его работодатель сам заинтересуется инвестициями в энергетику.
— Я решил позвонить Фридману и сказать все, что я думаю на эту тему, — говорит Татарчук. — Позвонил, сказал. А на следующий день — были выходные — они все уехали куда-то вместе: Фридман, Авен, Мельниченко и Попов. И чувствую, их там тоже обкатывают, предлагают войти в выгодный бизнес. Но надо отдать должное нашим акционерам. Их позиция была предельно последовательной. Или мы консультируем РАО и тогда не идем в энергетику. Или мы идем в энергетику и не консультируем РАО.
— Так я же потому “Альфу” и пригласил, что у них стратегических интересов в энергетике не было, — комментирует Чубайс.
Попов и Мельниченко были не единственными, кто пытался через консультантов или их работодателей повлиять на детали программы реформирования РАО. Зайти к Фридману и Авену, чтобы они потом объяснили своим сотрудникам, какие советы надо давать Чубайсу.
Вряд ли стоит их за это ругать или критиковать. Бизнес рационален, а если есть возможность вклиниться со своими интересами на стадии разработки базовых правил, то его вообще не удержать.
Из рассказов Татарчука следует, что никому из них не удалось что-то решить через Фридмана или Авена. Ни у кого не получилось вынести “нужный совет” с заднего крыльца, чтобы потом консультанты торжественно внесли его уже через парадное и уложили незаметно в тело программы реформирования РАО. Наверное, так оно и есть, иначе война с миноритариями продолжалась бы до сих пор.
Президент Сибирской угольно-энергетической компании (“СУЭК”) Владимир Рашевский не сразу вспоминает, о чем бы таком его акционеры Попов и Мельниченко могли спорить или договариваться с консультантами РАО в 2002 или 2003 году.
— Времени все-таки прошло немало, да и энергетикой в группе я начал заниматься в полный рост только в 2003 году, ближе к 2004-му.
Когда подтянутый молодой человек с кондициями баскетболиста говорит про “полный рост”, трудно мыслить аллегорически — невольно пытаешься себе это представить.
— Если бы вы мне попредметней напомнили, о чем шла дискуссия с консультантами, я, может быть, вспомнил бы. Но могу сказать твердо: выстраивая компанию, мы ни в тот момент, ни в последующем не противоречили и не противодействовали реализации заявленных целей реформы энергетики. С самого начала—и так было все эти годы — нам не хотелось как-то поставить под сомнение то очень большое дело, которое делали Анатолий Борисович Чубайс и его команда. В конечном счете у нас с ним одна идеология.
— Когда в частной компании говорят о идеологии и идеалах, это выглядит немного странно. Акционерная компания должна служить акционерам, а не идеалам. Ни в законе об акционерных обществах, ни в одном уставе ни одного АО не найти ни слова про идеологию или идеалы.
— Да нет, мы абсолютно рационально мыслим, — уточняет Ра-шевский. — Безусловно, мы смотрим на то, что выгодно компании. Но реформа в том и состоит, чтобы привести отрасль в рациональную и экономическую логику. Как мы можем с этим спорить?
— Консультант не стал говорить подробно о предмете спора — у него свои ограничения.
— Думаю, в любом случае у нас не было с консультантами непримиримых противоречий. Речь может идти скорее о разных матрицах интересов. У нас, как у стратегического инвестора, может быть одно понимание оптимального решения, которое основывается на фундаментальном анализе. У консультанта понимание может отличаться — в том числе из-за ограничений, связанных с охватом и спецификой конкретного проекта, на который он нанят. То, что для “СУЭК” может играть принципиальную стратегическую роль, стоить десятки и сотни миллионов долларов, для консультанта, выполняющего работу по своему техзаданию, будет находиться на периферии интереса и внимания. И из-за этого он по-другому будет трактовать этот вопрос. При том что ни тот ни другой подход базовым принципам реформы противоречить не будет.
— Другая сторона в этом диалоге смотрит на дело иначе. Они ориентируются на мировую практику, на стандарты, с которыми согласятся акционеры и в Нью-Йорке, и в Лондоне.
— Знаете, я сам в прошлом инвестиционный банкир. Все эти песни про мировые стандарты я умею петь не хуже. Можно написать любые тезисы про лучшую практику, но важно понимать, где там просто красивые слова, а где те решения, которые будут в течение многих лет влиять на будущее создаваемых энергокомпаний. Поэтому мы всегда спорили по поводу содержательной части, а не по поводу мировых стандартов. Они у нас точно такие же мировые. Просто история реформы энергетики была очень сложной. Почти в каждой из возникавших за эти годы принципиальных ситуаций существовало десять возможных вариантов решений, и по критерию соответствия мировым стандартам проходили девять из них. Мы, конечно, старались отстаивать тот вариант, который в рамках общих принципов реформы отвечал нашим интересам.
Могу в качестве примера привести историю с формированием ТГК-12 на базе “Кузбассэнерго” и “Алтайэнерго”. Когда мы начали приобретать пакет, уже было принято решение разделить “Кузбассэнерго” на две части и создать на его базе две ТГК. Став акционерами, мы провели глубокий анализ состояния активов и пришли к выводу, что не хотим разделения “Кузбассэнерго”. Эту позицию разделяла и администрация Кемеровской области. У нас был длительный и очень предметный диалог с РАО, с ФАС (Федеральная антимонопольная служба). В конечном итоге компромиссное решение было найдено. Систему не разделили, но продали из нее две станции. То есть потенциальная рыночная сила энергокомпании была снижена, и необходимость в разделении отпала.
— Когда спор о разделе шел?
— В 2004 — 2005 годах. Длительный был процесс. Причем в числе наших аргументов были соображения цены. В тот момент, когда принималось решение о продаже, киловатт установленной мощности стоил около ста долларов. Мы говорили, что это должно стоить значительно дороже. С какой стати инвесторы должны нести убытки в сотни миллионов долларов? У нас и рынка еще никакого нет, и непонятно, когда он появится. Поэтому важно было найти общее решение.
По словам Рашевского, эпопея с разделом длилась больше года. В итоге две станции были проданы. Но не сразу, а в 2006 году и в разы дороже, чем это стоило, когда принималось решение о судьбе “Кузбассэнерго”. “СУЭК” выполнила обязательства по продаже и при этом не сыграла против своих интересов. Может быть, это тот счастливый случай, когда удалось совместить служение акционерам и идеалам?
— РАО тогда ведь могло занять позицию: ребята, некогда нам с вами возиться. Могли попробовать передавить ситуацию политически. Но мы говорили на одном профессиональном языке, и поэтому решение было найдено. Станции, кстати, в результате были проданы по четыреста-пятьсот долларов за киловатт.
И знаете, это показательная, но совсем не уникальная история. Может быть, один из главных факторов успеха реформы — именно в том, что взаимоотношения РАО и с нами, и с другими инвесторами в энергетике строились конструктивно и профессионально.
Глава 4 Остановки по требованию
Рисунок Валентина Дубинина
Что пошла писать губерния и кому
Остановки по требованию — очень полезная вещь. Но только для тех, кто ими пользуется. Остальных пассажиров они раздражают страшно.
Все сложности и заморочки с Думой, с миноритариями, с рабочей группой Госсовета по реформе энергетики и лично с Андреем Илларионовым Александр Волошин назвал “остановками по требованию”. Он употребил это выражение, как раз отвечая на вопрос о периодически возникавших проблемах с прохождением законов по энергетике, о столкновениях на разных уровнях, которые надолго или накоротко задерживали процесс реформирования РАО.
