говорю: посадилъ бы его на колъ… потому что, какъ вы знаете, теперь это не принято… но я пов?силъ бы его тоже картинно: при многолюдномъ сборищ? и христіанъ, и турокъ, чтобы турки учились впередь быть осторожн?е… И самъ присутствовалъ бы при этой казни… Я не шучу…
— О! — воскликнулъ, см?ясь, австріецъ, — какое нероновское соединеніе артистическаго чувства и кровожадности… О!..
Благовъ немного покрасн?лъ и отв?чалъ:
— Что? жъ Неронъ?.. Вотъ разв? мать… Это конечно… Но нельзя же ув?рять себя, что пожаръ Рима былъ не красивъ…
— Ecoutez!.. — воскликнулъ Ашенбрехеръ, — вы сегодня ужасны!..
И, перем?нивъ разговоръ, онъ началъ доказывать, что турки р?шительно неисправимы и что вс? надежды, возлагаемыя на нихъ въ Европ?, напрасны… Это истл?вающая нація!.. У нихъ есть сила только противу беззащитныхъ и слабыхъ, какъ наприм?ръ въ Сиріи, а наказывать преступленія они не хотятъ или не ум?ютъ…
Но Благовъ былъ въ этотъ день хотя и веселъ, но въ самомъ д?л? ужасенъ…
— Зач?мъ же вы всегда помогаете имъ подъ рукой? — спросилъ онъ безъ церемоніи и все съ т?мъ же сіяющимъ поб?доноснымъ лицомъ.
Ашенбрехеръ, впрочемъ, вышелъ изъ затруднительнаго положенія очень мило…
Онъ воскликнулъ:
— Послушайте! Что? жъ намъ д?лать противъ такого колосса какъ вы? Ваша Россія — это какой-то наивный Баобабъ! Она растетъ невинно, какъ дерево… Все не хочетъ завоеваній, всего боится, и все около нея трещитъ, какъ старый заборъ… Чего хотятъ ваши государственные люди — никто никогда понять не можетъ… Voyons, soyuz-donc bon enfant… Avoyez, que j’ai raison.
Но Благовъ отв?тилъ ему на это такъ:
— Это очень зло, то, что? вы говорите. Вы кажется хотите этимъ сказать, что мы, русскіе, сами не понимаемъ чего хотимъ… Бываетъ положимъ и такъ… но не всегда.
— А! А!.. — восклицалъ Ашенбрехеръ. — Разсказывайте!.. Никогда, никогда этого не бываетъ! Я хочу только сказать, что ваши государственные люди ум?ютъ желать именно того, чего требуетъ минута; c’est organique… Ихъ воля необходимое проявленіе того, такъ сказать, естественнаго роста… о которомъ я говорю… Т?мъ хуже!.. Т?мъ хуже для насъ! Поставьте же, наконецъ, себя на м?сто Австріи! — прибавилъ онъ съ жестомъ шуточнаго отчаянія.
— Ставлю, ставлю, — снисходительно сказалъ Благовъ.
Эта шуточная и довольно см?лая бес?да консуловъ кончилась т?мъ, что Ашенбрехеръ при насъ об?щалъ Благову не только написать интернунцію о необходимости удовлетворить жителей Нивицы и семью убитаго Па?но и наказать Джефферъ-Дэма, но об?щалъ ему уговорить даже и Бреше для пользы самой Турціи сд?лать то же и далъ слово, что б?ловую бумагу свою дастъ на прочтеніе Благову. Слово свое онъ сдержалъ, конечно, но онъ не клялся при этомъ, что онъ никакого другого и въ противоположномъ дух? донесенія еще секретно не напишетъ своему начальству, и еще, прибавлю, впосл?дствіи оказалось, что слово, сказанное Благовымъ (не совс?мъ въ шутку) о жажд? очень строго наказать Джефферъ-Дэма, Ашенбрехеромъ не было забыто.
Вотъ именно около этого времени, когда консулы р?шились вс? писать (въ Царьградъ о томъ, что Джефферъ-Дэма выпустили на поруки и что его серьезно судить паша кажется не нам?ренъ, явились въ Янину т? представители Нивицы, которыхъ Кольйо, какъ земляковъ своихъ, помимо Бостанджи-Оглу, прямо привелъ ко мн? въ комнату.
Лишь только до Нивицы дошелъ слухъ о томъ, что Джефферъ-Дэмъ ходитъ свободно по Янин?, все село поднялось въ изступленіи и р?шилось выселиться во что? бы то ни стало и куда бы то ни было. Движеніе это понемногу сообщилосъ и жителямъ другихъ сос?днихъ селъ. Однако селяне хот?ли сначала посов?товаться съ вліятельными лицами въ Янин? и пріобр?сти себ? поддержку въ консульствахъ; поэтому, выбравъ для этой ц?ли надежныхъ людей, они поручили имъ прежде всего обратиться къ Благову и къ эллинскому консулу Киркориди.
IV.
Я принялъ жителей Нивицы, (ихъ было трое), разум?ется, какъ сл?довало, съ уваженіемъ и участіемъ; посадилъ, угостилъ ихъ консульскимъ кофеемъ и самъ крутилъ имъ сигарки и спрашивалъ обо всемъ обстоятельно.
Я вид?лъ, что я имъ понравился, и одинъ изъ нихъ, старикъ, сказалъ мн? такъ:
— Жаль, что отца твоего зд?съ н?тъ… Какъ это такъ долго безъ хорошаго драгомана консулу оставаться?..
— Отецъ скоро будетъ, — отв?чалъ я.
— Когда еще будетъ! А консулу бы нужно пока хорошаго драгомана изъ зд?шнихъ.
— Вотъ Бостанджи-Оглу пока ходитъ по д?ламъ въ Порту.
— Не зд?шній. Нужно бы зд?шняго, — сказали селяне. — Твой отецъ такой челов?къ, какого нужно… А пока бы другого взяли; хорошо бы сд?лали. Отчего консулъ Исаакидеса не возьметъ на время? Онъ челов?къ грамотный, им?етъ и мозгъ, и состояніе, и все, что? нужно.
— Онъ и турокъ ненавидитъ такъ, какъ нужно, — прибавилъ съ веселою улыбкой другой.
Я отв?чалъ, что это д?ло начальника, «а я что? тутъ?»
— Н?тъ, ты посов?товалъ бы это консулу, чтобъ онъ Исаакидеса взялъ.
Я сталъ догадываться, что это какія-нибудь внушенія со стороны самого Исаакидеса, которому хоть на одинъ бы м?сяцъ хот?лось послужить при русскомъ консульств?, чтобы покончитъ скор?е какія-нибудь д?ла свои или дать имъ по крайней м?р? выгодное направленіе. Я не могъ знать нав?рное, повредитъ ли это отцу моему или н?тъ, и боялся, чтобъ Исаакидесъ не сум?лъ бы такъ за это время понравиться своею д?ятельностью консулу, что отецъ, по возвращеніи своемъ, найдетъ м?сто навсегда занятымъ.
Что Исаакидесъ желалъ стать хоть временно драгоманомъ, это я зналъ нав?рное, потому что онъ сталъ подъ разными предлогами почти ежедневно, съ перваго дня возвращенія Благова, ходить въ консульство и подобострастно улыбаться вс?мъ намъ.
Бостанджи-Оглу, который и не любилъ меня и завидовалъ мн? въ чемъ-то (я и не знаю въ чемъ именно), но и скрываться отъ меня не ум?лъ, еще вчера, глядя на подходящаго съ поклонами къ Благову Исаакидеса, сказалъ мн? такъ:
— Что? за дьяволъ, иногда и этотъ Коэвино говоритъ хорошо! Правъ онъ, когда говорилъ, что у этого челов?ка низкій и подлый видъ и что сюртукъ у него ужъ слишкомъ скверный и сальный, и усы даже всегда криво пробриты, и носъ виситъ… Ей Богу все это правда… Гляди, гляди, какъ онъ смотритъ снизу на консула. Хочетъ въ драгоманы попасть, у отца твоего м?сто отбить…
— Хочетъ разв?? — спросилъ я.
— Одно и то же все твердитъ: «Вамъ безъ Полихроніадеса трудно… Вамъ хоть на время нуженъ м?стный челов?къ».
— А консулъ что?? — еще спросилъ я.
— Не знаю. Молчитъ.
Для меня было понятно, что Бостанджи на вс?хъ сердится за то, что его самого никто драгоманомъ сд?лать не желаетъ. Посм?явшись надъ нимъ злорадно въ сердц? моемъ, я далъ себ? слово написать поскор?е обо вс?хъ этихъ обстоятельствахъ отцу и просить его, чтобъ онъ далъ мн? наставленіе относительно моего собственнаго поведенія, когда ко мн? люди будутъ обращаться съ вопросами или просьбами, касающимися чего-нибудь подобнаго.
На этомъ-то основаніи и этимъ сельскимъ представителямъ я отв?чалъ, что не мн?, мальчишк?, приличествуетъ давать консулу сов?ты, что онъ знаетъ самъ, кого взять нужно.
Селяне, услыхавъ мой сухой отв?тъ, какъ будто даже испугались немного и посп?шили согласиться со мной.
— Конечно, конечно! Какъ консулу самому всего не знать!
Но простодушный Кольйо, который присутствовалъ при нашемъ сов?щаніи, вм?шался въ д?ло и сказалъ своимъ землякамъ:
— Это Одиссей хорошо говоритъ, что ему не пристойно давать консулу сов?ты.
