Леди неукротимость

волосами?

Кейт увидела его, и у нее снова возникло ощуще­ние чуда. Мир вокруг сделался фантастическим. Цвета стали яркими, и у нее поднялось настроение, как будто она обнаружила собственное месторожде­ние золота.

Кейт пристально смотрела на Алексиса де Гранвиля, пока Офелия не толкнула ее легонько локтем. Маркиз не смотрел в их сторону, и стоило ему только начать двигаться по залу, как его тут же останавливали друзья. Он сделал шаг, но к нему подошли двое мужчин. Он обменялся с ними нес­колькими словами и сделал несколько шагов, но в этот момент его окружила группа офицеров. Она не слышала, что он им сказал, но в тот же миг они замолчали и стали внимательно слушать. Алексис положил руку на плечо одного из них, ласково посмотрел на него и произнес всего три слова. Кейт вздрогнула, когда вся группа разразилась смехом, включая и того молодого человека, который стал главной мишенью замечания маркиза.

Он оставил их еще до того, как они пришли в себя от смеха, и был тут же окружен стеной юбок. Кейт услыхала, как заворчала Офелия, когда какая-то мамаша и две ее дочки принялись ворковать. Однако в этот момент мать Офелии решила спасти маркиза, и блокада тут же распалась под натиском такого мощного боевого судна. Он был схвачен и отбуксирован в порт на глазах у Кейт и Офелии. Когда он приблизился, Кейт почувствовала на себе влияние его магии. Теперь она была уверена в том, что он действительно обладает ею, потому что она видела ее действие на людях, находящихся в зале. Она ничего не придумывала. Люди букваль­но боролись за его внимание, они претендовали на него, как будто это был приз. И все же она чувствовала нерешительность во всех, искавших его общества. Казалось, что они приближались к ка­кому-то непредсказуемому божеству, которое по своей прихоти могло либо благословить, либо убить их. А в некоторых взглядах она заметила настороженность.

Он стоял прямо перед ней. Она знала, что Офе­лия и ее мать разговаривают, и была уверена, что его ей представили, потому что он брал ее за руку. Тепло его руки пронизало ее насквозь, и Кейт не могла отвести от него своего взгляда. Однако он на нее не смотрел. Он смотрел на Офелию, которая положила ладонь на его руку, как будто он был капризным ребенком, нуждающимся в руководстве. Мать Офелии изливала свои чувства. Офелия мур­лыкала.

Потом он заговорил. Кейт позволила глубоким звукам его голоса протекать через нее, но, к сожале­нию, Офелия его перебила:

– Мама и я как раз рассказывали Кейт, что де Гранвили когда-то владели старой башней, ми­лорд. – Офелия раскрыла веер и начала им обмахи­ваться, задевая при этом локон, который спадал ей на грудь. – Кейт не знала, что Мэйтленды приоб­рели часть земли у де Гранвилей, и мы как раз говорили о том, как было бы хорошо, если бы древние владения снова соединились.

Услышав такую беспардонную ложь, Кейт толь­ко и могла, что переводить взгляд с Офелии и ее раскачивающегося веера на маркиза. Мать Офелии кивнула в знак согласия.

– И конечно, лорд Алексис настолько умен – как и красив, – что мы уверены, что он сможет найти способ решить эту небольшую проблему. Как ты думаешь, Кейт?

Вспыхнув, Кейт кивнула. Такое беззастенчивое заискивание явно раздражало маркиза, и Кейт стало стыдно за Офелию и за себя. Не замечая своей ошибки, Офелия продолжала:

– Кейт– иностранка, и я взяла ее под свое крылышко. – Офелия придвинулась поближе к мар­кизу. – Я уверена, она всем понравится, если вы примете ее под свое покровительство, милорд.

Кейт почувствовала, что ее щеки покраснели еще больше. Интересно, как они выглядят под слоем пудры. Наверное, не очень ужасно, потому что мар­киз только мельком взглянул на нее, прежде чем устремить свой бесконечно холодный взгляд на Офелию. Офелия продолжала с жаром говорить, а Кейт тем временем пыталась подавить чувство неловкости.

– Итак, я уверена, что вы окажете честь моей кузине и потанцуете с ней. Кейт была бы очень рада, не так ли?

Кейт снова кивнула, но маркиз по-прежнему продолжал изучать Офелию, как будто бы она была лягушкой, усевшейся на носок его ботинка. В тече­ние нескольких секунд Кейт изображала на лице улыбку и заставляла себя не покраснеть снова. На­конец де Гранвиль бросил на нее взгляд и тут же перевел его на танцующих.

– Я сожалею, но это невозможно. Катаясь вер­хом, я потянул мышцу, и мне приходится прилагать немало усилий, чтобы ходить не хромая.

Не успела Кейт что-либо сказать, как Офелия принялась бранить маркиза. Офелия была явно не­ довольна тем, что он слишком много ездит верхом, и его безрассудство расстраивало ее. Кейт произнес­ла несколько сочувственных слов. Маркиз покло­нился ей в знак благодарности, и она тут же ос­тавила их вдвоем под тем предлогом, что она хочет принести воды для тетушки Эмелайн.

Ей приходилось сдерживать себя, чтобы не побе­жать в буфет. Проклятье! Должно быть, этот муж­ чина продал свою душу дьяволу за свою красоту, из-за которой его два столетия назад наверняка обвинили бы в колдовстве. Она с большим удоволь­ствием потанцевала бы с ним, даже несмотря на то, что Офелия явно считала его своим.

Она взяла стакан минеральной воды специально для тетушки Эмелайн и вернулась в зал. Осторожно неся стакан, она шла по краю пространства, пред­назначенного для танцев. Ее внимание привлекли блестящие черные волосы, и она остановилась. Маркиз де Ричфилд с какой-то молодой женщиной в танце пронеслись мимо нее. Скрипки наполняли воздух звуками вальса.

Он танцевал. Кейт плотно сжала пальцами ста­кан с водой. Ее сердце на миг замерло, а потом забилось с бешеной силой. Руки заледенели. Ее пальцы онемели, а затем это онемение распростра­нилось на ее ноги. Кто-то чуть было не сбил ее с ног. Она отошла назад, в угол, подошла к столу и поста­вила на него стакан. Оглядевшись вокруг, она увиде­ла, что никто не обращает на нее внимания. Она должна была уйти отсюда, потому что в груди чувствовала боль. Ее легкие отяжелели, а глаза жгло от слез, которые готовы были вырваться наружу. Скоро она не сможет их остановить.

Будь она англичанкой, кто-то непременно заме­тил бы ее исчезновение. Но так как она была стран­ной, дурно воспитанной американкой, то она не была настолько важной персоной, чтобы ее исчез­ новение могло стать причиной каких-то толков. Она была благодарна за это.

Приподняв юбки, Кейт направилась к большой лестнице, которая вела в ее комнату. Она была уже у подножия лестницы, когда ее взгляд затуманился. Она благодарила Бога за то, что слезы потекли из ее глаз уже в темном коридоре и что она оказалась в комнате до того, как начала всхлипывать.

Почему ей было так больно? Ужасные, грязные мужчины пытались что-то сделать с ней, но она не плакала. Это случилось потому, что она не ожи­дала подобной жестокости. Он был незнакомым человеком, и предполагалось, что он является джентльменом. Она не могла понять, почему он хотел ее унизить.

Она нырнула в кресло, наклонилась к ручке и за­плакала. Она прикрывала руками рот, чтобы никто из прислуги не мог услышать ее и догадаться, в чем дело. Когда она попыталась подавить свои всхлипы, корсет заскрипел в такт ее движениям, и от этого она почувствовала себя смешной и заплакала еще сильнее. Через некоторое время она больше уже не могла плакать. Она откинулась на спинку кресла и устремила свой взгляд на огонь в камине. Комна­та освещалась только светом, падавшим оттуда.

Должно быть, с ней что-то не так. Она не пони­мала, что именно, но это так и было. Вот почему мистер Арбатнот не захотел разговаривать с ней, а Алексис де Гранвиль солгал, чтобы только не танцевать с ней. Они оба стыдились показаться в ее обществе. Возможно, причиной тому была ее внеш­ность. Ведь Офелия почти прямо сказала, что у нее ужасный цвет волос. Наверное, она права.

Кейт прижала два пальца к переносице, а затем провела ими под глазами. На пальцах остались следы пудры.

Попытки стать леди были очень болезненными. Ей хотелось отыскать поленницу и спрятаться под ней. Она поднялась, протянула руки за спину и рва­нула пуговицы на своем платье. Еще сильнее она разорвала корсет, пытаясь снять его. Вскоре она стояла обнаженная и вся дрожала. Она переступила через охапку сброшенной одежды, нашла ночную сорочку и надела ее.

Кейт забралась под одеяла и дернула за шнур звонка. Она попросит горничную передать Офелии и ее матери, что ей нездоровится. Затем она спрыгну­ла с кровати и достала из шкафа два носовых платка. Они могут ей понадобиться. Свернувшись калачи­ком под простынями и одеялами, она почувствовала что- то у себя на затылке. Веточка белых цветов. Она сорвала ее с волос, и ее пальцы принялись отрывать