Философія есть высшее произведеніе и ц?ль этого мірового процесса.
Стоя на такой точк? зр?нія, Гегель утверждалъ, что, если всякое явленіе воплощаеть какую-нибудь мысль, то
Исторія челов?чества, съ точки зр?нія Гегеля, есть постепенное созданіе разумнаго государства; движущая сила этого развитія есть міровой духъ; его орудія – духъ отд?льныхъ народовъ и великіе люди. Націи бываютъ 'историческія' и 'неисторическія'. Первыя являются носительницами какой-нибудь исторической идеи, выражающей одну характерную сторону мірового духа; совокупныя усилія различныхъ культурныхъ 'историческихъ народовъ', проясняя отд?льныя, частныя идеи этого духа, наконецъ, исчерпываютъ все его идейное содержаніе. Тогда заканчивается великая культурная миссія одной группы народовъ – умираетъ одна цивилизація – ее см?няетъ другая цивилизація – другой 'духъ', выясненію котораго служитъ уже новая группа историческихъ народовъ. Такимъ образом, всемірная исторія есть всемірный судъ, который судитъ народы, оц?ниваетъ ихъ культурную работу и, въ зависимости отъ этого, раздаетъ народамъ почетныя права на званіе 'историческихъ'. Какъ вся исторія есть только матеріалъ для проясненія 'мірового разума', – такъ и великіе люди – только органы чего-то высшаго, чему они служатъ безсознательно: въ нихъ скрыты ихъ собственныя д?йствія, ихъ ц?ль и объектъ. Такимъ образомъ, по ученію Гегеля, жел?зная и разумная необходимость господствуеть въ исторіи. Но, въ то-же время, безсознательно служа высшимъ ц?лямъ, личность въ исторіи эволюціонируетъ, только проясняясь въ борьб? съ обществомъ, становясь постепенно все свободн?е. Поэтому исторія есть прогрессъ въ сознаніи свободы. Сперва только одна личность сознавала себя свободной, зат?мъ – н?которыя, наконецъ – вс?. Эти три періода въ исторіи освобожденія личности соотв?тствуютъ тремъ ступенямъ развитія государственныхъ формъ: 1) восточный деспотизмъ. 2) республика (греческая демократическая и римская аристократическая) и, наконецъ, высшая форма 3) германская конституціонная монархія.
'Прекрасное', съ точки, зр?нія, Гегеля, есть абсолютное въ чувствевнномъ сущертвованіи. Съ такой точки зр?нія, онъ систематизировалъ искусство, опред?ливъ его три формы: а) символическую, b) классическуіо и с) романтическую. (или – а) восточное, b) греческое и с) христіанское). Христіанское (или романтическое) искусство есть воплощеніе идеальныхъ, возвышенныхъ чувствъ рыцарскаго и религіознаго характера; оно ум?етъ даже мелкое и, случайное облагородить своимъ вниманіемъ.
Об? философкія системы, особенно 'гегеліанство', пользовались y насъ большимъ усп?хомъ. Шеллингомъ проф. Велланскій увлекался еще въ 20-ыхъ годахъ; въ 30-ыхъ годахъ это ученіе испов?дывали y насъ профессора Павловъ и Надеждинъ, проф. Галичъ {Лицейскій учитель А. С. Пушкина, издавшій книгу по теоріи поэзіи, построенную на взглядахъ Шеллинга.}, критикъ и историкъ Н. Полевой, въ своемъ журнал? 'Московскій Телеграфъ'; отчасти этой же ц?ли служилъ журналъ 'Московскій В?стникъ', въ которомъ развивались эстетическіе взгляды Шеллинга. Поэтъ Веневитиновъ проводилъ ихъ въ своемъ творчеств?.
'Гегеліанство' захватило большое число посл?дователей, и дольше сохранило силу вліянія надъ русскими умами; оно глубоко захватываетъ даже 60-ые годы. При первомъ появленіи своемъ y насъ, оно культивировалось въ кружк? Станкевича. Этотъ кружокъ сперва въ университет?, состоялъ изъ Станкевича, Константина Аксакова и Б?линскаго. Потомъ въ нему примкнули Бакунинъ, Катковъ, Василій Боткинъ и Грановскій. Кром? этихъ изв?стныхъ лицъ, въ кружокъ входило несколько челов?къ мен?е выдающихся.
Уже изъ одного перечня членов кружка видно, что онъ былъ собраніемъ лицъ различнаго душевнаго склада. Ихъ соединялъ прочно только Станкевичъ – личность св?тлая, истинно-идеальная. Его вліяніе основывалось на красот? его нравственнаго существа; онъ 'не обладая литературнымъ и научнымъ талантомъ, былъ, т?мъ не мен?е очень талантливою личностью просто, какъ челов?къ. Одаренный тонкимъ эстетическимь чутьемъ, глубокою лбовью къ искусству, большимъ и яснымъ умомъ, способнымъ разбираться въ самыхъ отвлеченныхъ вопросахъ и глубоко вникать въ сущность всякаго вопроса, Станкевичъ, давалъ окружающимъ могущественные духовные импульсы и будилъ лучшія силы ума и чувства. Его живая, умная и часто остроумная бес?да была необыкновенно плодотворна для всякаго, кто вступалъ съ нимъ въ близкое общеніе. Онъ всякому спору ум?лъ, сообщать высокое направленіе, все мелкое и недостойное, как-то само собою отпадало въ его присутствіи, какъ и въ присутствіи Б?линскаго.
Станкевичъ и его друзья, были страстными поклонниками Гегеля. Герценъ не безъ ироніи, вспоминалъ объ этомъ обожаніи, доходившемъ до фанатизма: друзья зачитывали 'до дыръ, до пятенъ, до паденія листовъ, въ н?сколько дней всякую брошюрку о Гегел?, ссорились и расходились другъ съ другомъ всл?дствіе несогласнаго толкованія идей Гегеллі требовали отъ вс?хъ поклоненія Гегелю'… Они жили въ какомъ-то особомъ отвлеченномъ мір? умозрительной философіи, и вся современность представлялась имъ только воплощеніемъ различныхъ философскихъ идей. Герценъ иронизировалъ по этому поводу: 'всякое простое чувство было возводимо въ отвлеченныя категоріи и возвращалось оттуда безъ капли живой крови, бл?дной, алгебраической т?нью. Во всемъ этомъ была своеобразная наивность, потому что все это было совершенно искренно. Челов?къ, который шелъ гулять въ Сокольники, шелъ для того, чтобы отдаваться пантеистическому чувству своего единства съ космосомъ; и если ему попадался по дорог? какой-нибудь солдатъ подъ хм?льком, или баба, вступавшая въ разговоръ, философъ не просто говорилъ съ ними, но опред?лялъ субстанцію народности въ ея непосредственномъ и случайномъ явленіи'.
Эта философія была нужна мыслящимъ русскимъ юношамъ, такъ какъ въ ней они нашли не только много глубокихъ идей, но и возможностъ осмыслить жизнь, д?йствительность. Эта философія учила ихъ о первоосновахъ жизни, и то безсмысленное-случайное, что р?зало имъ глаза, казалось теперь, въ философскомъ осв?щеніи, такимъ маленькимъ, случайнымъ и, въ то же время, им?ющимъ право на существованіе. 'Для нихъ философія стала въ полномъ смысл? слова религіей, не разъ доводившей ихъ до состоянія прямого экстаза. Неудивительно, что чисто-научный интересъ отошелъ при этомъ совершенно на второй планъ. 'Мы тогда въ философіи искали всего на св?т?, кром? чистаго мышленія- говоритъ Тургеневъ въ своихъ воспоминаніяхъ'. Такимъ образомъ, д?ло не въ томъ, правильно и глубоко, или н?тъ понимали юноши философію Гегеля,- важно то, что ихъ увлеченіе было первымъ русскимъ чисто-умственнымъ теченіемъ.
Въ то время, когда Станкевичъ и его друзья увлекались умозрительной философіей, эстетикой и литературой, ихъ современникъ Герценъ со своими друзьями вс? свои занятія сосредоточил на жгучихъ вопросахъ политической современности: его интересовала тревожная, политическая жизнь Запада; изъ крупныхъ русскихъ д?ятелей онъ первый откликнулся на соціалистическія идеи сенсимонистовъ. Вс? эти интересы тоже довольно далеки были отъ русской д?йствительности, и для Герцена, и для его друзей, они были на первыхъ порахъ умствованіями скор?е отвлеченными,- но они все таки связывались съ 'землей', съ ея нуждами и потребностями; ихъ интересовали не философскія 'идеи', не первоначала, міровой жизни,- a челов?къ, его печали и радости…
Выше было уже указано, что посл? французской революціи началась реставрація христіанства въ вид? возрожденія католичества. Сенъ-Симонъ, увлеченный этимъ стремленіемъ возстановить 'христіанство', явился съ пропов?дью 'новаго христіанства'; онъ и его единомышленники р?зко обличали современную имъ европейскую жизнь (торжество капитала, образованіе пролетаріата, рабство людей отъ гнета устар?лыхъ формъ жизни); доказывалъ, что ученіе Христа искажено формализмомъ церкви, что надо возстановить его чистоту, перестроивъ религію на принципахъ любви къ ближнимъ. Поэтому для него люди б?дные, несчастные – главный предметъ вниманія. Онъ училъ, что только очищенная христіанская религія можетъ создать людямъ земное счастье. Равенство людей, уничтоженіе привилегій рожденія и широкія права 'труду' – вотъ основы его ученія. Посл?дователи его – Базардъ и Энфантинъ развили его ученіе, и придали ему бол?е практическое значеніе. Они такъ же, какъ ихъ учитель, религію полагали въ основу своего ученія и не вид?ли въ своихъ идеяхъ никакого подрыва политическимъ формамъ государства, полагая, что ихъ ученіе осуществиио независимо отъ образа правленія. Базардъ мечталъ о бол?е правильномъ распред?леніи труда, объ учрежденіи банковъ, которые должны урегулировать отношенія капитала и труда. Вм?ст? съ Энфантиномъ, развивая взгляды Сенъ-Симона, онъ сталъ доказывать, что за женщинами надо признать равноправіе въ жизни съ мужчинами (эмансипація женщины). Энфантинъ училъ, что язычество было культомъ природы, плоти; христіанство – культомъ духа, a 'новое христіанство' (сенсимонизмъ) должно дать гармонію между 'божественной плотью и 'божественнымъ духомъ'; это 'обожествленіе плоти', въ конц? концовъ, привело къ тому, что 'община сенсимонистовъ' была закрыта правительствомъ въ 1832 году.
Герценъ очень интересовался этимъ ученіемъ и за сочиненія сенсимонистовъ, y него найденныя при обыск?, сосланъ былъ въ 1834-омъ году въ Пермь. Когда въ 1839-омъ году онъ вернулся въ Москву, онъ засталъ зд?сь разгаръ увлеченія 'гегеліанствомъ'.
Исходя изъ положенія: 'все д?йствительное – разумно' {Въ толкованіи этой формулы самъ Гегель н?сколько путался; то онъ говорилъ, что 'д?йствительное' (wirklich) не значить 'существующее'. 'Д?йствительное' есть только то, въ чемъ проявляется 'духь': вотъ почему челов?къ, служащій иде? (независимо отъ ея ширины и глубины) – служитъ 'д?йствительности': служба отечеству, сословію, городу, деревн?, семь?, любви – все это 'двйствительность'; все же частное, случайное, неразумное есть 'призрачность', есть противоположное д?йствительности, какъ кажущееся, но не сущее. Когда же Гегелю указали, что его формула оправдываетъ крайній либерализмъ, онъ, консерваторъ по своимъ уб?жденіямъ, готовъ былъ суживать понятіе 'д?йствительное', прибавляя ему смыслъ 'существующаго'.}, друзья Станкевича, особенно Бакунинъ и Б?линскій, пришли къ примиренію съ существующимъ порядкомъ русской д?йствительности, оправдывали даже существованіе кр?постного права. Герценъ ужаснулся, видя, до какихь философскихъ пред?ловъ дошли его университетскіе товарищи. И вотъ, онъ самъ изучилъ философію Гегеля, и сум?лъ доказать Б?линскоиу, что тотъ – 1) слишкомъ узко понималъ Гегеля, и – 2) что не въ умозрительныхъ построеніяхъ смыслъ жизни, a въ служеніи челов?ку. Со свойственною ему страстностью, Б?линскій отъ гегеліанства отказался ради политическихъ интересовъ и сенсимонизма. Уже въ 1841-омъ году онъ сд?лался единомышленникомъ Герцена.
Изъ совокупныхъ возд?йствій идей 'оффиціальной народности', философіи Гегеля и французскихъ политическихъ ученій сложились y насъ два характерныхъ философско-историческихъ міросозерцаній:
