— Анатолий Борисович, помните, я у вас был?
— Да, помню.
— Можно еще раз зайти?
— Пожалуйста.
— Приходит, — рассказывает Чубайс, — и сообщает: “Вот приобрели в общей сложности около шести процентов РАО. Тогда нам это обошлось относительно недорого. По текущей котировке стоимость нашего пакета выросла почти в несколько раз. Так что хотел сказать, что мы реформу поддерживаем обеими руками. Можете на нас опираться на собрании акционеров. Мы — за вас”. Все, встал, собрался уходить. Что за дела, думаю, а ему говорю: “Ты мне объясни, на кой ляд вы вообще полезли в РАО в той точке, когда было совсем плохо, все топили реформу и говорили, что она не нужна? И неясно было, состоится она в принципе или нет”. — “Мы тогда анализировали...” — ответил Андрей и изложил мне логику их решения. Вообще-то, по распределению ролей Мельниченко — это технология бизнеса, а Сергей Попов — стратегия. Так вот, это конкретно стратегическое решение Попову академик Сахаров подсказал. Не сам, конечно, а одной из своих статей о будущем человечества, где он предсказывал в какой-то обозримой перспективе резкий всплеск в двух сферах деятельности: в сельском хозяйстве и в энергетике. Попов прочитал ее еще в девяностых, а в двухтысячных МДМ стал активно развивать два направления: удобрения и энергетика.
— Меня это потрясло до основания, — говорит Чубайс. — “И что, — спрашиваю, — поэтому, из-за статьи Сахарова, вы у нас в акционерах оказались?” — “Не только поэтому. Мы внимательно изучили материалы по реформе и подумали, что если делать как изложено, то это правильно. И если получится, то будет хорошо. Неясно еще было, получится ли, но мы решили, что будет именно хорошо, и решили покупать РАО, пока это еще недорого стоит”.
— И какими были последствия появления МДМ?
— Последствия были очень важные. Я получил акционеров, активно поддерживающих реформу. Раньше их было всего две группы: государ-
ство и объединение воинствующих миноритариев во главе с Алексадром Бранисом. Ау ста тысяч бранисов понятная структура интересов. Для них главное — курсовая стоимость акций. А интерес под названием “новое строительство”, “размещение объектов энергетики” или “парогазовый цикл” — это все про Марс в лучшем случае. С приходом МДМ у нас появились “мажоритарные” миноры наряду с существовавшими уже миноритарными минорами. А вслед за Мельниченко к РАО стали присматриваться и другие олигархи.
— Я одному из олигархов говорю, — с удовольствием вспоминает Чубайс, — “вот ты у нас крупный бизнесмен, но рядом с МДМ в энергетике ты так себе..—“Кто? — взвивается олигарх. — Да эти мальчишки ничего не понимают”. — “Может, и мальчишки, и не понимают, но только они вложились в энергетику в 2002 году, а меньше чем через год получили увеличение стоимости своего пакета на несколько сотен процентов”. Олигарх, как мне показалось, воспринял это как личное оскорбление. “Сколько-сколько?! Как?! Когда?! Да ты что! Да это же практически мои деньги”. — “Почему твои?” — “Потому что я сам хотел туда вложить”. — “А чего не вложил?” — “Ну, я другим занимался в то время. Но я же первым об этом говорил, а они пришли и из-под носа у меня увели...” Потом за Мельниченко с Поповым пришли Лебедев, Потанин, Дерипаска.
Проконсультируйте нам красиво
Чем чреваты истории, похожие на сказку? Тем, что в них в любой момент прекрасная карета легко может превратиться в тыкву. Нет, с “мажоритарными миноритариями” ничего такого неприятного не произошло. Если не считать того, что с тех пор, как Дерипаска всерьез заинтересовался энергетикой, их отношения с Чубайсом стали напоминать непрекращающийся арабо-израильский конфликт (Чубайс, конечно, со стороны арабов, так как его компания РАО “ЕЭС” напрямую связана с “сектором газа”). С небольшими перерывами на краткую и бесплодную дружбу. А то, что Мельниченко с Поповым не обращались с просьбами к Чубайсу, еще не означало, что им от РАО ничего такого специального не нужно. Просто они без Чубайса поняли, к кому лучше со своими вопросами подходить.
— В первое время крупный бизнес совсем не интересовался энергетикой, — говорит Владимир Татарчук, чья работа консультантом РАО от “Альфа-групп” пришлась как раз на 2002-2003 годы. — Тарифы регулируются, социальная нагрузка огромная, сфера политизированная. Какой смысл всем этим заниматься? Единственный, кто пытался что-то серьезное в энергетике прибрать к рукам, был Олег Дерипаска, которого интересовала конкретно Саяно-Шушенская ГЭС как источник дешевой энергии для производства алюминия. Так больше никто. И вдруг в какой-то момент началось: ЮКОС купил, “Лукойл” купил, Дерипаска,
Потанин, Вексельберг. Я хорошо помню тот момент, когда вдруг стали заканчиваться акции РАО “ЕЭС”.
— Что значит “заканчиваться”, это же не колбаса в гастрономе. Что, больше двух акций в одни руки не отпускать? Это же ценой регулируется.
— Резко возрос спрос на акции РАО. Невозможно стало купить значительный пакет акций компании по единой цене — вот что значит “заканчиваться”. Почему? Да потому, что конструкция реформы начала вырисовываться. И эта конструкция, в создании которой мы принимали участие, постоянно напоминая менеджменту РАО об интересах миноритарных акционеров, вот эта конструкция начала испытывать страшное давление. А интересы у этих двух групп акционеров очень разные. И практически все это давление было направлено на компанию и, значит, на нас, консультантов. Может, не только на нас, но мы его испытали довольно ощутимо.
Я до сих пор вспоминаю слова Попова, который говорил: “Ну, мы же купили все эти акции! Там этих мелких миноритариев осталось — тьфу! Я же буду голосовать, вот он будет голосовать, он будет голосовать, а не эти портфельные ребята, которых всех вместе наберется от силы процента на два. И мы (крупные миноритарии. —
МДМ был активнее других на поле Татарчука. Группа уже успела купить не только большой пакет акций РАО, но и немало активов в регионах, что оказалось тоже очень дальновидной и эффективной стратегией. Они для себя свои интересы сформулировали и, полностью поддерживая Чубайса и его планы, не прочь были сместить акценты. Да, абсолютно правильно — разделить компанию на генерацию и сети и выделить сбыт. Да, правильно — сформировать ОГК и ТГК. Мы только “за” и еще раз “за”, в свою пользу. Ну, хотя бы чуть-чуть, в каких-то деталях. На практике эти детали означали вот что. Если уже вы, ребята, обращался МДМ к консультантам, имеете влияние на формировании территориальных генерирующих компаний — какие станции войдут в одну ТГК, какие — в другую, то давайте сформируем их так, чтобы крупные игроки, стратегические инвесторы выиграли от этого. Мы же их все равно за деньги будем покупать. Вам-то от этого какая разница?
Но чудес ведь не бывает, особенно в реальном секторе экономики. Если от разделения кто-то хоть чуть-чуть выигрывает, значит, кто-то другой должен проиграть. Консультанты это отлично понимали и не принимали “подсказки” заинтересованных лиц.
— Закончилось это тем, что я стал регулярно ездить в МДМ, и мы часто и подолгу с Поповым спорили на эту тему, — вспоминает Татар-чук. — Он меня пытался убедить, что их предложения не противоречат сути и духу реформы, что ничьи интересы не пострадают. Я не соглашался, а на следующий день все повторялось сначала, как запись на пластинке.
В конце концов Попов плюнул и назвал Татарчука драчуном, с которым он не собирается больше спорить. Он также сказал, что будет разговаривать с Михаилом Фридманом и предлагать ему инвестировать в энергетику. Ему, кроме всего прочего, интересно было посмотреть, что скажет упрямый консультант, когда
