Одиссей Полихроніадесъ

аттическомъ льв?. Госпожа Исаакидесъ сказала, наконецъ, мужу:

— Смотри, киръ Васила?ки, б?дный Кольйо стыдится и сидитъ внизу. — Исаакидесъ самъ пошелъ за нимъ и, приведя его за руку, какъ смущенную нев?сту, посадилъ его у стола въ сторон?. Кольйо, я вид?лъ, весь вечеръ посл? этого былъ на себя не похожъ… Онъ былъ какъ потерянный (отъ самолюбія и стыда, такъ я думалъ)… Сид?лъ облокотившись на столъ, не говорилъ ни слова, изр?дка печально улыбался мн?, едва отв?чалъ на ободрительные вопросы хозяина и хозяйки. А когда ему подавали варенье и кофе, онъ внезапно и судорожно выходилъ изъ своего он?м?нія, схватывалъ л?вою рукой широкій рукавъ своей правой руки, какъ священникъ, желающій благословить, и вовсе безъ надобности такъ высоко и изысканно поднималъ эту руку съ ложечкой надъ подносомъ, какъ будто онъ хот?лъ эту ложку вонзить въ желе съ исполинскою силой. Глаза его все время были потухшіе и лицо какъ бы изможденное…

Подъ конецъ вечера Исаакидесъ ласково сказалъ жен?:

— Киріакица моя, не ут?шишь ли ты насъ старымъ винцомъ?

— Съ радостью, съ радостью, — отв?тила добрая хозяйка, и вино принесли.

Исаакидесъ наливалъ намъ вс?мъ тремъ, и мы пили понемножку, даже и Кольйо.

Вьпивъ рюмки по дв?, мы вс? хоромъ зап?ли вс?мъ изв?стную греческую Марсельезу:

О, мой острый и длинный ножъ
И ты, черное ружье мое, огневая птица…
Вы уничтожаете турка, терзаете тирана на части…

Госпожа Исаакидесъ сказала тогда Кольйо:

— Приблизься, Кольйо; зач?мъ ты удаляешься и стыдишься?.. Пой съ нами громче…

Кольйо кивнулъ головой въ знакъ согласія и произнесъ въ первый разъ во весь вечеръ два слова: «это можно!» подошелъ поближе къ хозяйк? и а?инянину, началъ п?ть, и сильный голосъ его очень скоро покрылъ вс? другіе голоса.

Въ эту минуту, когда вс? занялись п?ніемъ, Исаакидесъ тронулъ меня за плечо, отвелъ къ столу и, наливая мн? еще рюмку вина, сказалъ:

— За твое здоровье, Одиссей…

Мы выпили.

Потомъ Исаакидесъ, всматриваясь въ лицо мое, ласкательно продолжалъ:

— Им?ю я до тебя большую просьбу, дитя мое; ты приближаешься постоянно къ консулу русскому; постарайся, чтобы безъ меня уже было начато наше д?ло съ Шерифомъ. Ты знаешь? Старое д?ло, которое туркарья въ мою пользу р?шить, конечно, не хочетъ… А я могу и долго пробыть въ отъ?зд?… Я хочу угодить консулу…

Я отв?чалъ, пожимая плечами, что я кажется въ этомъ ничего не могу.

— Кого господинъ Благовъ слушаетъ? Никого!

— Пусть такъ! — продолжалъ Исаакидесъ, — но все-таки напоминаніе одно… У него разныя мысли и заботы. Напоминаніе… Послушай меня…

И онъ отвелъ меня еще подальше отъ другихъ и продолжалъ съ выраженіемъ самой вкрадчивой ласки во взгляд? и голос?:

— Сыне мой! Разв? ты не знаешь, что и отецъ твой можетъ большія выгоды отъ меня им?ть чрезъ это д?ло… Я отчаиваюсь въ возможности достигнуть хорошаго результата безъ помощи великой державы и безъ вм?шательства энергическаго консула… Турки выдумали, будто я не возвратилъ Шерифу н?сколько расписокъ и будто въ другихъ есть подлогъ. Клеветать на христіанъ имъ всегда легко! На что? подлогъ? Шерифъ и безъ того долженъ мн? больше тысячи лиръ золотыхъ… Кто виноватъ, что онъ пьяница и расточитель… Не я же!.. Посмотри, какой домъ три года тому назадъ построилъ. На что? онъ ему былъ?.. Турецкая нерасчетливость… Пусть пропадаетъ…

Тутъ Исаакидесъ, все улыбаясь весело и довольно отвратительно, повторилъ очень нагло то, что? онъ говорилъ н?сколько м?сяцевъ тому назадъ на остров?, когда ссорился съ Коэвино.

— Не могу я «чернымъ ружьемъ» и ножомъ терзать турка, такъ я его иначе сгублю и пользу христіанамъ сд?лаю… Слушай же, сыне мой… Надо сп?шить… Ему, Шерифъ-бею, просватали теперь богатую нев?сту, дочь Пертэфъ-эффенди. Завтра или посл?завтра свадьба… Надо налегать на него, пока деньги у него есть… Иначе онъ опять ихъ растратитъ, и гд? мы ихъ возьмемъ?.. А я твоему отцу готовъ даже половину отдать всего долга его, лишь бы мн? другую половину счетомъ отъ турокъ получить… Подумай объ этомъ, сыне мой… Не говори, что ничего не можешь… Богъ это знаетъ! Постарайся… Польсти Бостанджи-Оглу, чтобъ онъ у консула настаивалъ. Помни, говорю я теб?, что Шерифъ женится теперь на богатой и что ты можешь пособить отцу твоему пріобр?сти деньги большія, или домъ, или землю вм?сто денегъ… когда бей вынужденъ будетъ продать… Смотри, теперь и деньги у бея есть, и консулъ русскій молодецъ. М?няются обстоятельства… Разв? не можетъ завтра у?хать Благовъ? Разв? вс? русскіе консулы такіе, какъ онъ? Тоже и между ними есть никуда негодные…

Р?чь искусителя была сладка, и меня впервые поразила ясная мысль о возможности отцу моему внезапно пріобр?сть довольно хорошій капиталъ, который или зд?сь бы въ Эпир? улучшилъ и возвысилъ наше положеніе, или бы послужилъ по крайней м?р? къ расплат? съ болгарскимъ злод?емъ Петраки-беемъ на Дуна? (пусть его д?ло вовсе неправое и долгъ отца небывалый вовсе; но в?дь мы въ Турціи, и я не разъ удивлялся терп?нію отца моего, который вотъ уже л?тъ пять-шесть напрасно тратился и мучился, отстаивая права свои).

Да! слышать то, что? говорилъ Исаакидесъ, было мн? очень пріятно, но… что? я могъ? вотъ вопросъ.

Такъ я и еще разъ сказалъ ему:

— Хорошо! Но что? я могу?.. въ мои годы и въ моемъ положеніи…

Исаакидесъ кощунственно возразилъ мн? на это словами псалма:

«Малъ б?хъ въ братіи моей и юн?йшій въ дому отца моего: пасохъ овцы отца моего… Изыдохъ въ ср?теніе иноплеменнику и проклятъ мя идолы своими…»

На это я не отв?тилъ. Его лесть и корыстныя надежды, которыя онъ возбудилъ во мн?, боролись въ душ? моей съ т?мъ все-таки непріятнымъ впечатл?ніемъ, которое производилъ во мн? его ползающій характеръ… Конечно, что? говорить. Хорошо получить пятьсотъ золотыхъ или им?ніе, или домъ… Хорошо!..

— Еще рюмочку на дорогу, — говорилъ Исаакидесъ.

Я выпилъ еще одну рюмку на дорогу, кланяясь, благодаря и об?щая сд?лать все, что? могу…

— А что? могу, все-таки не знаю!

Наконецъ Исаакидесъ отошелъ отъ меня и, присоединясь снова къ жен? и господину Вамвако?су, продолжавшимъ еще вм?ст? п?ть, началъ тоже басомъ патріотическій прип?въ:

Эллада! Эллада!…

Я смотр?лъ, гд? Кольйо… Но онъ опять куда-то скрылся… Я пошелъ искать его и нашелъ его внизу въ с?няхъ у открытаго окна.

— Задыхаюсь, — сказалъ онъ. — На в?теръ св?жій хот?лъ… Пойдемъ домой…

— Что? съ тобой, Кольйо? — спросилъ я. — Ты опять печаленъ?..

— Ничего. Голова болитъ…

Мы вернулись въ комнаты и, простившись съ хозяевами, ушли.

Исаакидесъ и жена его прощались съ Кольйо очень ласково и нич?мъ не отличали меня отъ него, ни прив?тствіемъ, ни пожатіемъ руки.

— Доброй ночи, Одиссей! Доброй ночи, Кольйо! Не забывайте насъ…

Но Вамвако?съ иначе простился съ хозяевами, иначе со мной, иначе съ Кольйо…

Не могу я изобразить, какъ именно, только иначе. И Кольйо это зам?тилъ и еще больше огорчился…

Мы возвращались въ консульство по темнымъ улицамъ съ фонаремъ и долго молчали.

Я все думалъ о чифтлик? Шерифъ-бея, о дом? его, о золот? и о томъ, зач?мъ я такъ безсиленъ, что не