Онъ принадлежалъ къ разряду т?хъ 'прекраснодушныхъ' юношей, которыхъ много было тсгда въ Германіи, и которые получили тамъ кличку: 'die sckone Seele'. Ero сердце было чисто; онъ былъ полонъ в?ры въ искренность дружбы и чистоту любви. Онъ былъ мечтателемъ-мистикомъ, в?рилъ въ сродство душъ, въ божественное призваніе избранныхъ вносить св?тъ въ жизнь земли. Въ своихъ поэтическихъ опытахъ онъ восп?валъ только чистыя, возвышенныя чувства. И нравствевный обликъ его, и мотивы его творчества yдивительно напоминаютъ Жуковскаго:
'Онъ п?лъ разлуку и печаль,
И н?что, и туманну даль,
И романтическія розы.
Онъ п?лъ т? дальнія страны,
Гд? долго въ лоно тишины
Лились его живыя слезы…
Онъ п?лъ поблеклый жизми цв?тъ,
Безъ малаго въ восьмнадцать л?тъ.
Подобно Жуковскому, онъ былъ неисправимымъ оптимистомъ, который не допускалъ возможности роптать на 'Провид?ніе' – все разумно и все необходимо, что происходитъ. Думая о смерти, онъ не отворачивался отъ нея – онъ восклицалъ:
'…правъ судьбы законъ!-
Паду ли я стр?лой пронзенный,
Иль мимо пролетитъ она -
Все благо: бд?нія и сна
Приходитъ часъ опред?ленный:
Благословенъ и день забогъ,
Благословенъ и тьмы приходъ!
Ленскій сошелся съ Он?гинымъ, хоть они были совс?мъ непохожи другъ на друга: 'волна и камень, ледъ и пламень',- вотъ, какъ ихъ характеризуетъ поэтъ. Но они сд?лались друзьями 'отъ д?лать нечего' – оттого, что только они одни были 'культурными людьми' въ этой 'деревенской глуши',- они понимали другъ друга и не скучали вм?ст?. Он?гинъ не в?рилъ ни одному слову Ленскаго, но его трогала наивная чистота юноши, и онъ щадилъ его в?ру, иногда удерживая себя отъ излишняго 'скептицизма'.
Ленскій ввелъ друга въ семью Лариныхъ: онъ съ д?тства былъ влюбленъ въ ихъ младшую дочь Ольгу; ее онъ восп?валъ въ своихъ прочувствованныхъ стихахъ и ее хот?лъ показать Он?гину.
Ларины были простые, добродушные русскіе люди, которые жили тихой, растительной жизнью.
'Они хранили въ жизни мирной
Привычки мирной старины;
У нихъ на масляниц? жирной
Водились русскіе блины,
Два раза въ годъ они гов?ли,
Любили круглыя качели,
Подблюдны п?сни, хороводъ.
Имъ квасъ, какъ воздухъ, былъ потребенъ…
Разсказъ о жизни Лариныхъ, праздникъ именинъ въ ихъ дом?, деревенскій балъ въ этомъ тихомъ 'дворянскомъ гн?зд?', типы пом?щиковъ-сос?дей, отъ?здъ Лариныхъ изъ деревни въ Москву – все это прекрасныя, живыя картины русской д?йствительности, написанныя Пушкинымъ въ добродушно-юмористическомъ тон?.
Когда Он?гинъ знакомится съ ними, старика Ларина уже въ живыхъ не было: онъ 'былъ простой и добрый баринъ', и краткая эпитафія на его памятник? прекрасно рисуетъ всю его жизнь, тихую, безпорывную:
'Смиренный гр?шникъ, Дмитрій Ларинъ,
Господній рабъ и бригадиръ
Подъ камнемъ симъ вкушаетъ миръ.
Поздн?е Гоголь въ 'Старосв?тскихъ пом?щикахъ' напишетъ сходную идиллію изъ жизни захолустныхъ дворянъ, но, въ художественномъ отношеніи, н?сколько строчекъ эпитафіи, брошенныхъ вскользь Пушкинымъ, гораздо выше ц?лой пов?сти Гоголя, въ которой есть и каррикатурность, и тенденціозность.
Сама Ларина тоже простая женщина, когда-то бредившая романическими героями; выйдя противъ воли замужъ, она сперва потосковала, но потомъ свыклась съ новой жизнью и узнала тихое и в?рное счастье.
'Привычка свыше намъ дана -
Зам?на счастію она-
У Лариной дв? дочери. Одна – Ольга, простая, недалекая д?вушка, живая и немного сентяментальная. Только фантазія Ленскаго могла идеализировать эту д?вушку, въ сущности, мало-оригинальную и мало-интересную. Пушкинъ говоритъ о ней-
'…любой романъ
Возьмите,- и найдете, в?рно,
Ея портретъ: онъ очень милъ,
Я прежде самъ его любилъ,
Ео надо?лъ онъ мн? безм?рно!…
Гораздо интересн?е была старшая сестра Татьяна,- полная противоположность Ольг? и во вн?шности, и въ характер?. Она ребенкомъ еще жила въ родной семь? одиноко,- 'казалась д?вочкой чужой', д?тскихъ игръ не любила и молча могла просиживать ц?лые дни y окна, погруженнаи въ мечты. Но, неподвижная и, повидимому, холодная, она жила сильной внутренней жизнью,- 'страшные разсказы няни' сд?лали ее фантазеркой, ребенкомъ 'не отъ міра сего'.
Чуждаясь наивныхъ деревенскихъ развлеченій, хороводовъ и игръ, она за то всей душой отдалась народному мистицизму, – ея наклонность къ фантазированью облегчила ей это.
'Татьяна в?рила преданьямъ
Простонародной старины:
И снамъ, и карточнымъ гаданьямъ,
И предсказаніямъ луны.
Ее тревожили прим?ты.
Таинственно ей вс? предметы
Провозглашали что-нибудь,
Предчувствія т?снили грудь.
'…Вдругъ увидя
Младой двурогій ликъ луны
На неб? съ л?вой сторовы,
Она дрожала и бл?дн?ла.
Что-жъ? тайну прелесть находила
И въ самомъ ужас? она:
Такъ васъ природа сотворила,
Къ противор?чію склонила.
