Зельха? еще подумала, еще посмотр?ла то на Благова, то на другихъ и вдругъ съ ребяческою радостью, соскочивъ съ кол?нъ ?ракійскаго купца, стала посреди комнаты и громко воскликнула, указывая на меня пальцемъ:
— Его люблю! Его! Одиссей вс?хъ лучше, Одиссея!..
Пріемная задрожала отъ хохота, отъ рукоплесканій, отъ криковъ:
— Браво, Зельха?!
Я какъ только могъ быстр?е спустился на полъ за спинку консульскаго кресла, чтобы скрыть тамъ мое смущеніе. Г. Благовъ, нагнувшись, поднялъ и вывелъ меня, см?ясь надо мной, оттуда.
— Онъ герой дня теперь, — зам?тилъ про меня Вро?ссо.
— Вы счастливы на мусульманокъ, — сказалъ мн? благосклонно австрійскій консулъ.
— Не избалуйте, не испортите его такъ рано! — сказалъ чей-то голосъ изъ толпы. И я узналъ, конечно, голосъ моего загорскаго наставника Несториди.
Я стоялъ, сложивъ смиренно руки спереди и лицем?рно опуская очи, но… тщеславіе уже вселилось въ меня… И я самъ не зналъ, какого рода было мое смущеніе. Смущеніе истинной стыдливости или волненія радости, что я играю такую важную роль и въ такомъ высокомъ для меня кругу…
Однако вскор? вс? оставили меня въ поко?. Музыкантовъ отпустили надолго отдохнуть внизъ, и шумъ утихъ.
Гости разошлись по разнымъ комнатамъ. Благовъ увелъ въ кабинетъ Ашенбрехера и что-то шепталъ тамъ ему. Киркориди бес?довалъ солидно съ н?сколькими архонтами о коммерческихъ д?лахъ.
Коэвино, который такъ долго кр?пился и такъ долго молчалъ въ этотъ вечеръ, желая сохранить больше достоинства и величія предъ архонтами, наконецъ изм?нилъ себ?. Увидавъ, что Ашенбрехеръ ушелъ изъ пріемной и что даже мусульманъ н?тъ бол?е въ комнат?, онъ окружилъ себя н?сколькими слушателями и говорилъ съ восторгомъ объ одномъ своемъ новомъ открытіи.
— Меня т?снилъ до сихъ поръ узкій патріотизмъ Эллады… Но теперь и я понялъ, что и я патріотъ; патріотъ великій, изступленный… Моя родина, мой очагъ теперь — православіе. Вотъ мощный, необъятный патріотизмъ! Ты протестантъ? Прочь! ты не будешь со мной въ раю вм?ст?! Ты турокъ, папистъ?.. Прочь!.. А ты сербъ? О! иди сюда, братъ мой! Ты будешь со мной вм?ст? въ раю… Ты русскій? — Будешь! Ты валахъ? — Ты будешь!.. Иди сюда, о возлюбленный мой!..
Слушатели вторили ему дружелюбно.
Г. Бак?евъ долго ходилъ по зал? съ Хаджи-Хамамджи подъ руку; онъ съ увлеченіемъ жаловался ему на Бреше и спрашивалъ: «Скажите, что? жъ мн? было д?лать?»
Хаджи-Хамамджи почтительно и внимательно слушалъ его, подставляя ухо, и соглашался, что д?лать было нечего.
Потомъ, когда г. Бак?евъ оставилъ ?ракійскаго купца, къ этому посл?днему подошли Исаакидесъ, Вро?ссо, Несториди и Арванитаки, подошелъ и я послушать. (Смотр?ть уже было не
Несториди спросилъ вполголоса:
— Что? жъ, господинъ Хамамджи, какъ вамъ понравился амфитріонъ нашъ?
—
— О, н?тъ! — отв?чалъ Дели-Пе?тро значительно и тихо. — О, н?тъ… велико-росскій, велико-росскій…
— А тотъ, Бак?евъ? — шепнулъ ему почти на ухо Вро?ссо.
Дели-Пе?тро еще тише и бросая поочередно на вс?хъ насъ свой любимый многозначительно-томный взоръ повторилъ н?сколько разъ:
— Малый росскій, малый росскій… Я нахожу, что малый росскій.
Конечно, вс?мъ стало очень см?шно это слышать, и вс? мы чувствовали, что въ этой острот? большая правда.
Такъ время шло до ужина…
Меня кавассы и Кольйо позвали помогать въ столовую, и я съ радостью тоже носилъ посуду и накрывалъ столъ. Все было хорошо, но Бостанджи-Оглу опять и тутъ смутилъ меня. Онъ таинственно отозвалъ меня въ сторону и шепнулъ мн?:
— Не видалъ ты, б?дный, какъ у консула изм?нилось лицо, когда эта пропащая д?вчонка на тебя, а не на него указала, что ты лучше вс?хъ!..
— Поди ты, — сказалъ я ему съ досадой. — Господинъ Благовъ даже не удостаиваетъ заниматься такими пустяками. У тебя все злое на ум?! А у него званіе высокое, и онъ можетъ быть стыдился при народ?, чтобъ она въ угоду ему на него не указала… Она еще дитя!
— Дитя! — возразилъ онъ съ гнусною, циническою усм?шкой. — Весь баталіонъ низамовъ, я думаю, знакомъ съ ней… Я челов?къ тертый и знаю вс? д?ла… А ты еще дуракъ…
Я разсердился и самъ выбранилъ какъ ум?лъ хуже этого во всемъ противнаго мн? челов?ка, удалился отъ него къ моимъ добрымъ кавассамъ и слугамъ — помогать имъ въ хозяйств?.
Хозяйничая однако въ столовой, я н?сколько времени былъ озабоченъ вопросомъ, кому больше в?рить: ему, Бостанджи-Оглу, или Кольйо, который говоритъ, что все это ложь, а что
И я р?шилъ, что надо в?рить Кольйо, потому что онъ добрый и честный и все про консула лучше знаетъ и еще… потому… в?роятно, что мн? самому было пріятно
За ужиномъ все было хорошо: и кривой поваръ постарался, и всего было въ обиліи, и гости вс? были очень веселы. Даже молчаливые и тихіе люди говорили и шутили на этомъ дружескомъ пиру. Враги примирились, и серьезныя р?чи прерывались см?хомъ, а см?хъ см?нялся радостными возгласами и заздравными кликами.
Коэвино сид?лъ рядомъ съ Куско-беемъ и громко хохоталъ, потому что Куско-бей шепталъ ему что-то забавное.. Докторъ радовался и восклицалъ: «А! браво! А! и давно говорилъ, что ты ум?ешь веселиться, что ты именно то, что? у насъ называется
Смиренный Арванитаки и тотъ съ оживленіемъ простиралъ руки къ Бакыръ-Алмазу, который сид?лъ напротивъ его, и восклицалъ: «Не сл?дуетъ вамъ такъ пристыжать насъ пьющихъ и пить такъ мало… Я донесу на васъ сейчасъ господину Благову…»
Наконецъ Несториди (в?роятно сознавъ нев?жливость своего утренняго намека о «ложныхъ друзьяхъ» и желая загладить ее) всталъ, поднялъ стаканъ и сказалъ такъ:
— Господинъ Благовъ! Позвольте мн?, челов?ку незд?шнему, но который еще н?сколько м?сяцевъ тому назадъ въ Загорахъ усп?лъ оц?нить высокія качества вашего ума и вашей души, поздравить именитыхъ іоаннинскихъ гражданъ, собравшихся зд?сь, на семъ дружескомъ пиру, съ счастливымъ возвращеніемъ вашимъ. Мужественная душа эллина ум?етъ помнить добро, господинъ Благовъ, и наша Іоаннина всегда съ умиленіемъ будетъ вспоминать о томъ, какъ вы въ сопровожденіи зд?сь присутствующихъ коллегъ вашихъ, благородныхъ представителей Австріи и Эллады, взяли на себя трудъ перейти непрочный ледъ зд?шняго озера, на который ничья непривычная нога не дерзала стать, чтобъ отнести убогую пищу и топливо б?днымъ жителямъ острова. Будьте ув?рены и вы, благородный амфитріонъ нашъ, и вы, достойно уважаемые представители просв?щенныхъ и христіанскихъ державъ, что жители Іоаннины не нуждаются въ мрамор? и р?зц?, дабы изс?кать на в?чную память имена своихъ благод?телей: имена эти начертаны неизгладимо въ нашихъ признательныхъ сердцахъ!.. Zito! Да здравствуютъ представители европейскихъ просв?щенныхъ державъ, удостоившіе насъ чести пировать съ нами зд?сь… Zito!!!
Когда громъ стульевъ, звонъ стакановъ и крики умолкли и консулы, которые долго кланялись, стоя и чокаясь со вс?ми, опять с?ли, всталъ самъ Благовъ и предложилъ сперва тостъ за здоровье своихъ коллегъ, а потомъ за вс?хъ архонтовъ Янины и за вс?хъ эпиротовъ.
Принимались пить не разъ за здоровье то одного, то другого лица. Одинъ кричалъ: «Здоровье г. Ашенбрехера!» Другой: «Г. Киркориди, я пью за ваше здоровье!» Г. Благовъ провозглашалъ: «За здоровье нашего друга и ц?лителя Коэвино!» Zito Хаджи-Хамамджи… Дели-Пе?тро, нашъ другъ изъ ?ракіи, Zito!
