другой стороны, наиболее дальновидные руководители регионов, думающие о развитии, не могут не задаваться вопросом: где я буду брать электроэнергию для новых микрорайонов, больниц и школ? Хватит ли энергии для новых предприятий? Кто ее даст, если возникнет дефицит? Где взять деньги на строительство новых энергоблоков, ведь в АО-энерго стратегический инвестор не придет?
Михаил Прусак, много лет руководивший Новгородской областью и несколько лет подряд избиравшийся членом совета директоров РАО, говорит, что испытывал что-то вроде легкой шизофрении
— Сижу на совете директоров РАО и понимаю, что мне как губернатору какое-то решение не очень нравится. Мне будет сложнее, у меня свобода маневра сузится в Новгороде по ряду вопросов. С другой стороны, я же один из директоров РАО, которому позарез нужно принять именно это решение.
— И какие же решения вы принимали в итоге: губернаторские или директорские?
— Однозначно сейчас утверждать не буду, я же говорю — шизофрения, хоть и легкая. И там и там реальные проблемы и интересы. Но по большей части — директорские. Понимаете, я как-то сразу поверил Чубайсу.
Позиция Прусака — скорее исключение, чем правило. Да, все губернаторы хорошо знали Чубайса еще по работе в администрации или в правительстве. Практически у всех с ним сложились какие-то отношения еще до РАО. Но здесь со своей реформой он затрагивал интересы более глубокие, чем даже мог это сделать из своего кремлевского кабинета или офиса в Белом доме. Так что большее, на что он мог рассчитывать на этом участке фронта, — нейтралитет при учете каких-то второстепенных, с точки зрения реформы РАО, местных интересов.
Чубайс в какой-то момент сел на самолет и облетел если не все восемьдесят семь, то очень многие субъекты Федерации, ведя непростые переговоры с губернаторами, объясняя им их возможную выгоду или минимальность ущербов. Надо сказать, что и чубайсовские генералы на местах, по крайней мере наиболее дальновидные из них, вели свою работу с главами администраций.
— Когда предлагаешь решение, в результате которого выигрывают обе стороны, оно будет жить, оно будет долгосрочным, — излагает свою тактику взаимоотношений с местной властью гендиректор Межрегиональной распределительной сетевой компании Центра Евгений Макаров, много лет руководивший до этого АО “Белгородэнерго”. — Иначе будет состояние перманентного конфликта. Надо договариваться, будь то тарифы или что-то еще. А в городах, где конфликтуют энергетики с мэром или губернатором, компания, как правило, в плачевном состоянии. Я специально анализировал. Поэтому я старался не нагнетать конфликт, а действовать больше как Моисей, который десять раз ходил к фараону в Египте и договорился в конце концов.
— Ну, прежде чем он договорился, понадобились казни египетские. А потом, у Моисея какое прикрытие было!
— Да и у нас прикрытие тоже не слабое, — тут же парирует Макаров.
Но совсем мирное развитие событий в отношениях с местной властью — большая удача и скорее редкость, чем правило. Не всем так везло, как Макарову с его губернатором и белгородскому губернатору с Макаровым.
— Когда мы начинали реформу, — говорит Леонид Гозман, член правления РАО, отвечающий за связи с правительственными и общественными организациями, — губернаторы были против. Все.
— Все?
— Все, ну или почти все. Зачем им рынок электроэнергии, когда АО-энерго для них — волшебная пещера. Уноси сколько сможешь.
— Каким же это образом?
— Цены назначаются, регулирование тарифов в руках губернатора по факту. Приходит к нему, допустим, алюминиевый олигарх местный и говорит: дай мне тариф пониже, я зарплаты выплачу, налоги, ну и в долгу не останусь. Почему не пойти навстречу такому просителю? Электричество же не в администрации области производят. Дальше прибегает к губернатору наш генеральный директор и говорит: “Что же вы делаете? У меня полный каюк. Топливо закупать не на что, зарплату и налоги платить нечем. Дайте нормальный тариф. Ну этим, кто в долгу не остался, не можете поднять, поднимите тем, кто в долгу остался”. И на эту просьбу тоже можно откликнуться — вокруг тебя сплошь благодарный народ. Это же сказочная ситуация. Всем хорошо, включая наших генералов, которые жили тогда по затратному принципу. Только потребителю плохо.
Но кого это волнует? Вот на что мы и посягнули. Конечно, далеко не все губернаторы этим пользовались. Их мотивация была сложнее и частично диктовалась искренней заботой о благе региона. Только нередко такая забота могла вступить в противоречие с интересами соседей, например, или отрасли в целом.
Гозман обозначил схему, которая многое объясняет, но многое же упрощает, а значит, и не отражает всей картины с ее нюансами и особенностями..
Было бы ошибкой представлять позицию губернаторов, большинство которых были не в восторге от замыслов Чубайса, производной от их неслужебного или чисто политического интереса. Практически каждый из них хотел помочь своей экономике, своему населению. Тот же Ножиков, оторвав от РАО грандиозный каскад гидроэлектростанций, точно хотел экономического счастья и процветания Иркутской области за этот счет. Тот же многократно поминаемый Наздратенко считает, что за счет дешевого электричества можно приостановить процесс сокращения населения Дальнего Востока. Ну а то, что заплатить за это надо деградирующей энергетикой региона, так это уже другой вопрос.
С некоторыми руководителями регионов у Чубайса образовались более сложные отношения, чем война с Наздратенко или дружба с Прусаком.
Кемеровский Аман Тулеев общался с Чубайсом — главой президентской администрации, с Чубайсом — вице-премьером и с Чубайсом — главой РАО. И это общение — классический пример того, что в политике нет друзей и врагов — есть интересы. Они воевали в период выборной кампании Ельцина в 1996 году, когда Тулеев был кандидатом в президенты. Но Чубайс же приложил руку к тому, чтобы Тулеев получил портфель министра по делам сотрудничества, а со временем помог ему стать губернатором Кемеровской области. В середине девяностых, когда Чубайс занимался реструктуризацией угольной отрасли с привлечением западных кредитов (а значит, и в интересах Запада), Тулеев клял вице-премьера за удушение отрасли, лично возглавлял многотысячные митинги, встречавшие АБЧ в Кемерове. Но тот же Тулеев публично признал потом, что реформа спасла угольную отрасль. Когда кто-нибудь в последний раз слышал о шахтерских забастовках? Почитайте газеты за 1995-1997 годы. Шахтерские палатки на Горбатом мосту у Белого дома были просто частью московского пейзажа.
По мнению Чубайса, Тулеев — из тех губернаторов, кто может мыслить категориями “выгодно- невыгодно” в стратегическом понимании, способен переосмыслить ситуацию и изменить свои взгляды на проблему. А слово губернатора с таким весом дорогого стоит. Как-то на совещании у полпреда в Сибирском федеральном округе губернаторы обсуждали реформу РАО. После выступления Чубайса трибуна перешла в распоряжение руководителей сибирских регионов. Выступает Кресс, как возглавивший комиссию Госсовета, с очевидной отрицательной оценкой концепции. Следующий губернатор: категорически невозможно, нельзя делить, это же единый комплекс. Третий — то же самое. И все на высокой такой эмоциональной ноте. Как с этим работать дальше — непонятно. В итоге совещания слово самому авторитетному губернатору — Тулееву Он выходит на трибуну и говорит:
— Вот я вас слушал, слушал, мужики, что вы тут говорите. В принципе я со многим согласен: трогать нельзя, риски огромные, дело очень сложное. Я, в общем, со всеми вами согласен. Тем более у нас в Сибири экспериментировать с такой отраслью ну никак нельзя. И я готов подписаться подо всем, что здесь было сказано. Только я вам вот что скажу. Я вот его (показывает в сторону Чубайса) хорошо знаю. Понимаете, в чем тут дело. Он если говорит, то точно это все сделает. Все, от начала и до конца. Поверьте мне. Так что можете спорить, можете пытаться остановить, но ни к чему это не приведет. Давайте лучше вместе подумаем, как нам в этой уже ситуации действовать, когда он все это сделает.
Такой наезд дороже любой поддержки.
Так что писать губерния писала и даже рабочую группу для этого получила свою во главе с Крессом. Но “письмо” получилось так себе, никого не зажгло и главного адресата своего ни в чем не убедило.
Может быть, дело в том, что на самом деле у губернаторов не было единой и четко сформулированной
