незнакомых мужчин. Я лечила шлюх и подавала еду людям, которые здесь оказались бы в тюрьме.

Она выругалась и рукой смахнула слезы с глаз, а затем полезла в карман за платочком. Алексис протянул ей свой платок, но ничего не сказал.

– Уходи, Алексис, – она замолчала и приня­лась яростно тереть платком глаза. – Проклятье. Не надо ничего говорить. То, что я плачу, не значит, что я ничего не соображаю. Я просто в ярости. Езжай домой. Я тебе не нужна. Во всяком случае, такая, какая я на самом деле. А я не могу притво­ряться кем-то другим.

Он отошел с дороги, когда она попыталась от­толкнуть его в сторону. Она снова рухнула в кресло, и он увидел, как она пытается плакать, не издавая при этом ни единого звука.

– Ты плачешь, – сказал он. Он сбросил с себя плащ и позволил ему упасть на пол.

– Нет, – сказала она и, сдавшись наконец, громко всхлипнула.

– Проклятье! – Он упал на колени и попытал­ся обнять ее, но она тут же замерла, как только он дотронулся до нее.

– Не прикасайся ко мне, ты, голубокровный ханжа и педант.

Она высвободила руку и нацелилась на его под­бородок. Он поймал ее кулак и зажал его между их телами, а потом увидел, что она открывает рот. Зная ее, он вовсе не был удивлен, когда она попыта­лась укусить его. Он увернулся от ее зубов, пытаясь одновременно удержать ее в своих объятиях. Крас­новато- каштановые кудри метнулись ему прямо в лицо, которое оказалось закрыто тонким занаве­сом ее волос. Она укусила его сквозь этот занавес.

– Ох! – Он схватил ее за затылок и прижал ее лицо к своему плечу. – Черт, прекрати. Я пытаюсь извиниться.

Кейт замерла. Он ослабил свою хватку, и она подняла голову и устремила на него свой неулыба­ ющийся взгляд.

– Я все время думала и думала, – произнесла она, прежде чем он смог продолжить свою речь, – но на вопросы, задаваемые чувствами, нельзя найти ответы с помощью логики, и я прекратила этим заниматься. И вдруг сегодня, когда я читала, от­куда-то из глубины у меня вынырнула мысль.

Откинувшись назад, она продолжала смотреть прямо ему в глаза.

– Все мы: мама, Ханна, Офелия и даже миссис Бичуит, всех нас с детства учили запирать нашу подлинную сущность в маленькой тюрьме, что в на­ших головах, потому что нас учили быть такими, какими нас хочет видеть свет. Большинство из нас изо всех сил стараются стать такими, какими, по утверждению всех окружающих, мы должны быть. Но все это время наша подлинная сущность на­ходится где-то у нас внутри. Закованная в цепи, страдающая оттого, что ей постоянно повторяют, что она не нужна. Большинство из нас просто не слушает ее.

Кейт вздохнула и отвернулась от него.

– Может быть, эта наша тайная часть, в конце концов, погибает от пренебрежения, – продолжала она. – Я? Я вывернута наизнанку. Все то, что никому не нужно, находится снаружи, и мне кажется, что я просто не могу затолкать это внутрь, подаль­ше от посторонних взглядов, туда, где это должно находиться.

– О Боже, Кэти Энн.

– Я принимаю твои извинения. А теперь, пожа­луйста, уходи.

– Нет. – Он продолжал обнимать ее одной рукой, а другой отвел волосы от ее лица. – Я выслу­шал тебя, поэтому теперь ты должна выслушать меня. Мы разными путями пришли к одному и тому же выводу. Я постоянно царапал тебя ракушками, – он услышал, как она затаила дыхание, и заторопил­ся: – Я с момента нашей встречи царапал все то, что находится снаружи, стараясь соскрести золото и добраться до такой привычной и удобной оловян­ной поверхности, тогда как все это время мне нужно было только золото.

Она молчала. Чем дольше длилось ее молчание, тем сильнее становился его страх, который заставил его броситься в ночи на ее поиски.

– Если ты оставишь меня, то я думаю, что мне уже будет все равно, что происходит с моей семьей, с моими ранеными в Доуэр Хаузе или с моим замком. Если ты не будешь любить меня, то я могу спокойно прыгнуть в свою темницу и там умереть.

Он боялся посмотреть на нее. Всю свою малень­кую речь он адресовал ее сжатым ладоням. Собрав всю свою смелость, он поднял взгляд на женщину, которая превратила всю его жизнь в карусель, пол­ную музыки, ярко раскрашенных лошадок и искря­щегося веселья. Она смотрела на него глазами, об­ рамленными темными, влажными ресницами. Она прикусила нижнюю губу, а затем, высунув свой розовый язык, облизала ее.

– Я – падшая женщина.

Алексис сделал свой последний рискованный шаг.

– Но не в том случае, если ты выйдешь замуж за коварного похитителя твоей девственности.

– Ты уверен, Алексис?

Он устал от разговоров и ответил поцелуем. Кейт поначалу была неподвижна, как будто она была не совсем уверена в том, что он знает, о чем говорит. Когда он стал целовать все более страстно, она резко выдохнула и обвила руками его шею.

Позднее никто из них не мог вспомнить, как оказалось порванным ее платье или в какой момент его брюки оказались на полу у столба, поддержи­вавшего полог над кроватью. Единственное, что помнил Алексис– это как он пробирался между одеялами и закончил свой путь, оказавшись сверху на восхитительно мягком теле.

Он провел пальцами по медного цвета прядям, которые сияли на белом фоне подушки. Он провел целую вечность, целуя ее, а затем еще одну, лаская ее груди и соски. Он обвивал языком затвердевший пик ее груди, когда рука Кейт проскользнула между их телами, и он почувствовал, как она сомкнулась вокруг него. Маленькая ведьма знала, что ее рука холодна как лед. Алексис вскрикнул от ее прикос­новения и выгнул спину. Он рванулся вперед, так что ее захват стал еще глубже, и она сжала его. Он почувствовал, как кровь закипает у него внутри, и попытался высвободиться, но она не отпускала его. Он рассмеялся.

– Хорошо, хорошо. Вместе.

В конце концов он, тяжело дыша, рухнул сверху на влажное тело Кейт. Его лицо горело. Он чувство­вал, как ее руки блуждают по его спине и ягодицам. Обессиленный, он не стал протестовать, когда она поменялась с ним местами. Она удобно устроилась на нем, а затем, положив голову ему на плечо, лизнула его в шею. Он дернулся, и она рассмеялась. Она поцеловала его в губы, снова положила голову на плечо и вздохнула.

– Мне нужно жениться, – невнятно сказал он, – прежде, чем мое семя укоренится само, подо­бно сорняку в огороде.

Кейт ничего не сказала, и он подумал, что она уснула. Он и сам уже начал дремать, когда почув­ ствовал руку на своем бедре. Пальцы впивались

в его мышцы, а затем они пробрались к внутренней стороне его бедра и начали поглаживать кожу. Его глаза тут же открылись, как только он почувствовал в себе возрождение жизни. Он улыбнулся ей.

– Ты собираешься выйти за меня замуж ради моего титула, а затем замучить меня наслаждением до смерти, не так ли?

И снова ответа не было. Ищущие пальцы до­стигли верхней части его бедра, а затем метнулись к его мошонке. Алексис издал возглас удовольствия и тут же атаковал Кейт. Она самодовольно улыб­нулась, глядя на него. Он раздвинул ее ноги и при­нялся ласкать ее своей эрекцией.

– Предупреждаю тебя, – сказал он, когда его бедра начали свои ритмичные движения. – Я соби­ раюсь обороняться всем своим оружием.

Она закрыла глаза и сжала его ягодицы.

– Ради этого все и было задумано. Я хотела увидеть все твое оружие.

У нее была бы сказочная жизнь, если бы не все те люди, которые были сердиты на нее. Когда Кейт