Исаакидесъ ликовалъ и собрался на сл?дующій же день въ дорогу, не жал?я даже небольшихъ расходовъ, въ виду большихъ выгодъ отъ выигрыша процесса.
Между т?мъ Благовъ, не им?я повидимому никакого в?рнаго понятія о томъ, какія кроются въ этой тяжб? Исаакидеса съ Шерифомъ злоупотребленія со стороны перваго, и насколько во всемъ этомъ зам?шанъ отецъ мой, призвалъ вдругъ меня въ свой кабинетъ и спросилъ какъ будто равнодушно:
— Ты не знаешь, какая это сд?лка у отца твоего съ этимъ Исаакидесомъ?..
Я пожалъ плечами и отв?чалъ по сов?сти, что знаю одно: отецъ мой занялъ въ крайности предъ отъ?здомъ на Дунай дв?сти лиръ у Исаакидеса, а больше ничего я не знаю.
— Ты не бойся говорить мн? правду, — сказалъ на это консулъ; — всякій можетъ иногда ошибиться и согр?шить… Для меня все-таки большая разница — интересы твоего отца, котораго я уважаю, и мошенничества Исаакидеса. Я его знаю и вовсе ему не в?рю. Говори, что? ты знаешь, см?ло.
Я поклялся, что больше ничего не знаю.
Я не лгалъ, и г. Благовъ больше меня объ этомъ не разспрашивалъ.
V.
Въ этотъ же самый день, посл? об?да, Кольйо пришелъ ко мн? и сказалъ, что Исаакидесъ, уходя домой, былъ очень веселъ, искалъ меня, не нашелъ и поручилъ ему, Кольйо, звать меня къ себ? провести вечеръ.
Я собрался итти и съ удивленіемъ увидалъ, что и Кольйо идетъ туда же.
— И ты идешь туда? И тебя звали? — спросилъ я.
— Я иногда бываю у нихъ, — отв?чалъ Кольйо.
Я не зналъ, что онъ бываетъ иногда у Исаакидеса въ дом? и принятъ тамъ почти на правахъ равенства, и думалъ сначала, что онъ хвалится…
У Исаакидеса въ дом? всегда было довольно хорошо, прив?тливо, не скучно. Все почти по-янински, — тихо, довольно опрятно, просторно; большіе турецкіе диваны кругомъ ст?нъ, покрытые полушерстянымъ, полубумажнымъ штофомъ, который зовется дамаско, оранжевымъ съ зелеными разводами; на б?лыхъ оштукатуренныхъ ст?нахъ большіе портреты европейскихъ государей; русскій императоръ съ голубою лентой; австрійскій въ б?ломъ мундир?; Викторія; прусскій коронованный герой съ с?дыми бакенбардами; Наполеонъ съ усами тонкими; король Галантуомо — съ усами толстыми; былъ на всякій случай и портретъ Абдулъ-Азиса, но онъ былъ гораздо меньше другихъ и вис?лъ особо надъ входною дверью, такъ, что грекамъ можно было сказать: «Я отд?лилъ его прочь отъ царей Христа признающихъ!» А если придетъ съ визитомъ турокъ, то ему можно было сказать съ улыбкой любви: «Падишахъ входъ мой ос?няетъ всегда!»
Самъ Исаакидесъ былъ хозяинъ дома ласковый, веселый и простой… Супруга его кира Киріакица была не особенно хороша собой, но смотря по вкусу могла быть и пріятна. Ей было л?тъ двадцать пять, двадцать шесть. Какъ сказать объ ней? Мн? бы хот?лось, чтобы ты вообразилъ ее себ? пожив?е (у меня на это есть особыя причины). Она роста была небольшого, сложена хорошо, моложава, но цв?тъ лица ея былъ желтоватый и ровный, какъ цв?тъ воска. Глаза ея только были очень недурны: голубые и задумчивые. Мн? всегда нравилось, что она держала себя и естественно и какъ-то немножко, немножко… не то гордо, не то осторожно. Она почти каждое л?то ?здила въ Корфу купаться и пос?тить знакомыхъ и пріобр?ла тамъ немного больше другихъ янинскихъ дамъ свободы въ обращеніи съ мужчинами. Эпирскія (и не одн? эпирскія, но скажу вообще и греческія, и болгарскія, и в?роятно сербскія дамы) не то, чтобы стыдятся, но он? сидятъ и смотрятъ на гостя и говорятъ съ нимъ такъ, что чужой мужчина не знаетъ, что? имъ сказать, и все поневол? обращается къ мужу… И ему становится какъ-то стыдно, и онъ поскор?е уходитъ домой.
Госпожа Исаакидесъ, хотя и очень тихая по манерамъ своимъ и характеру, ум?ла однако ободрить гостя т?мъ, что сама безпрестанно заговаривала съ нимъ, предлагая довольно разнообразные вопросы, или сама разсказывала разныя вещи…
Од?валась она не по янински,
Она чаще другихъ архонтиссъ ходила къ madame Ашенбрехеръ, къ madame Бреше и къ дочери Киркориди и очень любила сама разсказывать такъ кротко и задумчиво о консульскихъ семействахъ.
— Попробуйте этого варенья, это madame Ашенбрехеръ прислала мн?. Я посылаю ей наше варенье, греческое, она посылаетъ мн? варенье н?мецкое. Мы очень съ ней дружны. Она такая милая женщина!
— Вчера я была у madame Бреше. Ей еще привезли два шелковыхъ платья изъ Парижа. Одно дикаго цв?та съ б?лыми и фіолетовыми цв?тами, шлейфъ огромный; а другое абрикосоваго цв?та съ розовою отд?лкой. Какая красота!.. Гд? она, б?дная, зд?сь это над?вать будетъ!..
— Третьяго дня я была у madame Киркориди! Какъ жаль, что эта прекрасная д?вица коса и не вышла замужъ.. Она очень желала бы им?ть фортепіано, но сюда нести на рукахъ черезъ горы такую тяжелую вещь очень трудно и дорого.
И все это такъ медленно и чувствительно, голосомъ мягкимъ, не крикливымъ, какъ у другихъ архонтиссъ.
Долгоносая и страшная madame Бреше говорила про нее:
— Madame Исаакидесъ для восточной женщины довольно мила. — И потомъ прибавляла, откидываясь томно на спинку кресла своего: — разум?ется она не можетъ им?ть всей граціи истинно европейской женщины (la grace d’une vraie europeenne!) Однако…
Исаакидесъ казался къ жен? своей очень вннмательнымъ и двухъ дочекъ своихъ маленькихъ онъ очень любилъ.
Въ исторіи женитьбы ихъ было, впрочемъ, столько особеннаго, что я не могу не остановиться немного на ней и не разсказать теб? ее мимоходомъ.
Исаакидесъ вид?лъ Киріакицу до брака сначала еще почти ребенкомъ, тогда, когда еще ее
Исаакидесъ съ ужасомъ и удивленіемъ увидалъ, что это была не Марія, а Киріакица, не красавица — младшая, а эта бл?дная, восковая д?вушка небольшого роста. Онъ смутился и не зналъ, что? д?лать. Но родные окружили его, хвалили Киріакицу, умоляли не срамить, твердя, что невозможно младшую выдать прежде старшей и, наконецъ, отецъ сказалъ жениху:
— Хорошо, добрый и милый другъ мой, ты челов?къ разумный. Ты желалъ восемьсотъ лиръ?.. Вотъ теб? восемьсотъ пятьдесятъ… Успокой ты меня старика. Возьми ихъ; я за д?тей своихъ посл?днюю каплю крови моей отдамъ…
Исаакидесъ взялъ деньги, вздохнулъ и обв?нчался…
Но в?дь и у него былъ одинъ рядъ «б?лыхъ зубовъ»… Онъ былъ челов?къ уживчивый и, помимо безстыдства своего въ политик? и тяжбахъ, я готовъ сказать, скор?е добрый, ч?мъ злой.
Они жили посл? этого съ женой очень согласно, лучше, ч?мъ живутъ многіе изъ женившихся охотно, и даже, какъ бываетъ въ другихъ м?стахъ, по страсти (у насъ же ни въ Янин?, ни въ Загорахъ по страсти никто еще никогда не женился).
Онъ все улыбался подъ кривыми усами своими. Она все п?ла-расп?вала голоскомъ своимъ и все хвалила, что? только ни есть на этомъ Божьемъ св?т?. Обороты денежные шли недурно. Диваны оранжевые съ зеленымъ были; шелковыя кофточки и шляпки были; д?ти были. Домъ свой былъ. Въ Корфу купаться ?здила… Консульскія жены и дочери хвалили и варенье присылали.
