Къ счастію Исаакидесъ очень скоро пришелъ за нимъ и со всевозможными комплиментами повелъ его къ Благову.
Любопытно до-нельзя было вид?ть вм?ст? и какъ бы въ союз? этого дикаго и прекраснаго, если хочешь, въ своей народной грубости феодальнаго азіатскаго воина, од?таго такъ чисто и хорошо и едва грамотнаго; и нашего подобострастнаго и униженнаго горожанина-грека, корреспондента эллинскихъ газетъ, въ его отвратительной, неряшливой одежд? a la franca, съ этими висячими и кривыми усами, съ сальнымъ воротникомъ и старою шляпой въ рук?…
Тахиръ-Аббасъ просид?лъ у Благова около часу и, все такъ же важно, такъ же безстрастно и гордо озирая все стеклянными и выпуклыми глазами своими, спустился съ л?стницы и ушелъ въ сопровожденіи двухъ слугъ, ожидавшихъ его въ с?няхъ.
Мы переглянулись съ Бостанджи-Оглу, когда Тахиръ-Аббасъ исчезъ изъ глазъ нашихъ, и сказали другъ другу:
— Ну, это бей! Это арнаутъ! Избави насъ Боже!
А Бостанджи прибавилъ еще:
— Ахъ, я бы вс?хъ такихъ помучилъ хорошенько, если Турція падетъ, чтобъ они вс? приняли христіанство!.. Какіе бы они воины для насъ были!..
Я же воскликнулъ:
— Какъ бы они насъ съ тобой прежде не помучили! Смотр?ть даже непріятно…
Но вм?ст? съ т?мъ я не забылъ и того, что? мн? шепнулъ Исаакидесъ: «надо угодить консулу, а тамъ увидимъ… Я покажу ему такую
И вотъ
Что? будетъ дальше… Не под?йствуетъ ли теперь краснор?чіе г. Вамвако?са на умягченіе сердца молодого честолюбца? В?рно, онъ очень радъ, что такой страшный бей пришелъ къ нему на поклонъ…
Посл? полудня пришла почта: принесли бумаги отъ начальства, пришли русскія газеты. Г. Благовъ пошелъ въ канцелярію и с?лъ на диван? разбирать все это. Мы съ Бостанджи-Оглу переписывали статистику на зеленыхъ столикахъ.
Консулъ, читая, чему-то улыбался про себя; потомъ кинулъ Бостанджи н?сколько бумагъ и сказалъ ему весело:
— Посмотри, мы съ тобой что? над?лали. Я забылъ въ разс?янности подписать имя свое подъ н?сколькими бумагами, а ты такъ и отправилъ. Теперь начальство вернуло ихъ и бранитъ меня.
И онъ отдалъ ему бумагу изъ министерства со строгимъ выговоромъ за небрежность. Это его бол?е позабавило, ч?мъ смутило. И онъ не сталъ даже и укорять Бостанджи за то, что тотъ не напоминаетъ ему.
Потомъ онъ сталъ читать газеты и сообщилъ намъ, что еще н?сколько партій польскихъ повстанцевъ разбито наголову.
— Еще пощечина этой Европ?! — сказалъ онъ.
Въ это время доложили, что пришелъ г. Вамвако?съ, а?инскій законникъ.
— Кто? Кто? — повторилъ Благовъ съ изумленіемъ.
— Одинъ законникъ, — сказалъ Ставри.
— Ну, зови законника сюда, — отв?тилъ консулъ.
Вамвако?съ былъ и зд?сь все такъ же счастливъ и развязенъ, какъ и въ пріемной Исаакидеса.
Благовъ принялъ его, какъ вс?хъ: всталъ медленно, не сп?ша подалъ ему руку, сухо пригласилъ с?сть и, помолчавъ немного, спросилъ съ преднам?ренною нер?шительностью въ голос?: «Вы по д?лу… извините… или…»
— Госдодинъ консулъ, — закатывая глаза къ небу, сладостно и быстро залепеталъ Вамвако?съ: — я столько слышалъ объ имени вашемъ, что счелъ за самый пріятный долгъ явиться къ вамъ и преподнести вамъ выраженіе моего почтенія. Ваша популярность между эллинами Эпиро-?ессалійскихъ странъ слишкомъ изв?стна вамъ самимъ, чтобы мн? было нужно многословіемъ утомлять просв?щенное вниманіе ваше… Никакая жалоба, никакой, такъ сказать, интересъ не руководилъ мной при этомъ пос?щеніи моемъ… Дружба моя съ господиномъ Исаакидесомъ, драгоманомъ вашимъ, который исполненъ къ вамъ любви и преданности, я над?юсь, будетъ достаточною рекомендаціей меня въ вашихъ глазахъ…
Благовъ на все это не отв?чалъ ни слова. (Я украдкой взглянулъ на лицо его, чтобы понять, какое впечатл?ніе производитъ на него это б?глое риторское вступленіе, мн?, впрочемъ, показавшееся прекраснымъ и завиднымъ, и увидалъ, что по лицу Благова чуть-чуть проб?гаетъ что-то знакомое мн? и насм?шливое.)
Помолчавъ консулъ спросилъ:
— Вы изъ А?инъ?
Р?чи Вамвако?са полились опятъ потокомъ… «Я воспитанникъ Аттической Всенаучницы»… и лились, и лились, и головка качалась на тонкой ше?, и качалась, и качалась…
Благовъ все молчалъ. Молчалъ онъ четверть часа, молчалъ двадцать минутъ.
Вамвако?съ все изливался, все п?лъ очень краснор?чиво, но однообразнымъ и скучнымъ голосомъ…
Благовъ не возражалъ ему ни слова и, не м?няясь въ лиц?, гляд?лъ на него гостепріимно и покойно.
Наконецъ Вамвако?съ сказалъ:
— Впрочемъ, быть можетъ, я пришелъ не во-время… У васъ естъ сп?шныя д?ла… Я вижу столько газетъ и бумагъ предъ вами.
Тогда Благовъ всталъ и, очень любезно улыбнувшись ему, отв?чалъ:
— Если хотите, это правда… Я очень занятъ…
Вамвако?съ, который ожидалъ, что его будутъ удерживать, покрасн?лъ, поклонился и ушелъ.
Когда за нимъ затворилась дверъ, консулъ спросилъ:
— Какъ это воробей называется по-гречески?
Бостанджи сказалъ: «Споргити».
— Вотъ головка маленькая, какъ у споргити…
Мерзавецъ Бостанджи залился звонкимъ хохотомъ, не понимая, что этотъ неусп?хъ Вамвако?са огорчилъ меня. И этого мало: онъ не только хохоталъ, но онъ даже и сказалъ консулу н?что для насъ съ Исаакидесомъ очень вредное.
Онъ сказалъ такъ:
— Господинъ консулъ, вы не думайте, что этотъ Вамвако?съ такъ просто приходилъ; это его Исаакидесъ нав?рное подослалъ, чтобы съ вами объ его тяжб? поговорить… Онъ ему, видите, другъ и законникъ…
— Я ужъ почти догадался, — сказалъ Благовъ.
Мы все писали; консулъ все читалъ газеты. Никто не приходилъ. Наконецъ пришелъ самъ Исаакидесъ. В?роятно онъ узналъ, что изъ бес?ды его а?инскаго друга съ консуломъ ничего не вышло, и былъ немного задумчивъ.
Помолчавъ онъ доложилъ консулу о событіяхъ дня, о которыхъ онъ только что усп?лъ узнать, и между прочимъ о томъ, что христіанъ турки сгоняютъ изъ селъ д?лать дорогу и не только денегъ имъ не платятъ, но и хл?ба за это, кажется, не даютъ; сказалъ еще, что паша все нездоровъ, не можетъ сегодня выходить изъ гарема, и докторъ безпрестанно ходитъ къ нему; наконецъ, повременивъ еще, началъ было такъ съ заискивающею улыбкой:
— Вы приказали напомнить вамъ о д?л? въ тиджарет?…
— О какомъ д?л?? — притворно спросилъ Благовъ.
— О моемъ д?л?, значитъ… съ Шерифомъ…
— Н?тъ, я передумалъ, — сказалъ спокойно и даже печально консулъ. — Я не буду возобновлять его…
Воцарилось на минуту молчаніе. Они погляд?ли другъ на друга. Исаакидесъ то бл?дн?лъ, то красн?лъ. Даже губы его шевельнулись сказать что-то, но не сказали.
У Благова блеснули глаза опять столь знакомою уже мн? радостью злого тріумфа. Но и онъ не сказалъ ничего. Немного погодя Исаакидесъ взялъ дрожащею рукой свою скверную шляпу и, поклонившись почтительно, вышелъ изъ канцеляріи.
