— Я пришел сюда не для того, чтобы надо мной потешались, — гневно заявил он.
— Я не…
Но Адон уже скрылся в толпе посетителей харчевни. Он вышел на улицу и, пройдя почти квартал, уперся в стену крошечной мастерской. На ее двери висела вывеска из полированного металла, и свет луны позволил Адону увидеть свое отражение. В первый миг шрам казался едва заметным. Но когда жрец поднес руку к порезанной плоти, он вдруг увидел, как изображение исказилось и лицо вытянулось так, что шрам показался еще ужаснее, чем на самом деле. Адон отвернулся, обвиняя свои уставшие глаза в предательстве.
Жрец бродил по городу, думая о девушке по имени Рени, о ее огненных локонах, так похожих на кудри Сьюн. Ему было стыдно за то, как он обошелся с девушкой. Он знал, что должен извиниться. На обратном пути в харчевню священнослужителя остановил было ночной караул, но сразу отпустил.
— Я помню этот шрам, — сказал один из стражников.
Адон совсем пал духом. Он вернулся в «Харчевню у Старого Черепа» и после нескольких минут блужданий по залу уселся на прежнее место, жестом позвав Джель Сильвермэйн. Адон рассказал о рыжеволосой служанке, девушке по имени Рени, и Джель кивком головы указала ему на темный угол зала.
Рени была там. Она сидела возле какого-то мужчины, соблазняя его так же, как прежде пыталась увлечь Адона. Подняв глаза, девушка заметила пристальный взгляд священнослужителя и отвернулась.
— Должно быть, она унюхала золотишко в твоих карманах, — сказала Джель.
Вскоре священнослужитель вновь оказался на улице. Гнев бушевал в душе Адона, грозя свести его с ума. Вдали показались шпили храма, и жрец зашагал в направлении святилища, снова пройдя мимо уже знакомых ему стражников из ночного караула.
Адон подумал о врачевателях, служивших в храме. Он надеялся, что их снадобья окажутся достаточно сильными и помогут рубцу рассосаться.
Храм Тайморы в Долине Теней сильно отличался от храма в Арабеле. Вдоль дороги, ведущей к святилищу, тянулись ряды массивных колонн, на вершинах которых горели сигнальные костры. Широкие двойные двери храма никем не охранялись. Опрокинутый на бок огромный колокол лежал перед входом в храм. Адон подошел к дверям, когда чей-то голос позвал его:
— Эй ты!
Адон повернулся и увидел все тех же знакомых ему караульных, с которыми он встречался у харчевни.
— Тут что-то не так, — отозвался Адон. — В храме тишина, и не видно ни одного служителя.
Всадники спешились. Их было четверо. Темные доспехи позволяли им оставаться незамеченными под покровом ночной мглы.
— Отойди в сторону, — сказал один из них, проходя мимо Адона.
Солдат открыл тяжелые двери, но тут же отвернулся, когда смрадный запах смерти вырвался наружу. Адон достал рваный шелковый носовой платок и прижал его к носу, входя в храм вместе с одним из стражников.
Дюжина или больше тел зверски убитых людей лежали по всему храму. Главный алтарь был перевернут, а на стене красовался символ Бэйна, нарисованный кровью убитых жрецов. По огням, еще бушевавшим в жаровнях, и запаху, оставшемуся в храме, Адон определил, что святилище осквернили не более часа назад.
«Хорошо, что здесь не было детей», — с облегчением подумал Адон. Стражнику рядом с ним стало не по себе, и он опустился на колени. Когда же он поднялся, то увидел служителя Сьюн, стаскивающего мертвые тела отовсюду, где бросили их убийцы, и укладывающего их рядом. Затем он сорвал висевшие за алтарем шелковые занавески и постарался прикрыть ими сложенные тела. Поборов дрожь в коленях, стражник приблизился к священнослужителю. Снаружи донеслись звуки шагов, послышался крик, когда остальные стражники узрели тот ужас, который царил внутри храма.
— Там могут быть другие, — предупредил Адон, указывая на ведущую к сердцу святилища лестницу.
— Ты имеешь в виду живых? — уточнил стражник. — Думаешь, они…
Жрец ничего не ответил, каким-то образом почувствовав, что живых там не найдут. И еще в одном он был убежден твердо — тех драгоценных снадобий, о которых ему говорили, тоже не будет.
Адон остался в храме даже тогда, когда удушливый запах стал невыносим для остальных. Священнослужитель попробовал помолиться за убитых, но слова застряли у него в горле.
Келемвар отвернулся от окна. Он уже заходил в комнату Миднайт и убедился, что она еще не возвращалась от Эльминстера. Воин направился в свои покои, но уснуть так и не смог. На мгновение Келемвару захотелось отправиться к Эльминстеру и встретиться с Миднайт, хотя он знал, что увести девушку оттуда не удастся.
Но вдруг, снова выглянув в окно, он увидел возвращающуюся чародейку. На его глазах она миновала стражников и вошла в Изогнутую Башню. Прошло несколько мгновений, и в дверь постучали. Келемвар сел на край кровати и провел ладонями по лицу.
— Кел?
— Да, — отозвался он. — Входи.
Миднайт вошла в комнату и закрыла дверь.
— Светильник зажечь?
— Ты забыла, кто я на самом деле, — усмехнулся Келемвар. — При свете луны я вижу тебя ничуть не хуже, чем при свете солнца.
— Я никогда ничего не забываю.
На Миднайт был длинный, ниспадающий складками плащ — равноценная замена тому, которого чародейка лишилась. Крошечные огоньки пламени поигрывали на поверхности медальона. Келемвар удивился, что чародейке вернули звездочку, но воздержался от вопросов.
Миднайт скинула плащ и встала перед воином.
— Думаю, нам следует поговорить, — сказала она.
— Согласен, — медленно кивнул Келемвар. — Но о чем?
Обеими руками Миднайт пригладила свои длинные волосы.
— Если ты устал…
— Да, Ариэль, я устал, — поднялся на ноги Келемвар.
— Не называй меня так.
— Ладно, Миднайт, — поправился он и тяжело вздохнул. — Я полагал, что мы вместе уйдем отсюда. Ты доставишь вверенное тебе предупреждение Мистры, мы перестанем скитаться и наконец станем свободными!
— Свободными? — зло рассмеялась Миднайт. — А что мы с тобой знаем о свободе, Кел? Всю жизнь тебя связывало проклятие, с которым ты ничего не можешь поделать, тогда как мною, словно куклой, играли боги! — Чародейка отвернулась и оперлась на комод. — Я не могу уйти отсюда, Кел. У меня есть обязательства.
Келемвар подошел к чародейке, развернул ее к себе лицом и крепко взял за плечи.
— Обязательства? Перед кем? Перед незнакомцами, которые плюнут тебе в лицо, когда ты отдашь свою жизнь, спасая их?
— Перед Королевствами, Келемвар! Я имею обязательства перед Королевствами!
— Тогда нам, наверное, не о чем говорить, — прошептал воин, отпуская чародейку.
— И дело не в проклятии, да, Кел? Все и вся имеет свою цену? Но твои условия невыполнимы для меня. Я не могу вручить свою жизнь тому, кто не желает сделать то же самое ради меня.
— О чем ты говоришь? Разве я ушел отсюда? Разве я покинул тебя? Утром мы начинаем готовиться к войне. И не увидимся, пока не завершится битва. Если вообще выживем.
На некоторое время установилась тишина.
— А ты бы ушел из города? — спросила Миднайт. — Если бы я согласилась пойти с тобой, ты бы
