— Какое же ты д?ло у консула д?лаешь, что онъ теб? деньги платитъ?
Я сказалъ: — Пишу, переписываю.
— Онъ очень грамотенъ, — похвалилъ меня отецъ Арсеній.
Кира Параскева все продолжала вглядываться въ меня, какъ будто сбиралась съ силами сказать мн? что-то важное или тяжелое; и потомъ вдругъ лицо ея покрасн?ло, глаза заблистали, голова затряслась сильн?е, и, все еще сдерживаясь, она начала такъ:
— Хорошо, значитъ, теб? жить у москвича этого? А разв? онъ добрый челов?къ? Онъ челов?къ жесткій, злой… Не жесткій ли и не злой ли онъ челов?къ? За что? онъ пресл?дуетъ моего сына? Мой сынъ никому вреда не сд?лалъ. Если Шерифъ дуренъ, для себя дуренъ… А изъ людей онъ никого никогда не обид?лъ.
Я молчалъ въ недоум?ніи. Отецъ Арсеній зам?тилъ съ своей стороны, что я почти ребенокъ и въ эти д?ла не вхожу и про благод?теля своего дурно говорить не стану. Но кира Параскева не слушала его и продолжала:
— Н?тъ! Ты скажи мн?, разв? онъ хорошій челов?къ? Разв? челов?къ такой благородный не долженъ быть въ своемъ слов? твердъ… Ты знаешь ли, что? онъ сказалъ моему сыну? Ты знаешь ли…
И она дрожа приподнималась немного съ дивана, приближаясь въ увлеченіи р?чей своихъ ко мн?:
— Ты не знаешь? Ты не знаешь?..
— Почему ему знать, онъ ученикъ и дитя еще, — опять защищалъ меня отецъ Арсеній. — Пусть онъ лучше идетъ домой. Онъ ничего не знаетъ… А ты, госпожа моя, успокойся. Если можно, онъ напишетъ отцу своему все, что? слышалъ, и пусть отецъ р?шаетъ, какъ быть д?лу…
— Н?тъ! Н?ть! Стой, стой, — сказала она, — слушай. Если ты не знаешь, что? Благовъ сказалъ моему сыну, я скажу теб?. Онъ сказалъ ему: «В?рьте мн?, бей-эффенди мой, что душевно я нисколько не расположенъ помогать противу васъ вс?мъ этимъ купцамъ. Вы турецкій бей, я самъ бей московскій. И я очень хорошо понимаю, какъ вамъ тяжело съ ними бороться, какъ они съ васъ проценты берутъ, и все, и все!.. А буду д?лать только, что? надо по закону и черезъ великую нужду!..» Слышалъ ты это? Слышалъ это? Н?тъ, ты скажи мн?, сынъ мой, слышалъ ты эти слова сладкія?
Я сказалъ:
— Теперь отъ васъ слышу, кира моя…
Отецъ Арсеній улыбнулся. Кира-Параскева оскорбилась и, утихнувъ на минуту, вздохнула и сказала:
— Не в?ришь мн?? Какъ хочешь; это твое д?ло. А я теб? говорю, что это не благородно. Такія слова говорить, и двухъ нед?ль не прошло, какъ и онъ, и Киркориди напали на сына моего и требуютъ продажи им?нія его съ публичнаго торга для уплаты Исаакидесу. Исаакидесу, вору, мошеннику, подлецу этому. Шерифъ мой никому не вредилъ, никому, никогда. Пусть онъ турокъ! Пустъ! Это для его души гибель, а людямъ что??
Голосъ ея прервался, и она начала рыдать. Я не зналъ, что? мн? д?лать. Отецъ Арсеній съ участіемъ смотр?лъ на нее и твердилъ:
— Успокойся! Успокойся!.. Вотъ онъ напишетъ отцу. Ты напиши, Одиссей, отцу, нельзя ли подождать до его возвращенія… Успокойся, кира моя, умолкни… Смотри, чтобы здоровье твое хуже не повредилось отъ огорченія… Отецъ его скоро вернется; онъ челов?къ хорошій…
Но кира Параскева вдругъ отерла слезы, встала съ м?ста и съ энергическимъ движеніемъ, простирая руки, начала проклинать Исаакидеса.
— Этого вора! Этого подлеца!.. Ана?емскій часъ его рожденья… О! чтобы душа его никогда не спаслась… О! если бъ я могла привязать его къ хвосту лошадиному и разорвать его на четыре куска, и кинуть ихъ во вс? четыре стороны. Эти куски ана?емскіе проклятаго его т?ла…
Напрасно отецъ Арсеній старался прервать ее, напрасно онъ возвышалъ голосъ, раздраженная мать была неудержима и, не обращая никакого вниманія на священника, она подошла ко мн? и, слегка трогая меня бл?дною, н?жною рукой своей на груди за одежду, говорила опять уже кротко:
— Слушай, слушай, Одиссей, слушай меня, старуху. Я христіанка такая же, какъ ты, какъ отецъ твой, какъ мать твоя… Дай Богъ ей много жить и здравствовать б?дной… Слушай. Мать твою ты любишь? Ты долженъ ее любить. Мать твоя жал?етъ тебя? А я, разв? я не должна жал?ть сына моего оттого, что онъ турокъ? Что? д?лать мн?? Это правда, онъ турокъ… А ты знаешь, какой онъ турокъ? Знаешь ли ты, что онъ позволилъ людямъ пов?сить колоколъ на церкви въ чифтлик? своемъ? Да! И виситъ теперь колоколъ ужъ годъ… «данга-данга!» звонитъ въ праздники! Тамъ онъ хозяинъ; ни паша, никто не заставлялъ его и никто не м?шалъ. А сказалъ онъ деревенскимъ людямъ: «За это дорогу поправьте, по гор? ?здить нельзя ни вамъ, ни мн?, ни чужимъ людямъ». И поправили люди дорогу, и онъ самъ, снявши пальто, впереди вс?хъ работалъ… Понялъ ты теперь? И еще одно слово я теб? скажу, а потомъ иди себ?. Я скажу теб?, что деревенскіе христіане хот?ли у входа на задней ст?н? въ церкви его портретъ написать, какъ пишутъ портреты благод?телей. Но сынъ мой сказалъ: «Н?тъ, не надо. Это и по вашей в?р? не совс?мъ выйдетъ хорошо, и по моей неприлично!» Теперь иди, иди, иди, пиши отцу… что? хочешь. Я теб? сказала… О! Боже! Боже мой.
И она, утомившись, с?ла на диванъ, утирая платкомъ глаза. Я не зналъ, уйти ли мн? или н?тъ, и смотр?лъ на священника вопросительно.
Отецъ Арсеній понялъ мой взглядъ и сказалъ мн?: «иди». Я, поклонившись, вышелъ въ с?ни, а онъ тотчасъ же за мной и сказалъ мн? тихо:
— Это правда. Шерифъ-бей, хоть и турокъ, но челов?къ хорошій; онъ лучшій изъ вс?хъ турокъ зд?сь въ город?. Они разоряются, и какъ бы не пришлось ему и тотъ домъ, въ которомъ Благовъ живетъ, продавать. Онъ пьетъ и денегъ не считаетъ. Отцу напиши, что вотъ мать Шерифъ-бея прі?зжала просить меня, Арсенія, чтобъ Исаакидеса и отца твоего митрополитъ отлучилъ отъ церкви. Но это, конечно, не годится. А ты все-таки напиши, что? слышалъ… Какъ онъ прикажетъ…
Я возразилъ на это:
— Старче, напишите лучше вы сами моему отцу; а я пошлю вм?ст? съ моимъ письмомъ.
Отецъ Арсеній сказалъ, что подумаетъ, и сообщилъ мн? при этомъ, что ему приходитъ въ голову, не оттого ли Благовъ началъ вдругъ, не дождавшись моего отца, д?ло въ тиджарет?, что онъ не совс?мъ доволенъ Шерифомъ; Шерифъ об?щалъ консулу постараться черезъ другихъ беевъ въ Превез? или Арт?, чтобы тамъ непрем?нно пов?сили колоколъ. Колоколъ этотъ уже довольно времени привезенъ изъ Россіи, и его все не в?шаютъ.
— Вотъ Благовъ и недоволенъ, — прибавилъ отецъ Арсеній съ лукавою улыбкой. — Такъ мн? говорилъ, знаешь кто? Коэвино; и просилъ меня уговорить господина консула отложить д?ло Шерифа до возвращенія твоего отца. А мн? какъ въ это м?шаться?.. Не знаю, правду ли говоритъ докторъ. Тайныя вещи отсюда, тайныя вещи оттуда… Лучше ты узнай отъ кого-нибудь. И мн? скажи. Тогда отцу вм?ст? и напишемъ.
Я вышелъ очень смущенный отъ отца Арсенія и остановился въ раздумь? у воротъ. Я не зналъ, что? мн? теперь придумать.
Если бы самъ Исаакидесъ былъ въ это время въ Янин?, то я пошелъ бы къ нему и, не говоря ни слова ни о колокол?, ни о свиданіи моемъ съ матерью Шерифъ-бея, выспросилъ бы у него только о томъ р?шительно, какая же именно эта сд?лка у него съ отцомъ моимъ и большія ли выгоды придутся на нашу долю, если они получатъ вс? деньги сполна за конфискацію хотя части им?ній Шерифъ-бея. Я очень боялся, чтобы вм?шательствомъ моимъ не испортить какъ-нибудь отцовскаго оборота. Если бъ я зналъ тогда нав?рное (какъ узналъ я поздн?е), что д?ло идетъ только о т?хъ двухстахъ лирахъ, которыя отецъ взялъ у Исаакидеса, чтобъ ?хать осенью на Дунай, то это еще ничего. Занялъ — отдастъ; а если отецъ безъ отдачи взялъ за веденіе своей тяжбы отъ его имени и съ особыми условіями, то это д?ло совс?мъ другое.
Что? д?лать? Какъ понять все это?
Зд?сь наши выгоды, зд?сь страданія и заботы больного отца на чужбин?; тамъ политическая тайна, д?ло колокола въ Арт?, д?ло столь дорогое и для меня, какъ для православнаго грека эпирскаго. Тутъ убійство это въ Чамурь?. Джефферъ-Дэмъ другъ Ибрагиму; Благовъ хорошъ съ пашой. У Шерифъ-бея тоже естъ друзья и родные въ Чамурь?. Потомъ отъ Шерифъ-бея уб?жала домой молодая жена. Отецъ Арсеній говоритъ: «А
